— Прекрати! — Лейверс подождал, пока оконная рама не перестала дрожать. — Все, чего я хочу, — это ответа на один простой вопрос: почему ты не обвинил ее в убийстве и не привез сюда рано утром?

— Жертву застрелили, — терпеливо объяснил я. — Я обыскал квартиру и не нашел ничего похожего на орудие убийства. Может быть, мне следовало сдать девушку доку Мэрфи, чтобы он сделал ей рентген желудка на предмет обнаружения проглоченного ружья.

— У нее была куча времени, чтобы избавиться от оружия прежде, чем ты приехал! — прорычал шеф.

— Конечно, — согласился я. — Но, судя по тому, как она отнеслась ко всему случившемуся, она или самый ловкий, или самый глупый убийца в мире.

— Что ты имеешь в виду?

— Зачем звонить в полицию и сообщать об убийстве, которое ты только что совершила, а потом все отрицать? Зачем оставлять тело жертвы в таком месте, где полицейский может найти его? Зачем говорить ему, что трупа там не было, когда ты пошла спать в десять часов вечера, а потом утверждать, что никто не мог попасть в квартиру, кроме как через балкон на высоте четырех этажей? И еще тысяча вопросов, на которые нет ответов, шериф.

Лейверс взвыл от боли, потому что окурок обжег ему пальцы, и швырнул его в пепельницу.

— А что с этим? — Его указательный палец с чудовищным презрением уперся в аккуратную стопку фотографий, лежавших на столе перед ним. — Жертва — Голди Бейкер? Она, вероятно, была секс-бомба!

— Именно, — подтвердил я.

— Что ты еще узнал?

— Только то, что она была таким квалифицированным секретарем, что могла бы стать младшим компаньоном в исследовательской фирме «Марко Ресерч». — Я сделал паузу, чтобы прикурить. — И не спрашивайте, какими исследованиями занимается мистер Марко, потому что он не пожелал мне этого сказать.

— Тогда чем ты занимался почти весь день? — осведомился шериф.

— Дежурный сержант позвонил в 3.05 утра, я повесил трубку в 3.08 и спустил одну ногу с кровати. Потом я решил немедленно написать рапорт об отставке. Мне не нравится, когда меня вытаскивают из постели среди ночи. Но затем я передумал, в основном потому, что не хочу умереть с голода. И примерно в 3.12 утра я спустил вторую ногу…

— Заткнись!

— Да, сэр! — Я с укором посмотрел на него. — Вы же сами спросили, помните?

Лицо Лейверса побагровело.

— Если бы сержант Стевенс не угодил в больницу с воспалением легких, я бы уволил тебя прямо сейчас, Уилер!

— Вы уже получили донесение о вскрытии?

— Убита пулей 32-го калибра, попавшей в левый желудочек сердца, и все. Время смерти…

— Мэрфи мне сказал. Десять часов по крайней мере, может, и больше, но не позднее шести вечера.

— Ее убили не в ванной комнате, — добавил Лейверс.

— Может быть, Элеонора Долан — сумасшедшая, — предположил я. — На всем этом деле есть какой-то отпечаток безумия.

— Что еще? — Его пальцы отбивали такт по столу. — Послушай, Уилер, почему бы тебе не убраться отсюда, пока я окончательно не вышел из себя?

— Хорошо. — Я встал. — Только скажите мне одну вещь, шериф. Почему вы всегда орете на меня, когда я у вас в кабинете?

— Кто — я? — спросил он тихим^-, нежным голосом. — Тебе только кажется, Уилер. — Он надолго замолчал. — Может, доктор Мэрфи прав?

— В чем?

— Он говорит, что у тебя мания преследования. — Лейверс удрученно покачал головой. — Явный признак приближающейся шизофрении, и для собственной безопасности мне следует держать наручники в верхнем ящике моего стола на тот неизбежный случай, когда ты окончательно спятишь.

— Мэрфи — паршивый шарлатан!

— Почему, лейтенант? — промурлыкал он.

Я выскочил в приемную, где Аннабел Джексон деловито бездельничала за пишущей машинкой. Она задумчиво посмотрела на меня своими чистыми голубыми глазами и покачала головой.

— Я волнуюсь за шерифа. — Я пожевал свою нижнюю губу в нерешительности. — Док Мэрфи сказал, что это должно остаться между нами, но я просто не знаю. Я понимаю так, что тебе нужно знать это для твоего же блага.

