— Ладно, ты прав! — скрепя сердце призналась Джонни. — Но это только потому, что мне с тобой более интересно, чем с этим маменькиным сынком!

— Приятно это узнать, — честно откликнулся я. — Ты не откроешь мне дверь?

Вне себя от злости она с силой толкнула дверь.

— Не то чтобы меня отпугивает моральная сторона всего этого, — объяснил я, выходя в коридор, — просто ты, дорогая, уже сейчас кажешься мне слишком толстой, а дальше и вовсе расползешься.

Дверь за мной захлопнулась с таким грохотом, что, казалось, содрогнулся весь дом.

Остаток дня тянулся томительно медленно и скучно. Мне не хотелось появляться в офисе и выслушивать нетерпеливые расспросы шерифа, почему я еще не обнаружил Ирвинга. Меня вполне устраивало, что он считал меня занятым его поисками.

Перед ленчем я позвонил Эйнджел, но она не отвечала. В течение дня я набирал ее номер еще три или четыре раза, но ее не было дома. Я решил, что у модельеров нижнего белья сегодня, видно, крупный показ, но меня это не утешило. Около половины шестого, когда я позвонил ей из бара, расположенного в трех кварталах от ее квартиры, она наконец взяла трубку.

— Привет, Эйнджел! — весело начал я.

— Привет! — В ее голосе прозвучала знакомая мне волнующая хрипотца. — Кто это?

— Эл Уилер.

— Да ну?! — радостно удивилась она. — Как поживаете?

— Прекрасно. Вы слышали о Крэмерах?

— Только что прочитала в газетах, — печально сказала она. — Просто страшно! Бедняга Митч! И так жалко Салли!

— Хотите послушать подробности, которые не попали в газеты? — со скрытой надеждой спросил я. — От нечего делать я торчу сейчас в баре в двух шагах от вас.

— О, конечно, с удовольствием послушала бы, Эл. — Она смущенно засмеялась. — Господи, можно подумать, я какой-то вампир… Так приезжайте же, я приготовлю вам выпить и жду вас!

— Соблазнительно звучит, — отозвался я. — Буду через пять минут!

Через несколько минут Эйнджел уже открывала мне дверь, и я вдруг подумал, что прошло бог знает сколько времени с тех пор, как я видел это восхитительное лицо и чуть великоватые для него синие насмешливые глаза.

Она приветливо улыбнулась мне.

— Мой дом — ваш дом, — сказала Эйнджел глуховатым голосом, — так что заходите запросто. Если пожелаете, можем снова сделать яичницу с беконом.

На ней была рубашка из золотистого шелка со стоячим воротничком и вельветовые брюки такого же золотистого цвета, плотно облегающие соблазнительную фигуру. Она излучала вокруг нестерпимое сияние, как только что возникшая вселенная.

— Вы потрясающе выглядите, Эйнджел! — с нескрываемым восхищением произнес я. — Как будто вам выпала редкостная удача.

— Жестокий, не смейте упоминать при мне про удачу! — шутливо пригрозила она, делая вид, что потирает ягодицу. — Я только сегодня начала свободно садиться!

Я осторожно опустился на нервную кушетку, а Эйнджел принесла нам выпивку и уселась рядом со мной.

— Спасибо. — Я взял у нее бокал. — Эйнджел, а вы не боитесь сидеть в такой близости от мужчины? Можете обжечь свои сверкающие крылышки.

— Если будете продолжать в этом духе, старина, — засмеялась она, — и у вас не будет времени даже допить свое виски, не говоря уже о яичнице с беконом!

Я продолжал восхищенно глазеть на нее, просто не мог от этого удержаться — от нее исходило невероятное обаяние, новое излучение, который придавало ей даже больше притягательности, чем прежде. Ее полные, высокие груди под тесно облегающей их золотистой тканью рубашки выглядели еще более возбуждающими, словно ее сильная женственность наконец прорвалась сквозь последние сдерживающие барьеры, или я просто постепенно сходил рядом с ней с ума.

— Ну что же вы молчите? — нетерпеливо спросила она. — Расскажите мне обо всем!

— О чем? — Я неохотно оторвал взгляд от ее груди и посмотрел на ее оживленное лицо. — Ах да! О том, что произошло у Крэмеров прошлой ночью?

— О чем же еще? — Она тяжело вздохнула. — Мне следовало помнить о ваших блудливых глазках, старина! Попробуйте все-таки сконцентрироваться на деле, оставив в стороне свои безумные фантазии.

