Муссолини в тот день искали партизаны, подпольщики, фашисты, коммунисты, американцы, эфиопы, христиане, демократы, масоны, либералы, социалисты — каждый со своим длинным счетом. Тут был азарт большой охоты на льва-людоеда — правда, на старого, драного льва-людоеда. Многие собирались немедленно его казнить самым элементарным способом, без суда и следствия, без каких бы то ни было формулировок. Не дать ему спастись у немцев и не отдавать американцам — начнется какой-то суд, нелепые разбирательства, перебирание грязного белья.

Выследить и схватить Муссолини было для всех делом чести. Безотлагательное уничтожение Муссолини было самым верным решением, поспешность приведения приговора в исполнение была оправданной. Американские бронетранспортеры уже достигли окрестностей Бонцаниго, через несколько часов они могли бы захватить дуче.

Среди охотников был и офирский отряд гайдамак под командованием колдуна Мендейлы. В отряд на правах советника-переводчика входил сам Pohouyam Офира Гайдамака I, по такому случаю он не мог усидеть на тропе, но командовать отказался, хотел остаться в тени. «Убей Муссолини!» — завещал ему Гамилькар III. Отряд гайдамак охранял мост на одном из перспективных направлений побега к северной границе. Все были в расхристанной американской форме. Наконец пришло известие, что моторизованная колонна немцев и итальянских фашистов на тридцати восьми легковых автомашинах и грузовиках во главе с пятью танками и с бронетранспортером движется из Менаджо на север, с явным намерением прорваться в Германию. Колонна шла по шоссе, когда, пропустив немецкие танки, на машины напали «дикие» партизаны из военнопленных — русские, французы, поляки. Тапки и бронетранспортер прибавили ходу и поспешно ушли к мосту, не защищая итальянцев, да и партизаны не захотели связываться с танками. Партизаны взорвали мост перед танками, но те развернулись и полным ходом пошли обратно в Менаджо, давя на дороге итальянские машины. Партизаны разбежались. У Гайдамаки возникло сильное подозрение, что в бронетранспортере или даже в одном из танков находится Муссолини. Самое вероятное, что так оно и было. Правда, несколько автомашин сумели свернуть и удрать в горы по одной из дорог к Бонцаниго. Их следовало проверить. Гамилькар позвонил в муниципалитет Бонцаниго, фашистские машины нашлись около ратуши, по пустые, в ратуше нашли и пассажиров, их выдал священник, по их пока не расстреляли — это были средние правительственные чиновники, особенно не испачканные в крови. Гайдамака кивнул колдуну Мендейле. Тот приказал никого и пальцем не трогать, свистнул водителю Мыколе и Семэну с автоматом. Они помчались в Бонцаниго. Там колдун выдал себя за американского полковника, командира передовой группы, но итальянские чиновники не очень-то поверили в его американское гражданство, хотя Мендейла и угощал их американскими сигаретами «Lucky Strike». Чернокожий колдун с косичками был, конечно, страшен, по умные чиновники больше боялись этого непонятного белого tenente Alesandro,[82] который допрашивал их. Уж этот точно не был американцем. Говорили па каком-то англо-итальянском суржике. Чиновники утверждали, что переодетый и загримированный Муссолини был с ними, он ехал в третьем таyке и, значит, ушел с немцами. Колдун стоял за спиной Гайдамаки и кивал. Это было похоже па правду. Но один из чиновников, самый испуганный, шепотом сказал Гайдамаке, что он не очень уверен, но, кажется, Муссолини со своей любовницей Клареттой Петаччи был не в таyке, а в одной из автомашин, которая отстала от колонны еще «до нападения партизан».

— Еще «до» — понимаете, signor tenente?[83]

— Yes, розумію,[84] — отвечал Гайдамака.

