— Вы уже закончили, лейтенант? — тоном врача спросила Эйнджел.

— А вы считаете, этого недостаточно? — спросил я с уверенностью, которую отнюдь не испытывал.

— Все это чушь собачья! — яростно заявил Крэмер. — Грязная ложь, и все тут! Чтобы я стоял здесь и слушал, как вы обвиняете меня в том, что я позволил своему старому товарищу погибнуть и даже пальцем не пошевелил, чтобы спасти его! Да за это я вам всю физиономию разукрашу, Уилер!

— Попробуйте взглянуть в зеркало, Крэмер! — зарычал я. — Там вы увидите физиономию, которую действительно хотели бы разодрать на клочки и не стали бы жалеть об этом весь остаток своей жизни!

Его лицо исказилось в припадке безумной ярости.

— Вон из моего дома! — во всю мощь своего голоса заревел он. — Убирайтесь вон, или я не отвечаю за последствия!

— А знаете что, Митч? — усмехнулся я. — Весь остаток вашей жизни вас будет подстерегать еще одна проблема. Рыжие женщины — вы не сможете на них даже смотреть. Они все время будут напоминать вам о Салли. Но ведь такие женщины встречаются на каждом шагу, куда бы вы ни пошли!

Он взвился вверх и бросился ко мне, протянув руки к моему горлу. Я схватил его за лацканы пиджака и начал трясти из стороны в сторону, пока он не потерял равновесие, после чего отпустил. Шатаясь, Крэмер пролетел несколько шагов и с размаху наткнулся на тяжелое кресло-качалку, которая и остановила его.

— Митч! — завизжала Эйнджел. — Прекрати! Не будь идиотом! Неужели ты не понимаешь, что он тебя провоцирует!

— Когда вы поженитесь, — зловеще проговорил я, — и вам немного надоест постоянно видеть перед собой златовласую Эйнджел, попросите ее каждую неделю краситься в рыжую. Предположим, в пятницу вечером, а? Тогда вы сможете…

Он с трудом поднялся на ноги, что-то невразумительно бормоча со слепой яростью, которая почти до неузнаваемости изменила его лицо. В налившихся кровью глазах сверкала смертельная ненависть ко мне.

— Ладно, — прошептал он. — Придется мне проучить и вас, Уилер!

Он сунул руку за пазуху и извлек оттуда странный пистолет с несоразмерно длинным дулом.

— Видно, вас никогда не учили, — злобно пробормотал он. — А теперь уже слишком поздно! Никто не смеет валять дурака с Митчем Крэмером! Отныне вы запомните это на всю жизнь, Уилер!

— Митч! — крикнула Эйнджел звенящим от напряжения голосом. — Не делай этого!

— Заткнись! — заорал он на нее. — Ты хороша только для одного дела, беби, и там тебе нет необходимости разговаривать!

Эйнджел поднялась и медленно двинулась к нему.

— Митч, дорогой! — Она попыталась придать своему голосу волнующую чувственность, но по ошибке взяла ниже на целую октаву. — Неужели ты не понимаешь? — с мольбой сказала она. — Именно этого Уилер и добивается!

— Прочь с дороги! — яростно зашипел он на нее. — Я не побоюсь выстрелить и в женщину, ты, надоедливая дрянь!

— Эйнджел! — напряженно сказал я. — Не приближайтесь к нему! У него пистолет для сигнальных ракет. Видно, он как-то проник в свой музей, когда выходил за вином.

Закинув назад голову, Крэмер разразился издевательским хохотом:

— Ах ты, тупой коп! Да у меня пять или шесть запасных ключей от этого подвала! Когда я отдал этому вашему толстому идиоту второй ключ, он, наверное, решил, что теперь мне окончательно закрыт к нему доступ!

— Митч, милый! — умоляла Эйнджел. — Прекрати сейчас же, пока еще не поздно!

Он сделал неуверенный шаг вперед и поднял голову, словно пытаясь получше рассмотреть ее. Она инстинктивно шарахнулась в сторону, заметив сумасшедший блеск в его глазах.

— Ты! — презрительно выплюнул он. — Это все твои дешевые штучки, которые доводят человека до безумия, после чего ты обдаешь его холодом и равнодушием! Да самая дешевая шлюха в тысячу раз порядочнее тебя!

Эйнджел содрогнулась всем телом и заплакала как ребенок, подняв перед собой одну руку, чтобы не видеть его.

