Я посмотрел «документы» - примитивный акт приемки в эксплуатацию шести сатураторов, каждый емкостью 650 литров, подписали заместители главного механика и начальника цеха, подписи скреплены печатью заводоуправления «Для документов». К акту прилагается справка СЭС о пригодности олова, примененного в сатураторах, для пищевых целей.

Бумаги эти я Петрову возвратил: «Бери свою филькину грамоту и больше на заводе не появляйся!». Петров начал возмущаться, пообещал жаловаться «Парапону», а на мое «Твое право!» немедленно исчез.

Решил разобраться с фактическими результатами работы бригады. «Подписанты» акта объяснили свои действия сбивчиво и невнятно:

- Налетели - срочно! Давай! Инспектор профсоюза едет! Ломтев приказал! Звонил Вам – Вы в отъезде. Зиновьев сказал, что бригада такая работала, но результат он не знает – не занимался. Мы поэтому и подписали.

Высказал я им все, что о них думал.

Пошел смотреть «натуру». На площадке готовой продукции свалены шесть больших бочек, луженых изнутри. Рядом какие-то маховики, лопатки, что-то еще. Сатураторами и не "пахнет". На всякий случай поручил сфотографировать этот металлолом и пошел заниматься другими делами, не придавая значения произошедшему (мало ли что бывает?).

В понедельник мне звонит Фарафонов, наш начальник Главка (теперь стало ясно, кто такой «Парапон», которому пообещал жаловаться Петров):

- Вадим, ты вляпался в такое дерьмо! Выход один: расплатись с ними немедленно, потом будет хуже, и я тебе не смогу ничем помочь!

- Мстислав Прокофьевич, о чем Вы говорите? Платить этим жуликам 10 тысяч рублей? Я еще не сошел с ума!

- Не валяй дурака, рассчитайся с цыганами, иначе они тебя замордуют, будешь платить из своего кармана.

Я не согласился. На следующий день опять звонок:

- Вопрос дошел до министра. Петров пришел к нему на прием как пострадавший от тирана-работодателя, который не выплачивает честно заработанные деньги. Жигалин поручил мне разобраться и восстановить справедливость. Я пока никого посылать к тебе не буду, чтобы не участвовать в твоих нарушениях финансовой дисциплины, решай вопрос сам, но настоятельно рекомендую: заплати, что они просят. Петров будет завтра у тебя.

Мне ничего не оставалось делать, как согласиться на повторную встречу с Петровым. К этой встрече я подготовился более основательно: установил на столе микрофон, а в соседней комнате усадил работника прокуратуры со звукозаписывающей аппаратурой для обеспечения скрытого засвидетельствования нашей беседы.

Петров при встрече вел себя нагло: он не отрицал, что работы никакой не было, что все бумаги добыты обманным путем, но деньги мы ему все равно заплатим все до рубля.

Будучи полностью уверенным, что «разоблачающего материала» у меня достаточно, я рискнул отправить Петрова опять ни с чем. Тот ушел, пообещав жаловаться Брежневу, поскольку министр не решил «такой простой вопрос».

На следующий день начались звонки: из приемной Председателя Президиума Верховного Совета СССР, из приемной Генерального Секретаря ЦК КПСС, из ВЦСПС, из Совмина СССР. Их посетители, в основном это были женщины с детьми, жаловались по единой схеме: «Правительство требует, чтобы цыгане вели оседлый образ жизни, мы послушались, приехали в Воронеж, мужья поступили на работу, 40 человек трудились почти два месяца, заработали какие-то копейки, но им ничего не заплатили, дети голодные, спасите нас, ради Бога…».

Я всем объяснял подробности аферы, но натиск жуликов только усиливался. Несколько раз звонил Фарафонов, просил бросить «дурить», но я был непоколебим. Наконец позвонил помощник Кротова, первого заместителя министра (Жигалин куда-то улетел). Рассказал все и помощнику: какие есть фотографии, объяснительные записки, магнитофонные записи. Через полчаса звонит опять: «Кротов завтра в 10-00 ждет тебя со всеми материалами».

Прибыл, как положено, к 10-00. Кротова с утра куда-то пригласили, и он появился ближе к одиннадцати. Народу в его приемной собралась тьма, был даже какой-то, по моему, маршал. Кротов только зашел, сразу в бешенстве спросил: «Где Ломтев? Тут? Заходи!», и сразу же, не успев сесть:

Кто виноват, что с цыганами не рассчитались?

