Государева «пороховая казна» и оружие хранились на «зелейном дворе». К сожалению, описание зелейного двора» 1622— 1624 гг. не сохранилось, но насколько любопытен его комплекс, свидетельствуют документы, относящиеся к середине XVII в.

Пороховая каменная палатка XVII в. в Архангельском городе (реконструкция).

В 1647 г. архангелогородский воевода князь Юрий Буйное Ростовский послал царю «отписку» о постройке в Архангельском городе «каменной палатки». В море деревянных строений, подверженных пожарам, «пороховая казна» находилась в условиях постоянной опасности. «...А твоя государева казна в Архангельском городе немалая, и без полатки, государь, быть твоей государевой зелейной казне впредь страшно»,—писал воевода11. Охотников для проведения каменной постройки «кликали бирючи много дней», но из местного населения никто не изъявил желания, и подряд на постройку взяли находившиеся в городе московские стрельцы — 23 человека. Однако стрельцам удалось довести постройку

лишь до сводов — они были отозваны по службе в Москву. Двинской воевода не располагал местными каменщиками, и завершить постройку пришлось двум каменщикам, вызванным из Москвы,— Михаилу Ивлеву и Дмитрию Костоусову.

«Роспись полате», построенной в 1647 г., дает полное представление об этом первом в Архангельске каменном сооружении. Палата представляла собой здание 5X7 сажен с толщиной стен в полсажени и высотой их от земли до кровли сажень с аршином. На длинных сторонах постройки имелись окна с железными решетками и затворами. Перед окнами поставлен тын стоячий «для береженья», а в тыне сделаны решетки деревянные с железными запорами. Для обеспечения строительства кирпичом был построен кирпичный сарай 40 X 5 сажен, крытый тесом, обжигательная печь, а над печью другой сарай, также крытый тесом. Каменная постройка возводилась на фундаменте, укрепленном вбитыми деревянными сваями. Для предохранения «палатки» от затопления рядом с ней был вырыт водосборный колодец («приямок, а в приямок пущен струб»), в который шла дренажная каменная труба.

Скромная по своим размерам постройка 1647 г. положила начало каменному строительству в Архангельске, развернувшемуся в масштабах, еще не известных Русскому Северу. Безжалостный пожар 1667 г. уничтожил деревянную крепость, торговые помещения и посадские строения — «а в Архангельском городе и волею Божею ныне погорело...» ,2. В порубежном городе необходимо было незамедлительно отстроить крепость и торговые помещения.

В том же 1667 г. был «учинен чертеж», «как у Архангельского города размер и основание торговых промыслов товарного складу, и Немецким приезжим дворам, также и городу и слободам стрелецким, и всех жилецких людей домом, чтоб со всяким добрым и пристойным устроением как городовой крепости, так и гостиным и желецким дворам от всякого противного припаду безопасно и осторожно устроенным быти» .

Весной 1670 г. надлежало подрядить «у Архангельского города на острожное и на всякое строение» подрядчиков, но никто не подрядился, т. к. лес можно было доставить только по зимнему пути — «кроме зимнего пути лесу на Двине добыть не можно». Лес на постройку нового острога был доставлен лишь в 1671 г., а сам острог поставлен к январю 1672 г. Все деревянные постройки носили временный характер. Основной объем работ заключался и строительстве каменных гостиных дворов и каменного «города».

К сожалению, исходный чертеж, присланный из Москвы, не обнаружен, но по описям хода работ можно представить основные его моменты. Каменные гостиные дворы представляли по плану вытянутый четырехугольник 200X90 сажен, фасадом обращенный в сторону Северной Двины. Сооружение имело трехчленное деление — Русский и Немецкий гостиные дворы (80 X 90 саженей) с северной и южной сторон, в центре площадь с таможней, церковью и поварнями. Отдельно от комплекса гостиных дворов, недалеко от них, планировалось поставить каменный «город». Таким образом, чертеж 1667 г. сохранил планировку берегового пространства, существовавшую до пожара (новые гостиные дворы и «город» должны были стоять на старых местах).

Работы по строительству гостиных дворов начались зимой 1668 г. (В царских грамотах непрестанно указывалось на первоочередность сооружения именно гостиных дворов, а не города — «а наперед города велено строить гостиные дворы»). В 1670 г. в подмастерья каменного строения были направлены Олексей Марков и Михаил Мартынов, а в 1671 г. сюда был прислан Дмитрий Старцев.