— Золотистая девушка! — Он презрительно усмехнулся. — Весь блеск и сияние снаружи, а внутри — лед, сплошной лед и холод! Чего тебе не хватает, Эйнджел, так это тепла и жгучего огня! Пожалуй, стоит тебя облагодетельствовать, чтобы ты возродилась в новой, горячей и взрывчатой личности!

У входа вдруг послышались шаркающие шаги, и Крэмер весь напрягся, прислушиваясь. Через несколько секунд в дверях появился Клиф Уайт, тяжело приволакивая несгибающуюся ногу. Горящими, как угли, глазами, резко выделяющимися на мертвенно-бледном лице, он впился в Крэмера.

— Проклятый ублюдок! — с презрительной ненавистью прохрипел он. — Я уже давно у тебя в долгу за то, что ты со мной сделал, и пора тебе получить причитающееся!

У Крэмера был затравленный вид, когда Клиф начал медленно, но неуклонно приближаться к нему. Крэмер стоял лицом ко мне и девушке с пистолетом, направленным в нашу сторону, и искоса поглядывал на то, как близко с каждым шаркающим шагом к нему приближался Клиф.

У меня по лицу катился пот, пока я ждал развязки. В абсолютной тишине комнаты тяжелые шаркающие шаги Клифа раздавались с оглушительным шумом, он продвигался все ближе и ближе к застывшему на месте Крэмеру. И тогда у Крэмера сдали нервы.

— Ну, ладно! — истерично завизжал он. — Посмотрим, как тебе понравится горящая ракета в твоих кишках в дополнение к твоей паршивой ноге!

Он резко обернулся к Клифу, а я сунул руку в кобуру на поясе. Сначала моя взмокшая от пота рука скользнула мимо, но в следующий момент я уже крепко сжал рукоятку кольта и выхватил его из кобуры.

Неожиданно Крэмер бросился на Клифа, нацелившись дулом револьвера ему в живот, но тот мощным ударом руки оттолкнул дуло в сторону. Все произошло в один момент. Я нажал на спуск, целясь в грудь Крэмеру. Но вероятно, он спустил курок пистолета, заряженного сигнальными зарядами, в то мгновение, когда Клиф отбил его руку.

Раздался грохот, оглушительный хлопок и громкое шипение, за которым последовал жуткий крик боли. Крэмер боком падал на пол — две пули моего тридцать восьмого вонзились ему в грудь, проскользнув под мышкой.

На полу отчаянно билась Эйнджел, наполняя весь дом пронзительными криками от невыносимой боли.

Это смертоносное шипение все продолжалось, и все время внутри ее вспоротого живота ярко вспыхивали раскаленные огоньки магнезии. Я не слышал, как подошел Клиф, я стоял, от ужаса потеряв дар речи, не в состоянии отвести глаз от страшных судорог, в которых корчилось тело Эйнджел. Первое, что я ощутил, это осторожное потягивание кольта из моей руки.

Клиф тяжело опустился на колени рядом с девушкой, неловко вытянув негнущуюся ногу. Его лицо было исполнено глубокого сострадания, когда он приставил дуло револьвера к голове Эйнджел и нажал на курок.

Мы стояли с ним около гаража в ожидании шерифа и машины «Скорой помощи». Всего пятнадцать минут назад в доме взорвался этот жгучий ужас, но мне казалось, что прошло уже часа два, — вероятно, потому, что мы наслаждались каждой секундой, проведенной на свежем воздухе.

— Когда эти сигнальные ракеты начинают взрываться, их уже не остановишь, как ни старайся, — пояснил Клиф. — Так было лучше, чтобы она больше не мучилась.

— Конечно, — отозвался я. — Клиф, я хотел задать вам еще только один вопрос.

— Валяйте! — спокойно отреагировал он.

— Помните, когда вы в первый раз сказали, что поршни у моего «остина» нужно отрегулировать?

— Да, а теперь они стучат еще больше, — проворчал он.

— Тогда я этого даже не слышал, — сказал я. — Вероятно, у вас очень острый слух?

— Ничего особенного. — Он пожал плечами. — Это просто результат длительной тренировки — у опытного механика постепенно развивается слух к работе мотора, вот и все.

— Крэмер говорил, что в качестве часового механизма они использовали дешевый будильник, — осторожно сказал я. — Думаю, он тикает довольно громко, а, Клиф?

— Наверное, — подтвердил он, — но его можно было и не слышать из-за работы мотора.

— Думаю, так, — согласился я. — Но Крэмер с девушкой установили его часа в два-три ночи. Так что парень, который, как обычно, осматривал самолет в ангаре, должен был его услышать.