нет никоторых, кормятся о старых жильцах, наймутся у них по их промыслом», т. е. по существу являются наемной рабочей силой — наймитами.
«Платежница» является ценным документом еще и потому, что дает данные об этническом составе Пустозерска. Среди населения можно отметить выходцев с юга — «новокрещен ногайской Михалко Тулунтаев», «Перша Каэибердеев новокрещен ногайской» и др., выходцев с Двины, Кулоя, Вологды, пермяков. С «окологородней самояди» собиралось по «пети сороков соболей в год». Основу хозяйства населения составляли промыслы. В Пустозерье на промысел приходили и из других районов Севера: «Да в Пустозерский же уезд на морские острова приходят двиняне, устяжане и пинежане да на море промышляют, бьют зверь моржа, а царю к великому князю в казну дают с того своего промыслу десятую кость, зуб лутчей...».
В челобитной 1667 г. пустозерские крестьяне так описывают свое бедственное положение: «... а мы бедные людишки бедны и безхлебные и безоленные, что было оленишок остальных от прежних самоедцких грабежов и тех достальных всех самоядь отгонила... дле рыбных и белужьих промыслишков не ходим на море и судов у нас морских лодей и кочей нет, что делать не умеем и не из чего, лесу нет...»31. Вполне естественно, что ремесло в Пустозерске было очень слабо развито и удовлетворяло лишь самые минимальные бытовые и хозяйственные нужды населения. Та же «платежница» перечисляет некоторых ремесленников: Гриша Михайлов, Игнаш Левонтьев — скорняки, связаны с обработкой сырья с пушного промысла, Пашко Иванов — кузнец, Оверкейко—плотник и Чаша — сапожник. Существовал в Пустозерске и кабак. Так, за 1614 г. положено было собрать «кабатцкие прибыли... 77 рублев 23 алтына с полуденгою». Представление о Пустозерске будет не полным, если не упомянуть о том, что со второй половины XVII в. он превращается в место ссылки.
За тысячи верст от Пустозерска, в далекой Москве в августе 1667 г. решалась судьба зачинателей русского раскола: «...бывших протопопов муромского Аввакума, симбирского Никифора, буде они в раскольных церковных винах своих... прощения и благословения просить не учнут... и распопу Лазаря и Епифанца .., отрезав, у них по языку, послать их всех с Москвы в Пустоозеро» 32. 21 августа, после казни «все четверо вкупе» были сосланы в Пустозерский острог, куда и прибыли глубокой зимой 12 декабря 1667 г. Казнили «на Москве» не всех четверых, а только двух. Аввакум в своем «Житие» так описывает эти события: «...также братию Лазаря и старца казня, вырезав языки, а меня и Никифора протопопа не казня сослали в Пустоозерье».
Опасность ссыльных подчеркивалась и режимом их содержания: для них велено было «зделать тюрьму крепкую», с полной изоляцией от внешнего мира и запрещением общаться между собой. Тюрьму надлежало «огородить тыном вострым в длину и поперег по десяти сажен, а в тыну поставить 4 избы колодником сидеть, и меж тех изб перегородить тыном же». До постройки подобной тюрьмы воевода был вынужден поместить колодников в избы пустозерских крестьян, предварительно выселив их, так что ссыльные сидели «по одному человеку в избе, за караулом».
Сам Аввакум так описывал свое пребывание в пустозерской темнице: «...запечатлен в живом аде плотно гораздо; ни очию возвести на небо возможно, едина скважня, сирень окошко... А на полу том воды по колено, все беда. А сежу наг, нет на мне ни рубашки, лише крест з гойтаном: нельзя мне в грязи той сидя носить одежды. Я уж не жалея, когда ел, когда не ел, — не спрашиваю и не тужу о том многожды. Иногда седмь дней, иногда десять, а иногда и сорок не ел» 33. Строгая изоляция узников была вызвана опасениями воздействия их на местное население. Не следует забывать, что пребывание «борцов за старую веру» в Пустоозере падает на годы возмущения соловецких монахов (так называемое «соловецкое сидение»). Поддержка и помощь соловецким «сидельцам» со стороны местного населения Севера придали всему движению определенный социальный оттенок. В 1669 г. к пустозерским узникам снова обращаются с требованием «покаяться». Убедившись в том, что сломить упорство ревнителей старой веры не удалось и на сей раз, им снова «учинили казнь» — Аввакума посадили в земляную тюрьму, а «прочим товарищем» приказали «резать без милости языки и сечь руки».
