Погост-поселение Бардово лежало, очевидно, на месте нынешнего «погоста» Бордово (Бардово) при р. Алоле, между Новоржевом и «Заволочьем», в 69 км от Новоржева[384]. На территории Бардовского погоста в XV в. имелись три «трети»: Бардовская, Ольская и Ругодевская. Местоположение Ругодевской трети определяется сельцом Ругодево, лежащим в 18 км к северу от Новоржева, между правым берегом Сороти, правою стороною Островской дороги и б. границами Островского, Порховского уездов и «1-го стана»; а местоположение Ольской — дер. Олисово, находившейся в 22 км от Новоржева, между левою стороною Святогорского тракта, правою Опочецкою и б. границею Опочецкого уезда[385].

Таким образом, территория Ошевского погоста охватывала северо-восточную и, повидимому, восточную части ржевской территории, а территория Бардовского — западную.

Наименование «Бѣжичкая» («13 я Бѣжичкая») передает наименование «волости» («Бѣжичи»), известной нам из Новгородской 1-й летописи под 1272 г. и Новгородской 4-й и Софийской 1-й под 1244 г. и из договорных грамот. Выше мы видели, что Бежицкий ряд ограничивался поселениями по верхней Мологе. Поэтому надо полагать, что Бежицкий верх, т. е. область верха Мологи, означала территорию Бежицкого ряда. Насколько постоянны были пределы Бежицкой «волости», нам неизвестно.

«14 я Вочкая» дает название «волости», известной из договорной грамоты с Казимиром и из летописей.

Пятнадцатой названа «Обониская» (а не «Заониская»); она обращает нас к территории Обонежья, известной нам из росписи «Обонежского ряда». Судя по тому, что ниже, под номером 18-м, названа «Волховьская», надо предполагать, что территория Обонежья, когда делалась эта запись, еще не слилась с Поволховской территорией, что произошло ко времени составления Обонежской откупной грамоты XV в.

«16 я Луская» передает название «волости», известной из летописей.

Название «Лопьская» («17 я Лопьская») нам знакомо как «волость» из договорной грамоты с Казимиром; следы ее находим в писцовых книгах в наименованиях местных погостов.

Следующая по порядку — «Волховьская», или «Поволховьская» — называет ладожскую, поволховскую территорию, территорию ладожской «волости» (см. договорную грамоту с Казимиром и другие источники).

«19 я Яжелобичская» названа по имени селения Яжелобици, лежавшего, как мы говорили выше, на «Яжелобицкой дороге» и бывшего центром «Яжелобицкой волости».

Термина «княжая» по отношению к новгородским волостям мы не встречаем в источниках. Но весьма возможно, что прав был Б. А. Рыбаков, полагавший, что повторенное под номером одиннадцатым название «Княжаа», вслед за которой следуют территориальные определения, также относится к числу последних[386].

В последней четверти X в. русское государство вело борьбу с «ляхами» за господство над славянским населением, обитавшим в области Зап. Буга и в Прикарпатье. Перерыв в этой борьбе, переход к мирным отношениям был зафиксирован в летописной записи, попавшей в «Повесть временных лет» под 996 г.: «и бѣ (Владимир) живя с князи околними миромь, съ Болеславомъ Лядьскымь и съ Стефаномь Угрьскымь и съ Андрихомь Чешьскымь, и бѣ миръ межю ими и любы»[387]. Об этой борьбе мы знаем мало. Нов первом, древнейшем известии о юго-западном крае как раз читаем: «иде [Володимеръ] к Ляхомъи зая грады ихъ, Перемышль, Червенъ и ины грады, иже суть и до сего дне под Русью»[388].

Борьба за эту территорию, во всяком случае с Польшей, продолжалась еще в XI в. В конце концов господство «Русской земли», господство «Руси» над этой территорией, лежавшей к западу от «Русской земли», было утверждено, «иже суть и до сего дне под Русью». Так писал составитель древнейшего киевского свода не позже середины XI в. Так повторял и автор «Повести временных лет» в начале XII в.

Пограничная с Польшей территория начиналась на севере с Берестейской волости[389]. Надо полагать, таким образом, что среди «иных градов», перешедших из сферы влияния ляхов в сферу влияния Руси, было и Берестье.