Уже в ходе работ, в декабре 1671 г., подмастерье каменных дел Дмитрий Старцев отвез в Москву два чертежа — «что сделано» и чертеж с подписью воеводы Нестерова и дьяка Михайлова с предложением на гостиных дворах Русском и Немецком «...по стенам и по углам сделать семь башен, а сверх амбаров по стенах круг обеих гостиных дворов сделать бы зубцы... вместо города, а на старом бы городовом месте каменного города вновь не делать...» 14. Оба чертежа «писал иконник Ондрюшка Ондреев», за что и получил 24 алтына. Работы по чертежу, одобренному в Москве, начались в 1672 г. и продолжались до 1684 г.

Одной из причин, побудившей «совместить» строительство гостиных дворов и каменного «города», явились трудности, с которыми пришлось столкнуться в ходе работ, и в первую очередь недостаток каменщиков. Нехватка их на Двине ощущалась еще в 1647 г. Однако работы второй половины XVII в. не шли ни в какое сравнение с постройкой небольшой каменной палатки. По царскому указу в новом строительстве должны были принять участие присланные каменщики из Переславля Залесского, Ростова, Ярославля, Костромы, Вологды и Белоозера, но в 1670 г. на Двине «объявились» из 122 только 64 каменщика, а остальные

от хлебной скудности все разбежались неведомо где, иныя померли».

План Архангельска XVIII в.

Несмотря на усилия центральной власти увеличить число приписных каменщиков, оно не поднялось выше 83. Нехватка в каменщиках заставила наиболее полно использовать рабочую силу в вотчинах северных монастырей. «А есть, государь, каменщики на Двине Сийского монастыря в вотчине, Евдокимко Ларионов с товарыщи, десять человек и тех каменщиков без твоего государева указу мы к каменному делу взять не смеем»,—писал царю двинский воевода. Удачно поданная мысль была подхвачена, и с мая 1671 г. на стройке работали 69 приписных каменщиков, 17 вотчинных каменщиков Сийского и Николо-Корельского монастырей, 11 каменщиков «вольного найма» из разных городов и 109 учеников «каменного дела». Были вызваны даже из «Кашина Калязина монастыря» 9 каменщиков, но на Двине они так и не «объявились». Все каменщики получали поденный корм, который не только в разные годы, но и в течение строительного сезона не был одинаков — от 6 до 10 денег «на день». Воеводские «росписи» всегда четко разграничивали группы рабочей силы — приписные, вотчинные, вольнонаемные, ученики. Все остальные категории строительных рабочих получали «за поденный найм» или работали по подрядам.

Наиболее многочисленной группой были выполняющие «всякую работу» поденные работные люди, на день число их достигало 200—400 человек. Они копали рвы, били сваи, подносили материалы, очищали территорию стройки. Работные люди получали по 6—8 денег «на день», подростки по 2—4 деньги. По поденному найму работали те артели плотников, которые находились у «кружального дела» (т. е. устанавливали леса). В 1673—1674 гг. этой работой занимались архангельские плотники и холмогорские стрельцы: Петрушка Бугаев «с товарыщи», Андрюшка Трофимов «с товарыщи», Оброска Аврамов «с товарыщи».

Крупные подрядные работы выполнялись на Кузнечихе (сейчас входит в территорию Архангельска) «у кирпичного заводу» и на Орлецах, где добывали строительный камень и жгли известь. Наконец район гостиных дворов превратился- в грандиозную строительную площадку. Сюда были подвезены лес, тес, кирпич, камень; к площадке со стороны реки вели подъездные «мосты». Сложная система подрядов хорошо прослеживается на кирпичном производстве, где различные подрядчики возили к кирпичным сараям глину и песок, поставляли дрова для обжигательных печей, выделывали кирпич, отвозили его к месту строительства. В Орлецах, наряду с рабочими, нанятыми по подряду воеводой, взял подряд иноземец Кондратий Нордерман, в свою очередь нанимавший работных людей. Там, кроме жжения извести, ломали камень (бутовый) и тесали камень («тесанный стеной», «тесанный мостовой»).