— Что знать?

— Ладно, ты, наверное, уже заметила, что Лейверс в последнее время всегда кричит?

— Только когда ты в его кабинете.

— Док Мэрфи говорит, что это мания преследования, верный признак приближающейся шизофрении. — Я медленно покачал головой. — В какой-то день, говорит док, он окончательно спятит!

— Ты шутишь!

— Тогда спроси его, зачем он держит наручники в верхнем ящике стола?

— Зачем он держит — что?

— Ты меня слышала. Он и сам чувствует, что рано или поздно это должно случиться, но он не хочет вмешивать кого-то еще. Док Мэрфи говорит, самое ужасное в шизиках — что они не хотят, чтобы им кто-то помогал.

Аннабел с подозрением нахмурилась:

— Я все еще не верю ни единому твоему слову, но я спрошу шефа об этом.

— И я думаю, он даст тебе классический шизоидный ответ, — сказал я доверительно. — Что-то вроде того, что он держит наручники для кого-нибудь еще, кто все время его преследует.

Я пошел домой и подарил себе четыре часа заслуженного сна. В восемь вечера я уже сидел в баре ресторана в своем лучшем костюме; виски с небольшим количеством содовой и льдом постепенно приводило меня в чувство. Спустя четверть часа я подумал, что могу уже сесть за стол, чтобы выпить свою вторую порцию. Еще через двадцать минут я принялся за третью порцию и уже собирался заказать обед на одного, когда она пришла. В длинном кораллово-розовом платье, с декольте почти до талии, соблазнительно обтягивающем живот и бедра, она была подобна видению в полумраке, и я почувствовал, как у меня все сжалось в груди, будто я получил удар под ребра. Ее губы приоткрылись в короткой ослепительной улыбке, когда она садилась на стул, который официант пододвинул для нее. Грудь слегка опустилась, и разрез сразу стал еще глубже.

— Извините, я опоздала, лейтенант.

— Меня зовут Эл, — сказал я ей, — не беспокойся. Я даже не заметил, что ты опоздала на тридцать семь минут и двадцать три секунды.

— Эл, — прошептала она. — Да, по крайней мере, на тебе вполне приличный костюм.

— Свет слишком ярок, — сказал я. — Я начинаю сходить с ума. Тебе не следовало поступать так со мной… — Я внимательно смотрел, как поднимается ее грудь. — Этот красный туман, ты понимаешь, он становится глубже и глубже, и я уже не могу ничего вспомнить.

Она мило улыбнулась:

— Наверное, это было бы даже интересно. Я любопытна. Это могло бы открыть мне совершенно новый для меня мир.

Подошел официант с меню.

— Мистер Марко рассказал мне, что произошло с Голди Бейкер, — заявила она, когда мы сделали заказ. — Это ужасно!

— Она была твоей подругой?

Хелен покачала головой:

— Если честно, я едва ее знала. Голди почти никогда не появлялась в конторе.

— Настолько была занята исследовательской деятельностью мистера Марко, — предположил я.

— Видимо, так. — Она сделала маленький глоток, потом посмотрела на меня поверх стакана. — Прости, Эл, ты потратишь на меня столько денег, — проговорила она, но в ее голосе не прозвучало и тени сожаления. — Как только мистер Марко сказал мне, что Голди Бейкер убили прошлой ночью, я поняла, что ты пригласил меня на обед только для того, чтобы попытаться вызнать что-нибудь полезное. Но беда в том, что я ничего не знаю, ни полезного, ни чего-нибудь другого.

— Какими исследованиями занимается мистер Марко?

— Кто его знает. — Она слегка передернула плечами. — Я всего лишь секретарша, которая плохо справляется с коммутатором.

— Еще кто-нибудь работает в конторе, кроме Марко?

— Мистер Кендрик, но появляется почти так же редко, как Голди.

— Давай лучше будем обедать, — раздраженно бросил я.

— Ты слишком легко сдаешься, тебе не кажется? — укоризненно произнесла она. — Если ты продолжишь задавать вопросы, я уверена, мы найдем такой, на который я смогу ответить.

— Отлично, — сказал я. — Как насчет того, чтобы после обеда пойти ко мне? Я покажу тебе свою порноколлекцию, а потом, если ты возбудишься, мы сможем попробовать сами.