Коняхин молчал, сопя носом.

— Разрешите доложить, товарищ командир? — вме-

шался дежурный по роте, телефонист Вершков.

— Докладывайте. I

— В этом сарафане они экспроприируют сено.

— Сено? У кого?

— У попа.

— Так. Воруют, значит. А почему — в сара-

фане?

Костя молчал, опустив голову и сосредоточенно рас-

сматривая свои рваные ботинки.

169

— Сарафан кто-то выпросил у Евлампии Гордеевны,

что торгует селедкой на базарчике,— пояснил Вершков.

— Красноармейца Коняхина —под арест. Срок рас-

следования всего этого безобразия — до утра!

— Есть, товарищ взводный! — ответил дежурный.

Все ушли, шушукаясь и прыская.

Мильдзихов продолжал разговор с Бибиковым.

— Вот тебе и готовые артисты для драматического

кружка. Каково, а? «Экспроприируют» сено у попа, пе-

реодевшись в женскую одежду, чтобы не опозорить крас-

ноармейского звания. Здорово?

— Я ничего не знал,—оправдывался Бибиков.—

Воспитанника Коняхина, должно быть, кто-то научил.

Сам бы он не додумался — молодой. Да и зачем ему

красть сено, он ведь за лошадьми не смотрит...

— Кто мог его научить?

— Подозреваю красноармейца Плаху. Он нонче дне-

валит по кухне. А все лошади рядом — в конюшне. Ви-

дать, Плаха жалость имеет к лошадям. Хлебороб!

— Проверьте, куда поместили арестованного Коня-

хина. Выставьте часового.

— Есть, товарищ взводный.

Но отделенный не успел выполнить приказание Миль-

дзихова. Длинная пулеметная очередь разорвала ноч-

ную тишину. С улицы послышался гулкий топот конни-

цы, за дверью казармы лязгнул затвором патрульный.

Прикрыв ладонью свет, Мильдзихов посмотрел в

окно.

— Взвод, в ружье! — крикнул он в дверь. Нервно

крутнул ручку тяжелого батарейного телефона «Арда-

нанс». Связи нет!

За каменной стеной ограды мелькали всадники в па-

хах, бурках, все они мчались к усадьбе сельскохозяй-

ственной коммуны.

— Тише, не стрелять! — приказал взводный, выбе-

жав на улицу.— Развернуться вдоль стены. Не выгля-

дывать!

— А патронов-то — один обойма, товарищ коман-

дир,— жалобно сказал Ахметка.—А то бы мы-их...

— Тише. Патронов больше нет.

— Чья ж эта конница, по-вашему? — не унимался

Ахметка, теребя взводного за рукав.

— Не видишь, чудак, белые валом валят...—отве-

170

чал Пелла.— Коняхип здесь? Эй, Коняхии, пробирайся

к штабу бригады. Доложи: отряд белоказаков напал на

коммуну. Выполнишь приказ — наказание отменим.

— Есть! — воскликнул Костя и исчез в темноте.

Теперь уже не было видно скачущих по дороге каза-

ков. Но на усадьбе коммуны, расположенной верстой

выше казарм, метались какие-то люди с факелами, слы-

шались одиночные выстрелы, занималась огнем крыша

сарая.

— Порешат всех коммунаров, гады,— говорил с тре-

вогой Бибиков.

— Разрешите, товарищ взводный, ползти на развед-

ку,— сверкнул в темноте белыми зубами Ахметка.

Мильдзихов подозвал Зна^ура, приказал:

— Кубатиев! Вместе с Арслановым поднимайтесь в

гору. Подползете к усадьбе коммуны с северной сторо-

ны, обстреляете банду. Вот вам еще две обоймы и одна

граната — на двоих. Взвод подойдет прямо огородами.

Старайтесь снять офицера. После ваших выстрелов мы

откроем огонь.

Ахметка первым протянул руку и успел завладеть

гранатой.:

— Дозвольте доложить,— тихо сказал Бибиков.—

Повстанцы, небось, дозоры выставили, вояки еще те —

кадетские корпуса кончали.

—Дозоры обойти — ночь темная. Задачу поняли?

— Поняли! — ответил Знаур.

— К\убатиев за старшего. Выполняйте.

Пригнувшись, ребята побежали в гору.

— Напрасно вы их послали,— тихо проговорил Би-

биков,— совсем ведь молокососы.