Signor tenente вел допрос этого чиновника и уже начинал догадываться, где скрывается Муссолини, когда в мэрии появился взволнованный дядюшка Джузепне Верди. Он узнал Сашка, подмигнул ему и сделал знак выйти за ним. Гайдамака взял со стола пачку сигарет и вышел на площадь покурить, оставив колдуна пугать чиновников.

— Угостите сигареткой, signor tenente, — громко сказал Джузеппе.

Гамилькар кинул ему пачку «Lucky Strike».

— Che?[85] — тихо спросил Гайдамака.

— Я знаю, где он, — прошептал Джузеппе.

— Говори.

— Но я поеду с тобой, командир.

— No.

— Папа Карел мне разрешил.

— Папа умер.

— Ты ошибаешься. Папа живой. Папа разрешил мне еще тогда. Он послал меня. Я должен сообщить папе о результате.

— No…

— Se no — no.[86]

— Хорошо. Ты едешь. Говори.

— Он в доме падре, — прошептал Джузеппе.

— Я так и думал, — сказал Гайдамака. — Охрана?

— Но я еду с тобой, командир?

— Я сказал.

— Охраны нет. Он всех бросил. Его все бросили. У меня есть запасной ключ от дома.

— Да? Молодец! Давай ключ.

— Но я еду с тобой? — суетливо переспрашивал Джузеппе, передавая ключ. — Папа Карел разрешил мне еще при жизни. Я его глаза. Я его представитель. Я должен поехать с тобой и все подтвердить.

Signor tenente понял, что от Джузеппе Верди он не отделается.

— Ты едешь, но не со мной.

— Ты обманул! Верни ключ!

— Нет! Я сказал, что ты едешь, но не сказал, что со мной.

— Grazie,[87] signor tenente, — громко сказал Джузеипе. — Поспеши, командир, я буду там раньше тебя.

Гайдамаке этот дом был хорошо знаком. Только что через Джузеппе Верди ушедший папа Карел-Павел выдал ему с потрохами самого Муссолини.

Майор Нуразбеков хлопнул очередную рюмку, запил глотком «Пеле» и продолжал:

— «Отвечаю: в этой жизни, кроме egalite, fraternite, liberte du la mort, Сидора интересуют исключительно три вещи: а) любые самолеты, б) красивые женщины, в) хороший коньяк. Именно в такой последовательности. Самолеты — всегда, женщины — потом, а коньяк — в меру состояния старческого здоровья. Возможен сложный комплексный вариант из а), б) и в), например: Сидор вернулся в свой почтовый ящик со Свет ланкой и с бутылкой коньяка и сейчас спит с ними обеими в производственном макете лунного челнока многоразового использования».

Гетьман почесал затылок и сказал:

«Шаблонно мыслишь, но в нужном направлении. Уже проверили: па заводе Сидора нету — только что зачистили всю территорию, нашли в макете челнока гаечный ключ и бутылку из-под „Червоного мщного“, а под заводским забором обнаружили подкоп к продовольственному магазину. Отпечатки пальцев на бутылке — не Сидоровы, вряд ли Сидор станет эти чернила пить; а у подкопа оставили до утра охрану. В общем, самолеты и женщины отпадают. Остается в): коньяк. Ты выпей еще, прапорщик, а я пока расскажу анекдот. Всем слушать анекдот!»

Погоны внимали Гетьману, я под шумок хлопнул третью рюмку, но меня не брало, я оставался чист, как слеза ребенка; а Гетьман уже начал рассказывать анекдот:

«Приходит гражданин устраиваться на работу. Начальник отдела кадров спрашивает: „Пьешь?“ — „Ну, попиваю“. — „Сколько можешь выпить?“ — „Ну, рюмку, вторую. Как все“. — „Нет, не подходишь“. Приходит другой. „Пьешь?“ — „Пью“. — „Сколько?“ — „Ведро“. — „Ого! А два ведра — можешь?“ — „Нет, только одно“. — „Подходишь“. Коллеги спрашивают: „Почему ты этого взял, а тому отказал?“ Ответ: „Человек меру знает“.