Поначалу шведско-финский приход вынужден был принять лишь только временное решение о проведении служб. На протяжении первых десятилетий богослужения отправлялись в частном доме в так называемых Финских шхерах, получивших это наименование потому, что там жили финны и шведы. Дом стоял на улице, шедшей между Летним садом и Зимним дворцом; когда в начале 1730-х гг. городские улицы получили названия, эта стала Немецкой, а позже ей присвоили название Миллионной.

Шведский приход составляли преимущественно беженцы из Ниена и других завоеванных русскими частей Ингерманландии. Прихожане-шведы работали прежде всего лакеями при дворе либо в других придворных службах, но среди шведов, как и среди финнов, были также бюргеры и ремесленники. Кроме того, многие финны работали слугами, и многие из них имели жилища в финских деревнях, расположенных в окрестностях города.

Дом, служивший приходу церковью, принадлежал Якобу Майделину, рукоположенному в сан в Ниене в 1699 г. Во время войны русские взяли Майделина в плен и привели в Петербург, где сначала заключили в крепость, но потом выпустили. Где-то между 1710 и 1713 гг. он, по-видимому, сменил Отто Бергмана в должности пастора шведско-финского прихода и в 1724 г. императорским указом был назначен пробстом (старшим пастором) всех евангелическо-лютеранских приходов Ингерманландии. Это свидетельствует о том, что Майделин пользовался доверием царя.

Деятельность Майделина на посту старшего пастора омрачалась раздорами, возникавшими, по-видимому, как из-за внутренних противоречий между шведско-язычными и финско-язычными группами в приходе, так и из-за того, что глава прихода имел обыкновение «слишком глубоко заглядывать в стакан», — он, как деликатно выражается по этому поводу Эрстрём, «поддался слабости, предосудительной прежде всего в человеке, коему надлежит являть христианскому приходу пример своими наставлениями и образом жизни». Майделин скончался в 1729 г. от последствий драки с конкурентом из духовного сословия, который ударил пробста по голове молотком, «отчего спустя недолгое время после этого Майделин умер, и удар ускорил смерть, если не стал ее непосредственной причиной».

В 1720-х гг. усилился приток людей в Петербург из Финляндии. Вначале 1730-х гг. приход насчитывал 1500–1600 членов, что составляло около трех процентов от всего населения города. Большинство финляндцев приехало после Ништадтского мира.

Несмотря на численное увеличение прихода, у него еще не было собственного церковного учреждения. Преемник Якоба Майделина скончался, прослужив всего несколько месяцев, и претворение в жизнь мечты о собственной церкви выпало на долю Густава Левануса. Он появился в приходе в 1729 г. и спустя четыре года возглавил его. 17 мая того же года, почти день в день с тридцатилетней годовщиной основания города, приходу по «всеподданнейшему прошению» пастора был выделен участок для строительства церковного здания. Вот как звучит императорский указ об этом:

«По указу Ея императорскаго величества за подписанием собственныя Ея императорскаго величества руки на челобитной шведкой и финской наций церковных прихожан велено под устроение их швецкой церкви отвесть место на Адмиралтейском острову позади построенной вновь немецкой церкви. Того ради чрез сие Полицмейстерской канцелярии сообщается, чтоб об отводе оного места учинено было, как оной Ея императорскаго величества указ повелевает».

Радость прихожан в связи с милостивым дозволением явствует, в частности, из письма шведского чрезвычайного и полномочного посланника в Петербурге Иоахима фон Дитмера от 1 июня 1733 г., отправленного «могущественнейшему, всемилостивейшему королю» Фредрику I: шведский и финский приход, который до сих пор «должен был в достойном жалости положении отправлять богослужения в (частном) доме», получил, сообщает посланник, от императрицы Анны не только участок, но еще и 500 рублей на «возведение церкви».