— Да, пожалуй... Черт меня дернул... Вот что, Биби-

ков. Догони их и командуй разведкой сам.

— Если найду их. Темень — хоть глаз коли. Выбрали

ноченьку, бандюги...

— Попробуй.

— Есть!

...Ахметка и Знаур прошли сквозь заросли бурьяна.

Дальше пришлось ползти. Горящая крыша освещала

изрезанные балками скаты холмов. От сухой полыни

поднималась пыль, было трудно дышать, во рту —

горько.

Уже близка усадьба. Около дома Совета коммуны —

171

большая толпа. Всадники с карабинами на перевес по-

лукольцом окружили людей. На высоком крыльце стоят

казаки, среди них, должно быть, есть и офицеры — вы-

деляются две-три серые черкески, а напротив, у сарая,

грудятся какие-то люди в одних рубашках.

— Коммунисты,—шепчет Знаур в самое ухо друга.—

Ползем, быстрей. Давай гранату!

— Гранату? Ха! Чего захотел...

Поползли вперед. Вот уже изгородь из жердей. Бело-

казаки видны как на ладони.

Бородатый офицер с тяжелым маузером в руке что-

то выкрикивает — видно, речь держит. Некоторые слова

долетают до слуха ребят: «Коммуны упраздняются... Зе-

мельный декрет барона несет благоденствие русским

крестьянам... Антихристам коммунистам — смерть...»

Бородач поднял маузер. Знаур и Ахмет подползли

еще ближе к амбарам — дальше двигаться было уже

невозможно.

Знаур прицелился в черкеску «оратора».

— На колени! Просите пощады! — кричал казак,

стоявший рядом с офицером.

Из группы коммунистов шагнул вперед высокий пле-

чистый мужчина в синей рубахе с разорванным воротом.

Лицо его было окровавлено. На лбу слиплись белоку-

рые волосы.

— Дурак! Коммунисты никогда не станут на коле-

ни!— громко ответил он.— Знайте, придут наши братья

и отомстят. Да здравствует Советская власть!

По знаку бородатого белоказаки вскинули караби-

ны. В этот миг Знаур нажал на спусковой крючок. Силь-

но толкнуло в плечо. У самого уха раздался второй вы-

стрел— Ахметки. Сразу ничего не было видно впереди.

Знаур поднял голову. В ушах звенело, в глазах — крас-

ные круги.

Бородач распластался на земле у крыльца. Несколь-

ко секунд было тихо.

— Тревога, братцы! — завопил кто-то. Казаки стали

в упор стрелять в коммунистов, будто опасность угрожа-

ла с этой стороны. Высокий коммунар в синей рубахе

метнулся в сторону, но вдруг, словно оступившись, ах-

нул и упал навзничь. Кто-то выкрикивал слова ко-

манды...

Мимо притихших в траве друзей промчались два

172

вЬадника, но через какое-то мгновение повернули назад.

Вр дворе развернулась пулеметная тачанка — задком в

сторону стрелявших.

— Знаур, я буду бить гранатой по этой проклятой

арбе с пулеметом,— тихо сказал Ахмет.

— Бросай точно!

Ахметка проскочил на несколько шагов вперед,

швырнул гранату-бутылку и, как тигренок, припал к

земле. Взрыв сотряс все вокруг, комья земли посыпа-

лись на головы.

Тачанка перевернулась на бок. На земле барахта-

лась раненая лошадь. Ездового и пулеметчика не было

видно. Знаур заметил —одно колесо тачанки крутилось

в воздухе.

Вдруг со стороны казарм раздался винтовочный залп.

Ребята подняли головы. Красноармейская цепь шла

в атаку. Знаур подумал, что это был только один их

взвод. Но увидел знакомую фигуру политрука Икати.

Значит, вся рота здесь!

— Знаур, смотри, пожалуйста: это Костя. Клянусь.

Вон его рыжий голова блестит. Фуражку потерял, долж-

но быть...

Рядом с политруком, держа тяжелый карабин на пе-

ревес, шагал Костя. Значит, это он, их друг, так быстро

привел роту. Но как ему удалось — ни Знаур, ни Ахмет-

ка понять не могли. Не на крыльях же летел он в штаб

бригады!

Перестрелка продолжалась какие-то минуты. Внезап-

ность атаки решила исход боя. Передовые красные бой-