Авессалом не был мастером в этом деле, но он старался. Он вставал рано утром и выходил на дорогу у городских ворот. И если кто-то с кем-то ссорился, да так, что шел на суд к царю, Авессалом подзывал его и спрашивал: «Из какого ты города?» А когда тот отвечал: «Раб ваш из такого-то рода Израилева, прибыл по такому-то и такому делу», — Авессалом сочувственно кивал или обращал свой взгляд вверх, к ГОсподу, и говорил: «Дело твое доброе и справедливое, но у царя тебя никто не выслушает». И дальше он говорил: «О, если бы я был судьею в этой стране! Ко мне приходил бы всякий, у кого есть жалоба или претензии, я бы помог ему по справедливости!» А когда кто-то приходил к нему, чтобы пасть пред ним ниц, Авессалом протягивал руки, подхватывал его и целовал. Правда, после этого он исчезал в маленькой комнатке над воротами, полоскал там рот и горло водой с благовониями и плевался.

Через некоторое время мне сообщили, что от Дана до Вирсавии пошли разговоры о том, какой праведный человек Авессалом и что корона Израили вполне подошла бы его голове с буйными кудрями. Однако среди тех, кого целовал Авессалом у городских ворот, были и люди Ванеи, сына Иодая, и узнал я, что готовился Ванея говорить об этом с царем, а кроме того, донести царю, что Авессалом купил себе колесницу и коней, завел пятьдесят скороходов.

Взвесив все за и против, я решил действовать.

Было условлено, что я вернусь в Гило и буду ждать там, пока Авессалом получит от царя разрешение отправиться в Хеврон, где некогда сам Давид начал борьбу за власть над всем Израилем. Авессалом должен был объяснить отцу, что, когда он был в изгнании в Сирии, в Гессуре, он дал обет: «Если ГОсподь возвратит меня в Иерусалим, то вознесу я ему молитву в хевронском святилище и принесу ему жертву на алтаре, который воздвиг там в свое время наш праотец Авраам».

Давид поверил словам Авессалома и сказал ему: «Иди с миром».

Авессалом взял с собой в дорогу двести вооруженных всадников. Им поначалу ничего не сказали о причинах и цели поездки, чтобы никто не выдал их людям Ванеи, сына Иодая; когда же они пересекли границу Иудеи, им все объяснили, и все они остались с Авессаломом, что свидетельствовало о том, как ненадежны были царские войска, за исключением хелефеев и фелефеев, а также гефян, которые тоже были наемниками.

В Хевроне Авессалом совершил жертвоприношение, а потом послал за мной и отправил он во все рода Израилевы вестников с сообщением: «Если услышите вы звуки трубы, то провозглашайте: Авессалом воцарился в Хевроне».

Прибыв в Хеврон, я обнаружил, что в городе царит хаос: люди в деревнях прослышали, что Авессалом собирает народ, и толпы их устремились к Хеврону; они располагались за стенами города или пробирались в город; Авессалом же продолжал приносить в жертву скот на знаменитом алтаре и молиться ГОсподу.

— Так вы проиграете сражение еще до того, как начнете его, — упрекнул я его. — Будьте уверены, Ванея давно уже поговорил с вашим отцом; а вы не задавались вопросом: сколько среди тех, что слоняются у городских ворот, людей, посланных Ванеей и работающих на него?

— Что же нам делать? — спросил он, откидывая назад свои волосы, которые уже нуждались в стрижке.

— Выступать…

— Выступать?.. — переспросил он, как будто впервые услышал это слово.

— Завтра, как только забрезжит рассвет.

Мы вышли из Хеврона — полторы тысячи пеших воинов и небольшое количество всадников, а еще около дюжины боевых колесниц; но, как разносится пожар по лесу, так и наше число росло с каждой верстой пути. Когда мы добрались до Вефцура, нас уже было шесть тысяч и десять тысяч — в Вифлееме, родном городе царя Давида, где мы остановились, чтобы накормить и напоить животных и распределить наших людей на сотни и тысячи, назначить военачальников; Авессалом обнял меня и сказал:

— Твоя мудрость, Ахитофел, подобна мудрости БОжьего ангела.

А я ответил:

— Прошу вас, никогда не забывайте, что вы сказали эти слова.

