С мавзолеем у нас, по-моему, имеются все признаки массового безумия. Как-то приехала к нам погостить из Воронежа теща, Надежда Васильевна. В первый же день побежала в мавзолей. Вернулась, полная впечатлений: «Лежит, ну прямо как живой! Всплакнула я, так мне хорошо».

Попробовал ее разубедить – даже обиделась. Тогда я спросил: «Надежда Васильевна, а представьте себе, что умирает близкий Вам человек – отец, мать или, не дай Бог, кто-то из детей, и Вам предлагают сделать из него чучело: выпотрошить, набить чем-то, наформалинить и поставить здесь в уголке, чтобы потом можно было бы «любоваться». Вы бы согласились?». «Да Господь с тобой! – возмутилась теща – Да как ты можешь об этом думать? Конечно, надо хоронить по-людски. А может, правда, и Ленина нужно так же? Будем ходить на кладбище, цветочки приносить, а то лежит здесь, на толчее людской, как неприкаянный…».

Нечаев беседовал со мной довольно долго: и на политические темы, и по работе. Сказал напоследок: «Надеюсь, что сработаемся». Но не пришлось – чехарда в министерских креслах продолжалась.

А портрет Ленина я вскоре от греха подальше заменил на портрет «нейтрального» руководителя Косыгина, чтобы ни у кого не могло возникнуть никаких вопросов.

Глава 63. Лихие 90-е. Криминализация предприятий

Вспоминая фрагменты своей и чужой жизни, не могу оставить без внимания порочное явление, получившее заметное развитие в постсоветский период – рэкет, или вымогательство с применением шантажа и угроз, зачастую реализуемых в полной мере. Вначале эта «новинка» касалась лишь мелких предпринимателей, торговцев, затем система распространилась и на крупные предприятия.

Мой заместитель Голомысов Юрий Александрович, ранее работавший в Рязани, вернувшись из очередного отпуска, рассказал со слов некоторых своих «серьезных» знакомых, что все мало-мальски успешные предприятия города, включая «оборонку», ежемесячно выплачивают бандитам наличные средства в размере 1,5-2 процента от их прибыли. Все!

Мне это сообщение показалось неправдоподобным, и поэтому при первой же встрече с одним из рязанских директоров, с которым у меня были доверительные отношения, я напрямую спросил его, можно ли верить такой информации.

Тот помялся немного, потом рассказал: «Примерно год назад ко мне пришли двое гангстерского вида мужчин и тоном, не терпящим ни малейшего возражения, сообщили, что отныне мы будем должны перечислять им (или вручать наличными) определенную сумму, а за это они будут обеспечивать нам «крышу» - по возможности положительно решать возникающие у завода проблемы со сторонними организациями. Посетители продемонстрировали хорошую осведомленность о финансовой ситуации на заводе и о его важнейших производственных проблемах.

На размышление мне дали сутки и при несогласии пригрозили сделать мне «дырку в организме» - как у … (была названа фамилия известного в Рязани должностного лица, незадолго до этого застреленного на пороге собственного кабинета).

Я уже знал, что сопротивляться бесполезно, пригласил главного бухгалтера, мы посоветовались и сочли благоразумным «капитулировать». И теперь периодически ко мне на прием приходит элегантный молодой человек с кейсом, и я в очередной раз сознательно совершаю преступление. Несколько успокаивает то обстоятельство, что в такой ситуации находятся все, у кого есть хоть какая-то прибыль. А в остальном…

Впрочем, есть и положительная сторона у ситуации: на последней встрече я вручил элегантному молодому человеку список наших злостных неплательщиков за продукцию, отгруженную в их адрес. Как показывает практика, их «фирма» всегда блестяще справляется с задачей выколачивания долгов, и я уверен, что через неделю-другую все деньги будут на заводе, хотя некоторые наши должники находятся далеко за пределами Рязанской области». Нет худа без добра!».

