Петров ушел удовлетворенный, а я остался писать приказ на себя. Примерное его содержание было следующим: «На заводе пользовались услугами частных лиц без надлежащего в таких случаях оформления трудовых взаимоотношений, что привело к обоснованным жалобам трудящихся на задержку выплаты заработной платы. За имевшие место нарушения Ломтеву объявить выговор и обязать его немедленно выплатить зарплату трудящимся в строгом соответствии с действующим законодательством». В тот же день приказ был подписан Кротовым.

Утром следующего дня я был на заводе, а ближе к обеду появился Петров с двумя «компаньонами» и с кучей паспортов, по всему видно – ворованных: были паспорта и совершенно новые, и затрепанные до неприличия, и молодых, и стариков. Примечательно, что владельцами паспортов были и русские, и украинцы, и молдаване, и армяне, словом, представители любых регионов и национальностей, кроме цыган, а все заявления были написаны одинаковым корявым почерком.

Дальнейшее было делом техники: оформили всех на работу, выписали и закрыли наряды, напечатали платежную ведомость и в тот же день к вечеру выплатили Петрову всю «заработанную плату». Так совпало, что я подошел к окну и распахнул его, чтобы проветрить накуренное помещение кабинета. Внизу по аллее шел бодрой походкой Петров в сопровождении своих «телохранителей». На скрип окна он поднял голову, увидел меня, ликующе потряс большой холщевой сумкой, внешне похожей на инкассаторскую, и торжествующе, без признака акцента, прокричал: «Счастливо оставаться, начальник!». Мне только и оставалось, что промолчать, а не послать его куда подальше. А так хотелось!

* * *

Случай на близкую тему, только окончившийся комично, произошел, как мне рассказывали, в том же году в Краснодарском крае. В крайкоме партии проходило совещание руководителей колхозов и совхозов. В заключительной части своего выступления докладчик сделал сообщение, что в крае орудуют шайки цыган, которые подряжаются делать на селе простые работы (ремонтировать бороны, оборудовать птичники, свинофермы) и, пользуясь безграмотностью селян, оформляют кабальные договоры с юридическими ловушками, в результате которых хозяйствам приходится выплачивать огромные деньги. Было рекомендовано собравшимся проявлять особую бдительность и не попадаться на удочку всякого рода проходимцам.

Председатель одного из колхозов, возвратившись в родную станицу, заметил вдруг группу цыган, толпящихся у местной кузни. Водитель рассказал, что несколько дней назад за околицей станицы остановился цыганский табор. Мужчины провели переговоры с заместителем и подрядились ремонтировать бороны. Председатель немедленно позвал своего заместителя, вчитался в договор и убедился, что именно об этом предупреждали на совещании: нужно было платить какие-то копейки за каждую сторону зуба бороны (казалось бы, немного), но если эти копейки умножить на количество зубьев, да потом на количество сторон - получались «самашедшие деньги», как говорил Райкин.

Стали решать, что можно сделать. К счастью, на огонек зашел начальник местной милиции. Пожаловались ему на ситуацию: разорительный договор подписан, как выкручиваться – неизвестно. Милиционер сразу заявил:

Я решу все ваши проблемы. Будет это стоить всего

две бутылки водки.

Да мы тебе ведро поставим, только решай быстрее!

Тогда по рукам! Поехали в табор!

По дороге захватили с собой медицинский УАЗик,

санитары были о чем-то проинструктированы. Приехали в табор, собрали народ, и начальник милиции произнес речь:

- У нас в районе обнаружена холера. Подозреваемый источник – ваш табор. Объявляется карантин. Для профилактики вам будут ежедневно в течение 40 дней делать инъекции в живот. Всякое передвижение запрещается. Составьте списки, и начнем прямо сегодня.

А в это время проинструктированные заранее санитары расставляют столики, раскладывают шприцы, греют их на спиртовках, проверяют струйкой и т.п. Все это делается со зловещим видом, и в таборе началась буквально паника: слезы, крики, причитания. Оказывается, что у цыган, по их "понятиям", уколы делать запрещено. Но они по своему опыту уже знали, что такое холерный карантин - натерпелись недавно на юге.

