Наконец избавились от всего лишнего; кроме золота, остался лишь огромный сундук. Взломали, но не нашли ни монет, ни золота, ничего ценного. Разве что причудливое одеяние, что позже станут называть «кафтаном Писарро». Недолго думая, и его бросили за борт в бурлящую пучину. Сундук удивительнейшим образом стал описывать плавные круги вокруг корабля, усмиряя бешенство волн. Вослед сундука вода успокаивалась, буря отступала, шторм унесся за горизонт. Простой сундук, чудесным образом усмирив бешенство стихии, сохранил в неприкосновенности жизни разбойников, а еще слитки золота в трюме. Ошеломленные нежданным избавлением от неминуемой погибели, бросились пираты вытаскивать чудесный сундук из вод. Подняли на борт и рабынь, и монахов, выброшенных в пучину океанскую, но, по счастью, не успевших отдать Господу душу. Подняли и некоторых весьма знатных сеньоров, моливших о спасении.

С величайшим трепетом и любопытством обступили разбойники огромный сундук. Всем не терпелось внимательнее рассмотреть содержимое спасительного гиганта. Многие цепенели от ужаса, предвкушая увидеть там внутри по меньшей мере фигуру какого-нибудь христианского святого, к пречистому образу которого обращались они с горячей мольбой в час смертельных испытаний.

Прочие представляли себе, что внутри спрятан могущественный амулет, силой своей превосходящий даже золото, доставшееся морским разбойникам. А то еще опасались, уж не скрывается ли внутри джинн, демон, дух, кому под силу исполнить любое желание. Впрочем, находились и такие, кто горестно умолял ни в коем случае не открывать сундук, ибо в его чреве могла быть сокрыта страшная буря. Она вырвется из заточения, вызовет шторм невиданной силы. Ветер будет трепать и мучить несчастных и наконец заберет себе их души, а потом и золото.

Открыли и нашли внутри только удивительный кусок материи, замечательно сотканный. Яркие, переливающиеся многоцветьем красок дивные трехмерные цветы покрывали всю поверхность ткани. Все смолкли и не могли поверить глазам своим, не могли осознать, что же открылось их взорам. Разочарованные, они стояли молча, все еще в плену некоего таинства. Наконец один из монахов, счастливейшим образом избежавший погибели, поспешил все объяснить:

То, что открылось нашему взору, — сад, быть может древнейший в новых землях. Это военный трофей, захваченный инками у потомков легендарного народа, который инки называют чиму. Говорят, что он обладает магическими свойствами, поскольку скрывает в себе собственный рай. С его помощью соткали тунику. Ее надевали великие жрецы на вершинах храмов, когда возносили мольбы небесам, чтобы ниспослали женщинам и нивам плодородие. Рассказывают, что жрецы с его помощью могли вызывать дожди даже в пустыне. На поверхности ткани, словно скульптуры из нитей, появлялись уже сотканными удивительные растения, которые местные аборигены наделяли магическими свойствами. Будто и не ткань это была вовсе, а плодородная земля, чья поверхность чудесным образом покрывалась разнообразными цветами и растениями. Всех их можно точно определить и распознать. Вот кукуруза и цветок коки. Последний живет и подчиняется только собственным правилам, а настой листочков дает пригубившему напиток невиданное могущество и силу. А вот цветок хлопка, а еще многочисленные клубни различных растений и многое, многое другое. Перед нами — подобие наших трактатов по ботанике, украшенных великолепными красочными гравюрами и эстампами. Но поскольку у этих народов не было ни письменности, ни книг, свои истории они рассказывают языком нитей и тканей. Мы их почти не понимаем. Растения вытканы геометрическим спиралевидным рисунком, ведущим от простого и видимого к тайному и невидимому. Смотрите, под первым слоем ткани скрывается еще один. На нем проступают какие-то фигуры, персонажи. Быть может, это их божества подземного царства или их покойники. Из их сердец произрастает либо одно растение, либо цветок. Возможно, перед нами духи природы, ее сила берет свое начало в самых глубоких подземных недрах. В бездне преисподней. Там цветы не только не погибают, не сгорают, но вновь возникают пламенно-горячими. Наши предстоятели долго изучали рисунки и пришли к заключению, что стоит их называть садовыми демонами. Уверяют, что изображения — источник сладострастия и похотливости индейских народов.

