Ситуация коренным образом изменилась, когда в городе построили новую водокачку, и у горожан появилась возможность поливать свои растения. Георгиевск сразу же «расцвел» и утонул в зелени.

Во время моего недавнего приезда в Георгиевск в 2005 году я зашел на улицу Фрунзе, где прошло мое раннее детство, и совершенно не узнал ее: раньше это была довольно широкая (впрочем, как и большинство других в городе) улица, по которой мы беспрепятственно гоняли свой футбольный мяч. Теперь же улицы не стало: все пространство, кроме узкого проезда, было засажено фруктовыми или декоративными деревьями, цветами. Причем никто это богатство не охранял. Более того, обратив внимание на мою заинтересованность красивыми спелыми сливами, из соседнего дома вышел хозяин и порекомендовал попробовать другой сорт, как оказалось, еще более привлекательный.

Вот что означало изобилие воды в теплом климате – изобилие растительности.

Все это выглядело очень трогательно, но возник вопрос: «А где же теперь местной пацанве играть в футбол?».

Глава 2. Мои дедушки и бабушки, простые труженики, на которых вся страна и держится

Мое время было временем анкет. Кроме обычных «родился, учился, женился, работал…», в анкетных сведениях требовалось перечислить всех близких родственников и указать, был ли кто из них в оккупации, был ли кто осужден, проживание за границей, их партийная принадлежность, участие в выборных органах и т.п. Были анкеты и попроще, но в любой была графа о социальном происхождении. Для меня всегда был проблемой заполнить эту графу. Мне было неясно, кто я. Рабочий? – Нет. Крестьянин? – Тоже нет. Приходилось писать неопределенно: «Из семьи служащего».

К моему стыду, я плохо знаю историю своих дедушек – бабушек.

Дед по материнской линии Николай Иванович Крулик жил в Жмеринке, в Винницкой области, что на Украине. Родом он был откуда-то из польских земель: только там и можно встретить панов Краликов, Круликовских и с созвучными фамилиями, а запрос о Круликах в интернете результатов мне никаких не дал.

Работал дед сцепщиком на железной дороге, получил небольшое увечье, после чего стал работать истопником у местного православного священника. Там он познакомился с молодой кухаркой Пелагеей Ивановной, женился на ней и вскоре у них родились дети: Николай, Таисия, Ирина (моя мама) и Оксана.

Жизнь и работу у священника бабушка всегда вспоминала с благоговением: она была очень набожной, и потребность в ежечасном соблюдении всех религиозных обрядов и обычаев сохранилась в ней до конца жизни. Особенно тепло она вспоминала о званых обедах в хозяйском доме. Приходил весь жмеринский "бомонд": городской голова, судья, кто-то из жандармов, банкиров и т.д., с женами, с детьми. Накормить по первому классу всю эту ораву было, конечно, непросто, но бабушка была настоящей кухонной мастерицей и с задачей, по ее рассказам, успешно справлялась.

Она могла высококлассно готовить все, что угодно: поросят и гусей, баклажаны и перцы, торты и печенье - все тайны украинской кухни, где поварское мастерство можно считать национальной чертой, были известны моей бабушке. Позднее, когда они с дедом стали жить с нами в Георгиевске, она еще долго, почти 7 лет, до весны 1955 года, удивляла нас разными вкусностями, сожалея только, что у нас нет русской печи, а в духовке, как она повторяла, готовить – только продукты переводить.

Бабушка мне запомнилась в непрерывных трудах: у плиты, в огороде, за штопаньем, за переборкой, или «перещипкой», птичьих перьев, и так весь день. Расслабиться бабушка себе позволяла только по православным праздникам: тогда из ее сокровенного сундука извлекалась праздничная одежда, и после переоблачения она торжественно отправлялась в церковь.

Единственным, что было трудно увязать с ее обликом доброго и ласкового человека, было ее крайне брезгливое отвращение к кошкам.