Берестейская волость лежала в непосредственной близости к поселениям ятвягов. Об этом свидетельствуют летописные известия (так в 20-х годах XIII в. ятвяги воевали окрестности Берестья; Романовичи, идя на ляхов, оставляли здесь князя Владимира Пинского оборонять землю от ятвягов)[390]. Мы вправе ожидать, таким образом, что переход Берестья от ляхов к Руси вызывал походы против ятвягов. И действительно: через два года после занятия Червена и «иных градов» Владимир идет на ятвягов и берет «землю их»[391].

Имея в виду местоположение Берестья, надо полагать, что в 1018 г., когда Болеслав «городы Червеньскыя зая собѣ», влияние ляхов снова распространилось на Берестье, хотя само Берестье не принадлежало, как увидим ниже, к составу «Червенских городов»[392]. Показания источников не противоречат такому положению. Так, в 1019 г. Святополк бежит, разгромленный Ярославом. На пути он заболевает. Его приносят на носилках «к Берестью». Но, опасаясь погони, он «не можаше терпѣти на единомь мѣстѣ, и пробѣжа Лядьскую землю» и погиб «в пустыне» «межю Ляхы и Чехы». В Хлебниковском списке читаем «побѣже». Нов Ипатьевском списке и в Лаврентьевской летописи и в Радзивилловском и Академическом списках читаем «пробѣже», «пробѣжа», что является первоначальным чтением и позволяет понимать текст в том смысле, что Берестье в 1019 г. находилось уже в пределах влияния «Лядьской земли». Ярославу приходилось вновь закреплять «русское» влияние в Берестейской волости и он в 1022 г. идет «к Берестию»[393]. Позже, в начале 30-х годов XI в. Ярослав берет Белз, а год спустя он и Мстислав идут «на Ляхы», занимают «Червеньскые грады», воюют «Лядьскую землю» и приводят много пленных, а через несколько лет Ярослав предпринимает поход на ятвягов[394]. На основании всех этих данных можно заключить, что Берестейская волость в 80-х годах X в. перешла к «Руси»; в 1018 г. ее положение стало менее определенным, а в 1022 г. окончательно отошла к «Руси».

Если Ярослав ходил к Берестью в 1022 г., как сообщает «Повесть временных лет», то он не мог ходить сюда со стороны «Червенских городов», с юга, так как они были в это время под властью «ляхов». Во всяком случае нам доподлинно известно, что были пути, соединявшие Пинск с Берестьем, что по этой линии осуществлялись отношения военно-стратегического порядка. В конце XI в. Святополк, по требованию Мономаха (Владимир требовал, чтобы Святополк изгнал из Владимира-Волынского Давыда, подучившего его ослепить Василька), идет к Берестью, откуда зовет «ляхов» на переговоры и задаривает их, чтобы они не помогали Давыду. Затем он идет («поиде») к Пинску, «послав по воѣ», и приходит к Дорогобужу, где дожидается «вои своих»; оттуда он должен был итти на Владимир-Волынский[395].

К тому же можно сомневаться, чтобы вся территория, отделявшая Червень от Берестья, была в X и в первой половине XI в. освоена в отношении дани и суда. Во-первых, известные нам поселения, лежавшие по этой территории между Берестьем, с одной стороны, и Турийском и Устилогом, с другой, появляются в летописи поздно[396]. От Берестья до Володавы нам вообще не известно никаких поселений в домонгольскую эпоху. Впрочем, и Володава, расположенная при впадении Володавки в Зап. Буг, упоминается только в известиях 40-х годов XIII в., как находившаяся к северу или к западу от Холма[397]. Угровеск, Верегцин, Столпье и Комов названы под 1204 г., Андреев псд 1245 г., Бусовно под 1248 г., Любомль под 1287 г., Ухани под 1205 г., Шекарев под 1219 г.[398]. Холм был, как известно, построен впервые Даниилом в XIII в. Во-вторых, по линии от Устилога (при устье Луги), приблизительно до Шеполя и Луцка, проходила естественная граница двух географических зон, о чем ниже нам придется говорить подробнее[399].