Подошел таборный барон, начал «договариваться», что-то предлагать в порядке благодарности. Начальник вначале категорически отнекивался, потом сделал царственный вид и предложил:

- Я могу потерпеть немного и процедуру отложить до утра. Но вы должны немедленно погрузиться и за ночь убраться. Лучше всего езжайте на Ставрополье, там холеру пока не обнаружили. Если утром увижу вас на этом месте, все подставите свои животы.

Барон обрадовался предложению, поблагодарил начальника и «объявил тревогу». Табор быстро собрал свои нехитрые пожитки, и к утру цыган и след простыл.

Так закончилась и эта история, одна из многих подобных, которые нередко случались в то незабвенное время на великих просторах нашей чудесной страны.

Глава 60. Автомобиль - роскошь?

Да может ли простой рабочий в СССР заработать автомобиль своим трудом?

Такой вопрос иногда возникал, и чаще всего ответом на него было: «Да ни в жизнь!». А я знаю пример, доказывающий, что может. И за этим примером далеко ходить не надо: Александр, родной брат Аллы.

Саня, брат Аллы, моложе ее на 4 года. Закончив десятилетку, дальше нигде не стал учиться и поступил работать электрослесарем на авиационный завод. Рос особо ничем не примечательным рабочим парнем.

Впрочем, случился с ним один примечательный эпизод, о котором стоит рассказать. Одно время молодежь авиазавода увлекалась изготовлением пневматических ружей для подводной охоты, и Саня тоже не остался в стороне: «достал» кусок нержавеющей калиброванной трубки нужного диаметра, а остальное было делом техники и его умелых рук. Ружье необходимо было испытать, и Саня слонялся по дому с ружьем и постреливал от нечего делать в табуретки и дверные коробки к большому неудовольствию Надежды Васильевны, моей будущей тещи.

Наступило, наконец, лето, и Саня поехал к деду на Дон, в село Сторожевое. В первый же день облюбовал место среди прибрежного ивняка, надел ласты, маску с трубкой, зарядил ружье и начал погружение возле обрывистого берега.

Надо отметить, что в Дону вода не отличается прозрачностью и позволяет лишь слабо различать предметы на расстоянии не дальше вытянутой руки. По рассказу Сани, едва он с головой погрузился в воду и успел осмотреться, вдруг увидел, что прямо на него из серо-зеленой донской мути выплывает чудище с огромными глазами, приблизилось почти вплотную к маске и стало неторопливо поворачивать в сторону. Саня выстрелил, не раздумывая, «от бедра», как завзятый профессионал, и очень удачно: его пика прошила «чудище» насквозь и самым сказочным образом перебила ему хребет.

Оказалось, что Сане удалось подстрелить сазана, громадного даже по местным меркам – килограммов на 8–10. Кое-как приторочив свой охотничий трофей к велосипеду, Саня триумфально доставил его домой к невообразимому удивлению деда и всех его соседей.

На следующий день с самого утра Саня был на «боевом посту», просидел весь день в засаде под водой, но не увидел ни одной даже мелкой рыбешки. Но поскольку лавры удачливого добытчика не давали ему успокоиться, Саня на следующий день опять пришел на заветное место, и опять все абсолютно безрезультатно. И такое невезение продолжалось весь отпуск. После этого ружье для подводной охоты было заброшено навсегда.

Саня отслужил положенный срок в армии в танковых частях в грузинском городе Ахалкалаки, продолжил работу на авиазаводе. Но работа его перестала устраивать (требовалось часто бывать в разъездах), и он попросился устроить его электромонтажником к нам на завод.

Я предложил Александру сменить профессию и стать станочником: голова, мол, у тебя светлая, освоишь все премудрости быстро, месяц-другой будешь получать как ученик плюс сдельщина, но главное – получишь престижную специальность, с которой потом нигде не пропадешь. Саша согласился, начал работать на большом консольно-фрезерном станке, и время показало правильность принятого решения.