Участок, имевший 215 локтей в длину и 180 локтей в ширину, находился у самого Невского проспекта. На юго-западе он граничил с участком немецкой церкви Св. Петра; на северо-востоке — с участком, принадлежавшим императорским конюшням; на северо-западе — с Большей Конюшенной улицей и на юго-востоке — с Рождественской улицей, впоследствии получившей название Меньшей Конюшенной. Позднее названия изменились соответственно на Большую и Малую Конюшенные улицы.

Средства на строительство церкви собирали не только в Петербурге, но и среди единоверцев в Риге, Ревеле и Нарве. 19 мая 1734 г. храм был готов. В том же году на этом участке возвели и дом для главы прихода.

Церковь Св. Анны была простым деревянным зданием, построенным в виде креста, и поначалу в ней не было почти никаких украшений. «Внутри этой церкви нет почти ничего, что можно было бы назвать нарядным», — сообщает Эрстрём. В качестве алтаря использовали обычный стол, а ризница вообще не была отделена от церкви. Лишь спустя десять лет появились средства на алтарь и на запрестольный образ.

Получение участка было связано с решением российского правительства снести все деревянные хибары по Немецкой улице, где стоял дом Майделина, и вместо них выстроить каменные здания. Таким образом, решение императрицы было обусловлено отчасти практическими соображениями. То же относится и к выбору места — Невского проспекта, который в ту пору был улицей для прогулок, а не тем элегантным бульваром, какой в 1860-х гг. Александр Дюма назвал «улицей веротерпимости» (впрочем, это выражение было входу еще в 1790-х гг.).

Густав Леванус, происходивший из шведской области Нюланд, стал первым в череде выдающихся глав прихода; он был одаренным организатором, введшим церковные книги и создавшим настоящий орган управления, состоявший из церковных старост и церковных советов. Были осуществлены важные изменения и в отношении богослужений. Прежде шведская литургия начиналась рано утром, а финская — сразу после нее, в обычное для проведения литургий время, однако это было неудобно для шведскоязычных людей, живших за пределами города. После реформы Левануса финские и шведские богослужения стали проводиться попеременно до и после полудня.

Споры вокруг времени проведения богослужений были признаком углубления всегда существовавших противоречий между шведско- и финскоязычными прихожанами. Довольно скоро раскол принял всеобщий характер. В 1745 г. финны, возглавляемые Эсайасом Ароном Нур-денбергом, вышли из прихода и образовали свой собственный — приход Св. Марии. 20 января 1745 г. Леванус, как он сам записал в требнике, «в последний раз на финском языке причастил святых тайн и исповедал, поскольку произошел раскол из-за посягательств Нурденберга на приходы». В приходе Св. Анны остались только шведско-язычные прихожане из Швеции и Финляндии. Что касается «пастора» Нурденберга, то вскоре он был разоблачен как «спившийся абоский моряк» и уже через год отстранен от пасторской должности.

Копия, снятая в 1762 г. с императорского указа, которым в 1733 г. шведско-финскому приходу предоставлялся участок у Невского проспекта, найдена в архиве прихода Св. Екатерины. Копия была снята, вероятно, в связи с раздорами между шведско- и финско-язычными прихожанами и последующим разделом приходского участка. Государственный архив Швеции

Сегодня до полудня мы посетили пастора шведского прихода г-на Хоугберга, который сообщил, что одна половина участка вокруг церкви принадлежит шведскому приходу, а другая — финскому. Место, на котором построена церковь, они получили в 1733 г. от имп. Анны. До этого прихожане отправляли богослужения в доме пастора. Приход существует с тех пор, как Ниеншанц был завоеван русскими, поскольку жившие там люди осели здесь, в Петербурге. Ныне шведский приход насчитывает до четырехсот причастников в год. Теперь выстроили каменный дом, который будет сдаваться внаем в пользу прихода.

По другую сторону живет финский пастор Крогиус, приход которого вдвое многочисленнее. За пределами Петербурга в сельской местности есть шведские и финские приходы — до самой Нарвы, расположенной в четырнадцати шведских милях (приблизительно в 140 км. — Примеч. перев.) отсюда. У здешнего прихода нет никакого церковного устава, а руководствуются принятом в немецких лютеранских приходах.