* * *

Остается закончить ранее обещанный рассказ про "термообработку".

Из Москвы мы улетали в конце февраля, когда в Австралии был разгар лета. Поэтому в Шереметьево мы оставили все теплые вещи в машине Чугунова. Михаилу, водителю Чугунова, была названа ориентировочная дата нашего прилета, а номер рейса и точное время мы пообещали сообщить телеграммой.

Как и было обещано, телеграмма с необходимыми сведениями была своевременно отправлена с посольского телетайпа (отметим, что пришла она в Поварово на следующий день после нашего прилета). Прилетаем. В Москве чудесная для зимы погода: солнце – ярче, чем в Австралии, но на термометре минус двадцать восемь! Соседова встретил сын, вручил ему теплые вещи и на автомобиле увез в Москву. Нас с Чугуновым не встречал никто. Но об этом мы узнали позже, а сначала нам пришлось пережить нечто тягостное.

В 1975 году в Союзе существовал лишь один международный аэропорт - Шереметьево-1. Самолеты останавливались "в поле", пассажиры выходили по открытому трапу, собирались в автобусе, и только после этого их везли в помещение аэровокзала.

В своих легкомысленных (для русской зимы) костюмчиках мы вскочили в промерзший автобус и сразу ощутили, насколько московский морозец бодрит. Но автобус никак не мог отправиться: возникла какая-то проблема с ручной кладью у группы индусов, подсевших к нам в Дели. Они бегали взад-вперед по трапу (кстати, все одетые в дубленки), спорили с экипажем, вызвали администрацию порта, потом стали осматривать багаж пассажиров, находящихся в автобусе. А мы в это время, без преувеличения, погибали. Огромные двери автобуса были настежь, и от гулявшего в салоне ветра создавалось ощущение, что ты совсем голый. Чтобы хоть как-то согреться, мы терлись друг о друга то спинами, то животами, но это помогало слабо.

Выручила нас какая-то инициативная пассажирка, которая начала умело отчитывать прибывшего начальника, и нас отправили в помещение со следами признаков жизни.

Тут-то и оказалось, что Миша нас не встречает.

Попробовали звонить, но с Поварово связь была сложнее, чем с Марсом.

О такси мечтать тоже не приходилось: чтобы его «взять», требовалось занять живую очередь, располагавшуюся на противоположной стороне привокзальной площади – а для этого необходимо было выйти опять на мороз.

Пока сообразили по автомату позвонить в министерство, пока те связались по межгороду с поваровским институтом, пока там разобрались, что к чему (как всегда в подобных случаях, усугубил ситуацию эффект «испорченного телефона»), прошло полдня. Потом наконец появился Миша с охапкой одежд, и все закончилось благополучно – никто даже не простудился: помогла, видимо, двухнедельная виско-водочная профилактика.

Глава 48. Зарубежные командировки в 70-х. Индия

В мае 1976 года мы с Чугуновым и заместителем Соседова Виктором Андреевичем Горшковым полетели в Индию в гости к крупнейшему покупателю наших буровых станков - фирме «Кхемка». Раньше эта фирма, одна из мощнейших торговых организаций Индии, принадлежала господину Кхемке-отцу, который по достижении преклонного возраста поделил ее по территориальному признаку на четыре части между четырьмя своими сыновьями. Мы ехали в гости к Кхемке, центральный офис которого находился в Калькутте и занимался поставками оборудования для угольных предприятий Индии, имея на этом хороший бизнес. Только воронежских буровых станков было продано ими уже более сотни, а это почти десять тысяч тонн сложной технической продукции. (Остальные братья Кхемки работали в Дели, в Мадрасе и еще где-то и занимались торговлей другими товарами).

Во время двухнедельной поездки мы из крупных городов посетили Дели, Калькутту и Ранчи, много ездили, забирались в глубинку и привезли массу впечатлений. Индия на фоне процветающей Австралии выглядела просто жалко: толпы изможденных «живых скелетов» с протянутыми руками, в глазах - отчаяние и мольба.