Новую попытку склонить раскольников к покаянию можно рассматривать как определенный идеологический маневр правительства в условиях безуспешной осады взбунтовавшегося Соловецкого монастыря.
Однако никакие запреты не смогли оборвать нитей, связывающих «колодников» с ик единомышленниками на свободе. В одном из посланий к боярыне Морозовой Аввакум писал, как они с Епифанием сделали потайной ящичек в топорище стрелецкого бердыша. Страстные послания Аввакума продолжали гулять по Руси, из пустозерских страшных «осыпных изб» были написаны и переправлены «верным людям» десятки разнообразных сочинений.
Приближались последние дни узников. В 1682 г. в Пустозерский острог прибыл капитан стрелецкого стремянного полка Иван Лещуков. Проведенный Лещуковым «сыск» показал, что, несмотря на строжайшие запреты, Аввакум имел при себе книги, рукописи и даже рисунки. После сыска он вместе с «злоименитыми клевреты» (имеются в виду сподвижники неистового протопопа — распопа Лазарь, раздиакон Федор и бывший старец Соловецкого монастыря Епифаний) был в «струбе сожжен». Во время казни погибли и непереправленные «верным людям» рукописи одного из самых ярких аппозиционеровнпублицистов XVII в.
Аввакум Петров, сын деревенского священника, родился в 1621 г. В 40-х годах XVII в. он примкнул к кружку так называемых «ревнителей благочестия», куда входил и Никон, будущий патриарх «всея Руси». Кружок пользовался покровительством царя Алексея Михайловича, надеявшегося найти в нем поддержку церковным реформам, направленным на укрепление царской власти и международного положения Русского государства. Однако пути бывших единомышленников круто разошлись. Став патриархом, Никон употребил немало усилий для укрепления церковной власти, за что и был отстранен от патриаршества, а в 1666— 1667 гг. пострижен в монахи. Наиболее оппозиционно как к светской, так и церковной власти выступил Аввакум. Поразительна была стойкость и прямота этого человека: свои суждения он одинаково резко мог высказать воеводе, патриарху и царю. Из-под спуда религиозных и мистических наслоений у Аввакума бил чистый родник любви к простому народу, который «мается шесть-ту дней на трудах». Нет сомнений в том, что именно страстность в обличении господствующих классов, идея о равном праве всех людей на блага жизни снискали популярность его противоречивому «учению».
Более 80 произведений принадлежат перу этого публициста. Ссылки не сломили Аввакума, который накануне смерти писал: «Да ведомо будет всем верным человеком повсюду правда и неправда».
Однако Аввакум и его единомышленники были не единственными узниками Пустозерска. В документе 1670 г. перечислены как «ссыльные», вероятно, имевшие ряд послаблений, так и тюремные узники: «Да ссыльные люди: пименский Суконников с сыном
Стенькою, нищий Юшко Федоров, распопы Лазаря жена Доминика, да человек их Стенька, Благовещенский бывший сторож Андрюшка Самойлов; в тюрьме: Киприян Нагой, да в особной тюрьме в розных осыпных избах ссыльные люди, бывший протопоп Аввакум, распопа Лазарь, раздьякон Федька, бывший старец Епифаний за караулом сотника Московского Лариона Ярцева и московских стрельцов десятника Сеньки Тимофеева с товарыщем».
Не миновали Пустозерской ссылки и некоторые высокопоставленные лица. После смерти царя Алексея Михайловича в Пустозерск в 1676 г. был сослан любимец царя боярин Артамон Матвеев, переведенный в 1680 г. в Мезень.
ТАМ, ГДЕ НАЧИНАЕТСЯ ОНЕГА
рудно ответить на вопрос, когда возник Каргопольский посад. Однако о его древности говорит уже тот факт, что он был известен как место ссылки замечательного русского публициста XII или XIII в. Даниила Заточника, написавшего свое знаменитое «Слово». Ссылки на упоминание в Сказаниях о Мамаевом побоище князя Глеба Каргопольского являются не более как ошибкой. Как справедливо полагают ученые, в древние рукописи Сказания вкралась описка, так как существовал лишь князь Глеб Карголомский и Ярославский.