Я опешил от неожиданности вопроса.

Еще раз спрашиваю, кто виноват?

Я понял, что все не так просто, и начал выкручиваться:

Да они сами не берут. На работу не оформляются, паспорта не сдают…

Настала очередь Кротова удивляться, а потом он обратился к юристу (тот зашел одновременно вместе с нами):

- Маркарьянц, готовь приказ: Ломтеву – выговор, и в трехдневный срок рассчитаться с людьми. И точка.

Маркарьянц повел меня к себе. Петрову, который уже слонялся возле его кабинета, велел подождать, а меня завел в кабинет и рассказал предисторию. Они с Кротовым только что возвратились из ЦК. При выходе из машины на них набросилась группа цыганок с детьми на руках, кричащих: «Заплати деньги! Дети голодают! Сын уже умирает! Лучше задави его машиной, чтоб не мучился!» - и так продолжалось несколько минут, еле сумели вырваться. (Стало понятно, чем так был взбешен Кротов). Затем Маркарьянц попросил рассказать все подробности. Я все в красках и с документальным подтверждением рассказал.

Маркарьянц подумал, осмысливая ситуацию, и произнес:

- Ты абсолютно прав, когда не хочешь платить деньги жуликам. Но придется. Ты не думай, что все так просто. На цыган сейчас работают очень грамотные юристы, и свои аферы они готовят со всей основательностью. Внешне конфликт выглядит так: в СССР продолжается угнетение национальных меньшинств, люди работают, а заработную плату им не выдают. Кто прав, а кто виноват, может разобрать только суд, а для этого потребуется не один месяц разбирательств. И кто будет терпеть эти «демонстрации материнского горя» на режимных площадях и улицах нашей столицы? Ведь скоро информация выплеснется на страницы западной прессы! В этой ситуации проще заплатить аферистам 10-15 тысяч рублей, но не доводить дело до международной печати, которая только и ждет, как нас покрепче «укусить». В следующий раз надо быть более разборчивыми при заключении сделок.

Я пробовал возразить, что сделки, мол, никакой не было, на что Маркарьянц меня просветил:

- В соответствии с нашим законодательством сделки между социалистическими предприятиями оформляются обязательно письменным договором, а между предприятием и частными лицами сделка может быть заключена и в устной форме. Причем договор в этом случае может считаться оформленным, даже если одна из сторон промолчит.

Но у нас никакой сделки не было, мы даже не говорили ни разу на эту тему!

Мне абсолютно ясно, что какая-то сделка с

Петровым у завода была: вы обращались к нему с письмом, селили его рабочих в общежитии, выписывали пропуска на территорию завода… Докажи теперь, что сделки не было! Нужен суд! А это потребует не один месяц времени. Кто же это потерпит? А давай сейчас пригласим Петрова, спросим его, как было, и что он нам расскажет. Только не спорь с ним.

Петров зашел и начал рассказывать, как заправский артист:

- Мы с братом искали работу в Воронеже. Узнали, что заводу нужны сатураторы. Пришли к Ломтеву. Он подтвердил: нужны шесть штук, сколько стоит? Мы говорим – по 4 рубля за литр. Тогда Ломтев говорит, что очень дорого, давай по 2. Брат предложил по 3, а Ломтев по 2-50. Мы уже собрались уходить, но брат говорит: «Ломтев, давай ни нашим, ни вашим, по 2-75». Тогда Ломтев встал из-за стола (стол у него большой, блестящий), подошел к нам, пожал руки и говорит: «Я согласен, идите, работайте». Мы пошли, работали столько времени, а теперь…

Конечно, вся эта речь являлась наглой ложью, но, выслушав перед этим официальную версию о бедственном положении национальных меньшинств в СССР, я вынужден был «заткнуться».

После некоторого обсуждения вопроса «Что делать?» Маркарьянц решил так: «Заводу оформить на временную работу 40-50 человек (их паспорта с заявлениями для трудоустройства представляет Петров) и выплатить «трудящимся» причитающуюся зарплату в сумме 10 тысяч семьсот рублей. Одновременно Петров обязуется «снять блокаду» с госучреждений.