— Не отчищаются, — сказал Фома, растерявшись и покраснев. Он помялся, помедлил и, видя, что никого не удовлетворил его ответ, нехотя пояснил: — В трясину попал. Еле вылез… Есть здесь такие окаянные болота — и зимой не замерзают. Видно, теплые ключи в тех местах под землей бегут.

А кому какое дело до его полушубка! Схватив с недовольным видом ведро, Фома побежал поить Чалого.

Панкрат нахмурился и покачал головой.

— Чудит Фома… — отрывисто бросил он.

Миша вопросительно взглянул на Кандаурова, который что-то рассматривал в углу палатки, и пожал плечами.

Миша лег поздно и вдруг проснулся с ощущением, что проспал. Время было еще раннее: только четыре часа. Спать бы еще да спать. Но Миша решил больше не ложиться. Он разжег железную печурку. В палатке стало теплее. Вынув папку со своими записками, практикант крутнул фитиль в фонаре и погрузился в рукопись.

Прошло довольно много времени. Миша так увлекая, что уже не сознавал, где он и что его окружает. Лишь время от времени до него доносились посторонние звуки.

Они раздражали его. Кто-то подкидывал дрова в печь, рядом гремели посудой (по-видимому, Фома готовил завтрак), потом в палатке стало как-то очень тесно и шумно, Мишу задевали то локтем, то рукавом полушубка. Он, видимо, всем мешал, но отвлечься от работы и пересесть не мог.

От поэмы его оторвал заливистый, с жалобным подвыванием лай. Он узнал собаку Ли-Фу.

Что это значит? Ли-Фу пришел? Вот так новость! Миша бережно положил папку с поэмой на постель и выскочил из палатки. Уже совсем рассвело, и отряд был на ногах. Столпившись у костра, все что-то рассматривали.

Миша подбежал к рабочим и увидел, что около чурбанчика, на котором Фома обычно рубил мясо, сидела Ласка с высунутым языком и тяжело дышала. Поджарые бока ее ходили ходуном.

— А где же Ли-Фу? — воскликнул Миша, оглядываясь вокруг.

— Вот то-то и оно! — оказал Панкрат. — Собака здесь, а хозяин потерялся.

— Ласка, Ласочка! — позвал собаку Миша. — Где же твой Василий Иванович?

Ласка сорвалась с места и начала суетливо носиться вокруг Миши, повизгивая, преданно виляя хвостом и всем своим видом показывая, как она огорчена тем, что сразу не узнала Мишу.

Вдруг Миша увидел незамеченный им прежде предмет: около кучки сухого хвороста, собранного Фомой, лежала знакомая Мише тросточка с натянутой на нее шкурой змеи. Уходя с отрядом в тайгу, он подарил ее дунгану.

Все стало ясно. Ли-Фу находится поблизости, и с ним стряслось что-то, он нуждается в помощи. Увидев просеку или межевой столб, Ли-Фу послал собаку по следу в лагерь. Палка, принесенная ею в зубах, была призывом о помощи. Придя к такому выводу, Миша не стал терять времени. Он быстро набросил на себя полушубок, взял дробовик.

— Владимир Николаевич, — сказал Миша решительным тоном, — что-то случилось с Ли-Фу. Может быть, он погибает сейчас один, без помощи. Я постараюсь обернуться как можно быстрей.

— А тебя где потом разыскивать? — поинтересовался землемер. — Неизвестно, куда заведет тебя собака. Нет уж, пойдем вместе. Возьми-ка ее на поводок, а я пока оденусь. — И землемер направился в палатку.

— Фома, дай-ка кусок веревки или ремешок, — попросил Миша, подходя к собаке.

Но Ласка, которой, по-видимому, надоело ждать, сорвалась с места и побежала в лес.

— Владимир Николаевич, Ласка уходит, я не хочу ее упустить! — крикнул Миша.

…Ласка будто играла с Мишей. То подпускала совсем близко, и они бежали почти рядом, то кидалась во всю прыть. «Только бы не упустить ее из виду, только бы не отстать!» — думал Миша, стараясь дышать равномерно.

Время от времени собака садилась и минуту или две поджидала Мишу, нетерпеливо оглядываясь назад, потом снова бежала дальше.

Вершинин начал выбиваться из сил. Сколько времени еще продлится эта бешеная гонка?

Раза два Миша падал, споткнувшись, о пень или корягу, но торопливо поднимался и старался наверстать потерянное время.