Я сделал нарочитую паузу, закуривая сигарету.

— Это оказалось неправдой, — пробормотал я.

— Что именно?

— Ну, то, что бомбу в самолет подложили Салли и Ирвинг. И что Крэмера пыталась убить Салли.

— Эл! — Она удивленно воззрилась на меня огромными синими глазами. — Вы хоть понимаете, что говорите?

— Это очень секретная информация, — серьезно предупредил я. — Никому, кроме ангела, я ее не доверил бы.

Эйнджел откинулась на спинку кушетки и на секунду прикрыла глаза.

— Вы с такой легкостью разбрасываетесь потрясающими новостями! Немедленно начинайте свой рассказ, я положительно умираю от любопытства!

— Буду с вами честным, Эйнджел, — сказал я. — Я пришел сюда не для того, чтобы выпить и поболтать, а может, даже бесплатно содрать с вас ваше замечательное угощение. — Я взглянул на часы, как будто дорожил каждой секундой. — Через десять минут я должен уйти, чтобы захватить настоящего убийцу. Хотите пойти со мной?

Она резко выпрямилась:

— Думаете, мне стоит это сделать, Эл? Но почему я?

— Потому что считаю, что вы имеете право знать, кто подложил в самолет эту проклятую бомбу, — серьезно заявил я. — Это будет настоящая, захватывающая драма — не хуже чем те, что показывают по телевизору!

— Попробуйте только меня остановить! — Эйнджел глубоко вздохнула, и от ее груди распространилось дрожащее сияние. — А разве сейчас вы не можете мне сказать это? Неужели мне придется ждать еще несколько часов? — Она крепко стиснула мою руку и, видимо, не сознавая, что делает, прижала ее к своей тугой груди, затем взмолилась: — Ну же, Эл! Мне вы можете сказать, вы же знаете, ангел умеет хранить тайны!

Моя рука по-прежнему была притиснута к ее твердой, неумолимой плоти.

— Вы, наверное, хотите, чтобы вас упрашивали, да? — в волнении спросила она. — Вы хотите оказаться поближе, чтобы прошептать свои тайны на ушко золотистой Эйнджел?

Я высвободил свою руку и поднялся:

— Пока я не могу вам этого сказать, Эйнджел. Обо всем расскажу по дороге.

— Что ж, прекрасно! — Она встала с кушетки и слегка одернула блузку. — А мы далеко поедем? Мне нужно захватить пальто?

— Мы едем в дом Крэмера, — сообщил я. — И остальные тоже там будут.

— Тогда пальто не нужно, — решила Эйнджел. Ее глаза возбужденно сверкали. — Чего же мы ждем? Все это так интригующе!

Я усадил ее на место пассажира в своем «остине», затем забрался с другой стороны за руль. Через десять минут езды мы выбрались из оживленного потока машин, так что могли уже спокойно разговаривать.

— Вы помните предыдущую ночь, Эйнджел? Когда угощали меня — моей гигантской яичницей? Я еще спрашивал вас о Макгрегоре.

— Конечно помню. — Она задрожала от смеха. — Говорю вам, что сегодня — первое утро, когда я смогла по-настоящему сесть на стул!

— Вы рассказали мне, как Макгрегор уговаривал вас быть поласковее с Митчем Крэмером, верно?

— Да, помню, — кивнула Эйнджел.

— И как вы пытались угадать, что компрометирующего должен иметь на него Крэмер?

— Я так и не узнала этого, — серьезно подтвердила она.

— Зато я узнал, — самодовольно заявил я. — Вчера я заставил Крэмера расколоться — припугнул его, что, если он будет все скрывать, мы не сможем защитить его, когда убийца снова попытается его убить.

Она едва заметно вздрогнула:

— Перестаньте меня пугать, Эл! На первый взгляд вы такой приятный парень, а на самом деле — жестокий и опасный! Иначе вы не смогли бы заставить Крэмера откровенничать!

— Все равно рано или поздно мы бы их разоблачили. — Я доверительно усмехнулся.

Полный пересказ истории о предательской деятельности Макгрегора в Корее в изложении Крэмера занял следующие десять минут.

— Ну и ну! — тихо воскликнула Эйнджел. — Кто бы мог такое подумать о Макгрегоре! Вот подлая крыса!

— Он еще хуже, Эйнджел, — тихо сказал я. — Он — убийца!