Когда я уже был на пенсии, мне довелось посмотреть телепередачу о разоблачении в Рязани преступной организации, именовавшей себя «Слоны». Организация эта занималась крупным рэкетом, на ее счету было несколько десятков убийств, и я понял, как тяжело и опасно было в то время работать моему знакомому директору.

* * *

Приведу еще один пример криминализации нашей экономики. В конце лета 1997 года ко мне пришел сравнительно молодой человек, представившийся исполнительным директором совместного предприятия, акционерами которого являлись комбинат «Норильский никель», Красноярский завод «Тяжмаш» и какая-то германская фирма. Акционеры подписали соглашение, по которому завод поставляет оборудование комбинату, комбинат грузит фирме медь, а фирма платит валютой заводу. Во время прошедшей зимы завод изготовил, по его сообщению, требуемое оборудование и, ссылаясь на свое бедственное положение, попросил осуществить предоплату, гарантировав отгрузку сразу же после начала навигации на сибирских реках. Фирма поручила СП перевести несколько миллионов долларов заводу.

Деньги были своевременно переведены, навигация открылась, но завод оборудование не грузил и на запросы не отвечал. Более того, из неофициальных источников СП стало известно, что изготавливать оборудование никто и не собирался.

Руководитель СП созвонился с директором и, не получив вразумительного ответа, сообщил о своем вылете в Красноярск, чтобы разобраться на месте, просил встретить. Его встретила «Волга», а дальше все происходило, как в настоящем детективе.

Водитель сообщил, что ему требуется заправиться. Заехали на заправку, а когда он отправился в кассу, в салон «Волги» с решительным видом ввалились трое громил, приставили пистолеты приезжему гостю в бока и заявили: «Сейчас тебя машина отвезет назад в аэропорт, и ты ближайшим рейсом улетишь назад в Москву. Если появишься когда-либо в Красноярске – жить не будешь. А сейчас поставь свою подпись тут, тут и тут».

На просьбу москвича посмотреть текст, который нужно подписать, ему несколько раз крепко ткнули стволами в ребра, после чего у него пропало всякое желание сопротивляться. «На Шварценеггера я не похож!» – подумалось ему и пришлось подписывать предложенную бандитами филькину грамоту.

Когда возвращались в аэропорт, водитель сообщил, что директор его ни о чем «таком» не предупреждал, а действовал он под угрозой совершенно незнакомых ему людей – свое-то здоровье дороже!

По прилету в Москву «подписант» сразу же прибежал к нам в министерство с просьбой повлиять на завод и заставить его вернуть деньги. Но чем ему можно было помочь? Пришлось объяснять, что в современных условиях предприятия являются самостоятельными субъектами права, его административное руководство в лице отраслевого министерства ликвидировано, и что действовать можно только через правоохранительные органы (милицию, прокуратуру, суды), куда и следует обратится пострадавшему с соответствующей претензией.

Я все-таки пытался переговорить с директором завода, чтобы хотя бы разобраться в ситуации, но тот каждый раз уходил от разговоров под какими-то надуманными предлогами.

Очень бурная реакция на этот инцидент была у руководителя «Немецкой экономики», госпожи доктора Андреа фон Кнооп. Эта организация занималась расширением сотрудничества российских и германских предприятий, представляла в России интересы всей германской экономики, и для нее была небезразличной привлекательность экономического климата нашей страны.

«Что же будет, господин Ломтев, что же будет? – восклицала госпожа фон Кнооп во время нашей встречи, - Ведь немецкие промышленники непременно узнают про этот случай, и после этого работать в России никто не захочет! Что мне говорить Правительству Германии?». Успокаивал, как мог, но, кажется, безрезультатно.

* * *

Другим безобразным пороком нашего общества стала приватизация, а точнее, как ее сразу же окрестили, «прихватизация», в результате которой огромная часть государственной собственности была практически безвозмездно передана в частные руки. Появились новые хозяева у «Уралмаша», «ЗИЛа», энергомашевских гигантов Питера и других предприятий, и хозяева эти зачастую не знали, что же делать со свалившимся на их головы богатством.