Куда его ведет собака? Как будто в сторону Мерзлой пади. Но что могло случиться, там с Ли-Фу? Впрочем, что бы ни случилось, Миша спасет его. В крайнем случае дотащит на себе до лагеря. А как бы это было замечательно, если бы он выручил из беды своего друга, этого благородного человека.

Ласка подскочила к огромной куче бурелома и, радостно повизгивая, завиляла хвостом.

Миша не поверил своим глазам: приветливо улыбаясь, навстречу ему шел Василий Иванович. Значит, он жив и здоров!..

— Ну, спасиба, Миша, — горячо сказал дунган, обеими руками пожимая руку практиканту. — А моя уже думай: тебе забывай бедный Ли-Фу.

Дунган был растроган. Лицо его сияло.

Миша нахмурился.

— Проверить вздумал, помню ли я тебя? Э-эх, Ли-Фу!.. А ведь я летел сломя голову. Думал, с тобой несчастье…

— Зачем проверяй!.. — Дунган прищурил глаза. — Моя сегодня много танга ходи, ваша участок посмотри… И молодой капитана вспоминай…

— Ну и Шел бы к нам, — прервал его Миша. — Приняли бы, как дорогого гостя.

Дунган вздохнул и покачал головой.

— Начальника не люби бедный Ли-Фу. Зачем моя туда ходи?

«А ведь верно, — подумал Миша, — недолюбливает его Владимир Николаевич».

— Тебе не сердиса, Миша, — сказал проникновенно дунган. — Моя тебе добра, желай.

— Ну что ты, Василий Иванович! Я вовсе не сержусь.

— Не надо сердиса. Моя тебе важный дела вызывай. Вот смотри.

Василий Иванович взял практиканта за руку и повел в глубь леса. Минут через пять они вышли на знакомую Мише просеку, проложенную несколько дней назад.

Ли-Фу поднял с земли большой булыжник и бросил на середину просеки. Ветки, устилавшие землю, затрещали, подломились под тяжелым камнем и вместе с ним рухнули куда-то вниз.

Миша увидел волчью яму, довольно глубокую, с отвесными стенами и заостренным колом.

— Худой люди тебе зла желай, — пояснил Ли-Фу, — его тебе ловушка готовь. Куда ни пойди, его тебе подстерегай. Шибко опасный твоя работа…

Беседа с дунганом продолжалась довольно долго. Миша поблагодарил его за предупреждение об опасности и рассказал о Насте. Ли-Фу был очень доволен, узнав, что девочка попала к ним и прижилась в отряде, и в знак благодарности поделился с Мишей своим открытием: он случайно напал на золотую россыпь. Ли-Фу подробно рассказал, как ее можно отыскать. Золото находилось не так уж далеко от лагеря. Дунган показал Мише кожаный мешочек, набитый золотым песком, и сказал, что если Миша хочет, то может намыть себе столько же.

Простившись с дунганом, Миша поспешил в лагерь, зная, что о нем беспокоятся. Но, к несчастью, у него разболелась нога, которую он сильно ушиб о корягу, когда бежал за Лаской.

Миша шел, прихрамывая и опираясь на палку. Вскоре он встретил Кандаурова и Петра. Оказалось, что они Добежали следом за ним, но отстали, потеряв из виду, и потом больше часа разыскивали его в тайге.

Землемер был сердит на Мишу за то, что он убежал, не дождавшись их. Увидев, что практикант хромает, Кандауров осмотрел его ногу и еще больше помрачнел.

— Завтра не пойдешь на работу, — сказал он. — Вот результат твоего легкомыслия!

Миша рассказал Кандаурову о встрече с Ли-Фу. Кандауров ничем не выразил своего отношения к рассказанному, как будто это его совершенно не касалось. А узнав о золотой россыпи, погрозил Мише пальцем.

— Никому ни слова! — приказал он. — Сам понимаешь: Фома все бросит и сейчас же побежит туда. И про Чалого своего забудет…

Миша пожал плечами.

— Следовало бы пойти в Мерзлую падь и проверить, что там за россыпь. Если что-нибудь значительное, заявили бы потом в породе…

— Ну так вот, — прервал его землемер, снова начиная хмуриться: — категорически запрещаю даже близко подходить к тому месту.

Когда Кандауров и Петр привели в лагерь прихрамывавшего практиканта, их встретил негодующий Панкрат. Он был без полушубка, в неподпоясанной кумачовой рубаке, с расстегнутым воротом и засученными рукавами. Видно, только что занимался земляной работой.