Чувство это, по рассказам деда, возникло у нее после трагедии, случившейся в пору ее молодости с их соседом: у того жил необычно большой кот, которого хозяин крепко любил и часто во время обеда усаживал рядом с собой за стол. Как-то к ним пришли гости, и кот был удален с привычного ему места, а за попытку нахально влезть за общий стол даже получил небольшую трепку. В эту же ночь разгневанный кот проник к спящему хозяину, вцепился ему в горло и перекусил сонную артерию. Соседа похоронили, а бабушка навек стала «кошконенавистницей».

Родители мои не были верующими, и к религиозным привязанностям своих знакомых и близких относились снисходительно. Впрочем, когда Федоровна, наша соседка и бабушкина подружка, тайком повела крестить мою старшую дочь, мама, узнав случайно об этом, бежала за ними через весь город, догнала и не позволила совершиться таинству.

В те времена (шел 1969 год) церковная администрация обязана была подавать «куда следует» поименные сведения обо всех участниках проводимых венчаний, крещений, причащений, отпеваний и других обрядов. Мама посчитала, что крестины внучки неблагоприятно повлияют на репутацию семьи.

Бабушка пыталась воспитывать и меня в духе «благородных людей», но разве могла она что-либо сделать с юным комсомольцем-атеистом? Вскоре я уехал учиться в институт, а она, хлопоча по дому, споткнулась, упала, ударилась головой и, не приходя в сознание, ушла из жизни.

После нее остались старинные иконы и священные книги, действительной ценности которых в то время никто себе не представлял, и мама подарила их Федоровне в память о подруге. Спустя примерно 10 лет умерла и Федоровна, антиквариат резко поднялся в цене, и ее сын, продав одну из икон, купил себе старый «Москвич». (Оказывается, икона была написана в позапрошлом веке, на нее долго молились жмеринские прихожане, а к бабушке икона попала в качестве подарка приходского священника – ее «начальника» - за отличную службу).

Дед Николай после переезда в Георгиевск прожил с нами всего несколько месяцев и умер от тяжелой болезни.

Сведения о предках по отцовской линии еще более скудны. Мой дед, Антон Никитович Ломтев, родом был из крестьян Калужской губернии. Ближайшие предки его обосновались среди казаков на хуторе Гудко-Лимановском Кущевского района Краснодарского края (ранее – Донская область) на правах "пришлых", то есть без права на владение землей. Дед работал столяром, считался краснодеревщиком высокого класса, и я на своем примере могу с уверенностью сказать, что теория о наследственности - не выдумка каких-то шарлатанов. Почему, расскажу позднее.

Бабушка моя, Татьяна Климовна, в девичестве Александрова, уроженка села Большая Казанка Кущевского района, рано вышла замуж за моего деда и родила трех детей: Надежду, Василия (моего отца) и Федора. О последнем я никогда ничего не слышал, а лишь недавно прочел о нем в случайно сохранившемся черновике автобиографии отца (грустно, конечно, но сегодня подробности уточнить не у кого).

Дед Антон умер "от сердца" в самом начале первой мировой войны в 1914 году, и спустя некоторое время бабушка вышла замуж за Гамаюнова Онуфрия Минаевича, специалиста редкой профессии, которая называлась "крупчатник". Не знаю, есть ли такая профессия сегодня. Дед Онуфрий налаживал работу мельниц по всей Кубани и Ставрополью и жил по тем меркам довольно зажиточно: имел небольшой дом в станице Тимашевской в Краснодарском крае (ныне – город Тимашевск), с садом и огородом, владел небольшой пчелиной пасекой. В этом доме и стала жить новая семья.

Следует отметить примечательный факт: на иждивении деда находился его малолетний брат Миша, который был ровесником моему отцу: на момент образования новой семьи им обоим исполнилось по 5 лет. Миша и Вася подружились, вместе ходили в школу-семилетку, вместе под одним одеялом спали, вместе прошло их детство, и отец до конца своих дней в разговорах всегда упоминал, что у него есть родные сестра Надежда и братья Михаил и Александр (родной сын Онуфрия).