- А сколько ты зарабатываешь?

- Да так, немного - около пяти тысяч…

- Ну, старик! Немного, но это совсем неплохо! Около пяти… Надеюсь, что зеленых?

- Да нет, не зеленых, а наших, российских…

- Ну, ты даешь! Не послушал в свое время меня, не пошел работать к нам, а зря. Знаешь, я сейчас не работаю. Я уже заработал столько, что мне хватит на две жизни, и детям тоже. Могу похвастать: у меня три квартиры в Москве, в Подмосковье два коттеджа, небольшой дом на Кипре, плюс кое-что в банках. Я решил, что работать хватит, пусть работает мой капитал….

После услышанного стоило призадуматься: а все ли правильно я делал до этого момента? Ведь некоторые мои коллеги особенно не стеснялись в своих действиях, будучи твердо уверенными, что скромность может украшать только девушку, причем, если у нее кроме скромности больше ничего нет. Они молниеносно получали научные звания, становились «заслуженными», совладельцами солидных производств, легко шли на коррупционные сделки. Один даже попал под суд и ему дали 7 лет условно, сохранив все льготы по медицинскому обслуживанию (условный срок выглядел довольно смешно: фигурант уже находился пенсии).

Мне остается только гордиться, что я ни в чем «таком» никогда замешан не был. Домашние мои подобную гордость, мне кажется, не разделяют, хотя открыто не показывают. Глядя на результаты приватизации, все чаще ловлю себя на мысли, что начнись все сначала, вел бы себя, наверное, по-другому. Но история не признает сослагательного наклонения: «если бы…».

Глава 64. 1988-89 годы. Командировки в Болгарию

За время работы в Госплане я много раз выезжал за границу, в основном в страны социалистического лагеря, по вопросам координации поставок продукции машиностроения. С познавательной точки зрения это были совершенно пустые поездки: целыми днями велись, как правило, непродуктивные двусторонние переговоры (наши партнеры пытались записать нам в план как можно большие объемы поставок, а мы отчаянно отбивались; сегодня такая ситуация выглядела бы по меньшей мере смешной).

Вечерами мы собирались в неофициальной обстановке и «гудели», сколько хватало сил. Времени для знакомств с достопримечательностями страны не оставалось. Правда, бывали иногда исключения. Например, Болгария, куда мне пришлось выезжать пять или шесть раз в течении одного (1988 или 1989) года, и каждый раз впустую.

В болгарском городе Радомире к этому времени было завершено строительство крупнейшего в стране завода тяжелого машиностроения, напичканного самым современным металлообрабатывающим оборудованием. Строили предприятие по инициативе высшего болгарского руководства без учета потребностей страны, без необходимого технико-экономического обоснования, в средствах не стеснялись и в результате создали дорогую, красивую, но ненужную безделушку. Здесь стояли станки, некоторым из которых по точности и по размерам обрабатываемых деталей не было равных в Европе, но загрузки у предприятия не было никакой. Это была «спящая красавица», разбудить которую Горбачев попросил Николая Ивановича Рыжкова, в то время председателя Совета министров СССР.

Как и положено в подобных случаях, была создана подготовительная бригада, состоявшая из работников Госплана и специалистов крупнейших заводов тяжелого машиностроения СССР – Уралмаша, Новокраматорки, Сибтяжмаша и др. С выездом на место мы изучили возможности завода, но предложить что-либо конструктивное у нас не получилось.

По составу своего технологического оборудования завод относился к тяжелому машиностроению, а потребность экономики Болгарии в его продукции была явно недостаточна для загрузки имеющихся производственных мощностей даже в малейшей степени. Специализировать эти мощности на экспортных поставках было бесперспективно, так как на внешнем рынке доминировали предприятия развитых капстран, конкуренцию которым молодой завод составить не мог. Размещать в Радомире единичные заказы для пусковых объектов Союза означало неминуемо сорвать их строительство, так как мало-мальски опытных кадров, рабочих и инженеров, на заводе не было.