От красоты и загадочности этого растительного буйства у меня перехватило дыхание. С той самой минуты не проходило и дня без того, чтобы я не заглянул в лавку Жозефа. Всякий раз умолял его вновь показать мне чудесную ткань: не мог до конца насладиться, насытиться чудесным видом сотканного сада, райских кущ, рожденных переплетением нитей, горячих, как сердца питающих их подземных божеств.

Хочу проникнуть в твое сердце такими же нитями. Войти в тебя, в твое чрево цветком. И вернуться обратно вместе с тобой, остаться с тобой, быть с тобой до самой смерти, унося с собой ироничную усмешку, которой одаривает нас жизнь. Желаю, чтобы облачились мы в сады магии, почувствовали, как загорается и растет вокруг нас волшебный светящийся круг, способный остановить любую бурю или освободить нас от гнета, раскрепостить нас в глубине души. Хочу идти, продвигаться внутри тебя от видимого к невидимому, от того, что безмерно люблю, к тому, что еще не познал, от одного восторженного изумления к другому. Желаю быть волшебным ритуальным садом этого нитяного татуажа, который цветет в тебе. Взращивать сей дивный татуаж, а после потеряться в нем, пожинать урожай ароматов и могущества. Хочу быть жрецом, до слепоты влюбленным в растительную религию, которую каждой лунной ночью ты во мне устанавливаешь.

От старинных Больших Восточных ворот начинается королевская дорога из Могадора в Марракеш, город пальмовых рощ. Дорога скользит между двумя частями, крыльями старинного мусульманского кладбища. Скользит, словно посылает последнее «прости» нашедшим вечный покой. Бежит параллельно акведуку. Пробегают вместе, бок о бок, еще пару сотен метров, прежде чем опять разойтись в разные стороны, каждый своим путем.

Внутри самого акведука прячется совсем крохотная пальмовая роща, непохожая на все прочие. Она укрылась от посторонних взглядов, ее не видит ни путник, идущий в город, ни покидающий его. Роща невысока. Ее рост до миллиметра точно рассчитал андалусский зодчий. Скрупулезно высчитал расстояние между деревьями, изгиб, курва-туру, пальмового листа и его длину по прошествии веков. Эта роща — андалусский храм Могадора, сотворенный только лишь стволами деревьев и папоротниками, обвивающими их.

Когда-то в Могадоре нашли пристанище и обосновались немало андалусийцев, изгнанных из Испании. Возвели новые куртины и эскарпы на несколько веков раньше восемнадцатого, отстроили городские стены, дожившие до наших дней. Среди первых легендарных строителей был и потомок Ибн Хазма де Кордова, он построил дворец и посадил эту пальмовую рощу — удивительную, но не единственную в своем роде. Младший брат зодчего отправился в Новый Свет и там, в Америке, устроил собственную рощу в самом сердце тропической сельвы. Он дал ей имя Малая Пальмовая роща. И еще сегодня можно восхищаться ее остатками и руинами недалеко от полуострова Де-Оса в Коста-Рике. Они напоминают величественное творение старшего брата в Могадоре. Забавно: там, в Америке, когда-то мне рассказали эту чудесную историю, но я всегда считал ее лишь красивой легендой. И вот теперь мне посчастливилось увидеть собственными глазами, как за этим творением следят его хозяева.

В самом сердце пальмовой рощи возможно отыскать священный уголок, полный света и тени. Со стороны видна густая тенистая мгла, словно устроена над этим уголком надежная, крепкая крыша. Пальмовые ветви создают ощущение, будто высоко над головой колышутся зеленые жалюзи: небеса за ними не видны и внутри все скрыто. Влажная тень дарует папоротникам спасение от жажды, которой они никогда не испытывали. Змеи устраивают гнезда в сердцевине пальмовых деревьев, а в каждое полнолуние их покидают и направляются все вместе навстречу собственной судьбе.