К нам присоединялось все больше людей: юноши и зрелые мужи, в основном люди бедные, но полные надежд и веры в дело ГОспода.

Когда мы приближались со стороны Вифлеема к Иерусалиму, из города прибыли гонцы. Они сообщили, что Давид бежал; он уже перешел ручей Кедрон вместе со своими женами, священниками, свитой, с хелефеями, фелефеями и гефянами; с ним был и Ковчег ГОспода; десятерых своих наложниц царь оставил, чтобы они сохранили его дом и все, что в нем было.

Я спросил гонцов:

— Но ведь удержать город не трудно; неужели царь не предпринял ничего, чтобы защитить Иерусалим?

— Нет, нет, — отвечали они, — царь увидел, что на стороне Авессалома очень много народа; и он держал совет с Иоавом и с Ванеей, сыном Иодая; и охватил их великий страх, что враг может находиться не только за городскими стенами, но и внутри их.

Тогда я посоветовал Авессалому:

— Велите дуть в трубы.

Ворота Иерусалима открылись, и мы вошли под звуки рожков и бой барабанов, с цимбалами и тамбуринами, бубнами и арфами. Люди выскакивали из домов и радостно приветствовали нас как освободителей; и девушки обнимали наших молодых воинов. Когда мы пришли во дворец, я сказал Авессалому:

— Велите привести наложниц, которых оставил отец ваш царь Давид, дабы вы смогли подтвердить народу Израиля, что утвердились вместо него.

— Это обязательно? — спросил Авессалом. — Я устал от долгого перехода и от приветствий, да и задница болит от езды на муле.

— Кто берет себе женщин царя, берет и его трон, — ответил я. — Вы же знаете обычай.

Привели наложниц.

— Боже! — воскликнул Авессалом, увидев, что царь оставил своему восставшему сыну лишь тех, которые были уже в летах и не радовали глаз, а красивых да статных увез с собой. И все же Авессалом сделал то, что должен был сделать: отправился с наложницами на крышу дворца, где у всех на виду, неподалеку от того места, с которого Давид наблюдал за омовениями Вирсавии, был поставлен шатер.

И Авессалом на глазах всего Израиля вошел к женщинам своего отца. В толпе повисло молчание; когда же Авессалом вышел из шатра и показался народу, все закричали: «Слава ГОсподу!» и «Да будет сила сердца такой же, как сила чресел!»

Авессалом же пал ниц пред БОгом и благодарил его.

Неожиданно в Иерусалиме объявились Авиафар и Садок, которые бежали вместе с царем, а также Хушаия из Араха и начали славить Авессалома.

Авессалом ликовал:

— Видишь, — говорил он мне, они вернули БОжий Ковчег, который мой отец забрал из скинии ГОспода. А Ковчег — как сам БОг, и это вдохновит народ. А еще Авиафар и Садок могут предсказать, когда и в каком направлении должны мы нанести удар.

— Мое предсказание у меня в голове, — сказал я, — и до сих пор во всем, что касается вас, оно меня не подвело.

— Ты мудр, как ангел ГОсподень, — признал он.

— Кроме того, — продолжал я, — разве не напрашивается вопрос, зачем вернулись оба священника, да еще и Хушаия, если поначалу они сбежали с вашим отцом? Может, это царь подослал их, чтобы они все здесь разведали и передавали ему донесения о ваших планах и намерениях? Может, они здесь для того, чтобы давать вам неправильные советы, которые приведут вас к погибели?

— Я поговорю с Хушаией, — решил Авессалом.

И пришел Хушаия к Авессалому, и приветствовал его:

— Да здравствует царь Авессалом! Счастья тебе, мой повелитель!

— Ты был известен как друг царя, — сказал Авессалом. — Такова твоя верность другу? Почему ты не отправился вместе с ним?

Ответ Хушаии прозвучал искренне:

— Верность моя принадлежит тому, кого избирает ГОсподь, этот народ и весь Израиль, с ним я хочу остаться.

Я видел, как у Авессалома вскружилась голова.

— Кому же мне еще служить? — продолжал Хушаия. — Разве не должен я служить сыну своего друга? Как служил я отцу вашему, так хочу служить и вам.