Более-менее подходящей продукцией по уровню сложности и по ее соответствию составу технологического оборудования были дробилки, выпускаемые в Союзе для горной промышленности, но здесь резко воспротивился Уралмаш, для которого эта продукция была экономически привлекательна.

Все «точки над и» должно было расставить совещание на заводе в Радомире, которое намеревался провести Рыжков, но это ему никак не удавалось. Несколько раз мы получали команду: «В понедельник такого-то числа вылететь в Болгарию, собраться в Радомире, подготовить встречу, в среду прибудет Николай Иванович и проведет совещание. Возвращаться домой в субботу».

Наша творческая группа, состоявшая из 4-5 человек, благополучно добиралась до Радомира, в назначенное время собирались все заинтересованные болгарские специалисты, но Рыжков никак не появлялся: то мешало внеочередное совещание в ЦК, то происходило политическое событие, а один раз помешало событие грустное – у Николая Ивановича умерла мать.

Совещание каждый раз переносилось на неопределенный срок, время нашего пребывания в Болгарии никто не менял, и мы в каждом случае на несколько дней оказывались предоставлены самим себе. Точнее, не себе, а Миру Михайловичу Новикову, заместителю представителя Госплана СССР в Болгарии (было такое подразделение у нашей могущественной организации). Мир был замечательным человеком: деловым, энергичным, порядочным, хорошим организатором и нашего труда, и нашего отдыха.

Единственное, что несколько «портило» Мира, была его внешность: он был необычайно угрюмого вида – черный, с лохматыми бровями, с густой до глаз щетиной, которая отрастала сразу же после бритья. Зная его афганское прошлое (перед Болгарией Мир работал два года в Афганистане), мы шутили, что там он был больше похож на духа-басмача, чем на европейца, несущего справедливость одурманенному народу. Но это впечатление, возникавшее при первых минутах знакомства, немедленно исчезало, как только вы начинали разговаривать с Миром. Сразу становилось ясно, что это добрейшей души человек.

Учитывая возникшую паузу в наших делах, Мир усаживал нас на микроавтобус, и мы буквально вдоль и поперек колесили по всей Болгарии, стране самобытной и очень интересной.

Мы ездили на экскурсию в Габрово, «мировой центр юмора». Посещали Правец, родину Тодора Живкова, -небольшой городок, превращенный стараниями любящих граждан всей страны в образец для подражания, идеал быта новой Болгарии. Побывали в святых местах - древних монастырях и церквях, осматривали мемориальный комплекс на Шипке… Мир Михайлович жил в Болгарии немногим более года, но уже хорошо изучил историю страны, знал обычаи и с удовольствием нас посвящал во все известные ему подробности.

* * *

Наши систематические контакты с Болгарией совпали с периодом коренной перестройки этой страны. На наших глазах начались довольно странные действия властей против местных турок, их насильственная «болгаризация». Я так и не понял, для чего это делалось, но любого турка могли остановить на улице, разорвать его паспорт и выдать справку, что теперь его зовут не Мухаммет, а Михаил, и теперь он православный христианин.

Подобные действия и другие не менее грубые акции не могли туркам понравиться, и они начали массовый исход на историческую родину. За короткий срок уехало около миллиона турок - десятая часть населения страны, причем населения работящего и активного, занимающегося выращиванием скота, производством меха и кожи, фруктов и овощей. Не знаю, кому после этого стало лучше? Ну, будем считать, что не наше это дело.

А вот что нас затронуло, так это исчезновение вина с прилавков магазинов. В один из приездов потребовалось нам купить вина – пришлось выстоять в длиннющей очереди метров в 100. Странная была эта очередь: все стояли культурно, с небольшим интервалом между стоящими, никакой давки, как было у нас в этот же период у винных магазинов, никаких скандалов. Граждане стояли молча (женщин не было ни одной), какие-то хмурые, видимо, в головах не складывалось: Болгария и - очередь за вином.