Миллионы (я не преувеличиваю – в Калькутте, говорят, при общей численности жителей около десяти миллионов таких было около двух миллионов) людей живут на тротуарах: спят, просят подаяние, едят и размножаются прямо между пешеходами – так и называются: «пэйвмант пипл» - тротуарные люди. Сперва на это было невыносимо смотреть, но местные нас успокаивали: «Не обращайте внимания, привыкнете…».

Привыкнуть мы так и не смогли. Ну как к этому можно привыкнуть: идешь и вдруг ощущаешь, что кто-то внизу тебя осторожно трогает. Смотришь и не можешь понять, кто это - человек или какое-то другое живое существо? Присмотришься – видишь, что человек, на четвереньках, но голова вывернута наверх, руки и ноги неестественно выкручены, грязный, весь оброс волосами, знает только два слова: «Саиб, пайса…». Дай, мол, господин, денежку, и показывает на открытый рот.

Чугунов сразу придумал: «Вот где надо делать агитационный пункт за советскую власть!».

А рядом – благополучие и роскошь, дворцы из белого мрамора, сытые и даже безобразно толстые лица. Мы сделали вывод, что чем нация голоднее, тем сильнее она идеализирует толстое тело. Возьмем, к примеру, наши голодные послевоенные годы. Кто были кумирами экрана? - Тарасова, Ларионова, Ладынина… Не толстые, конечно, но не худые - обязательно. А мужчины? Меркурьев, Переверзев, Абрикосов – то же самое.

Так же и в Индии: если увидишь нарядное сари – в большинстве своем под ним пышные формы.

Мы были в гостях у одного состоятельного индуса. Его сын недавно женился на девушке из семьи небогатой, но обеспечившей ей высшее образование. Молодая жена была, что называется, неописуемо красивой (на втором курсе стала Мисс университета), и мы с восхищением наблюдали за худенькой «принцессой» с точеными формами.

Когда спустя четыре года мы с Чугуновым снова оказались в этой семье, то не могли узнать среди присутствующих бывшую «принцессу»: она за это время родила двух мальчишек, отъелась и стала фигурой походить на дирижабль. Но, как нам показалось, она своими формами очень гордилась и по-прежнему считала себя неотразимой.

* * *

В Индии ты понимаешь, что Восток не только «дело тонкое», но и что в нем трудно разобраться. Правильнее было бы сказать, что разобраться и понять его невозможно. Поясню:

Приближались суббота и воскресенье - нерабочие дни в Индии. Кхемка еще в четверг спросил меня, как бы мы хотели отдохнуть. Я ответил, что поскольку в своей жизни уже купался в Атлантическом, Тихом и Северном Ледовитом океанах, то для полного комплекта желательно было бы нырнуть в волны Индийского, а кроме того, я никогда не был в Храме любви (читал я о нем в путевых заметках Ильи Эренбурга об Индии, и мне показалось, что там есть что-то интересное).

К вечеру Кхемка вручил нам программу двухдневного отдыха: в субботу летим на южное побережье, ночуем, в воскресенье наутро вылетаем в центр страны, потом два часа езды на машине к храму, осмотр и вечером – возвращаемся в Калькутту. Помощник Кхемки, (по имени Бар… - не выговоришь, поэтому мы его звали Борис) уже вылетел вперед по маршруту (для его «расчистки» и дальнейшего сопровождения). Мы с радостью согласились.

Рано утром в субботу налегке (отдыхающие!) прибыли в аэропорт Калькутты. Объявили посадку. Мои приятели увлеклись разговором и прошли первыми. Меня же при осмотре притормозили: попросили открыть кейс, а там шесть бутылок шотландского виски по 0,7 литра, одна из них – початая.

Это был «паек», выданный Кхемкой нам на двое суток: сам он был вегетарианец, никогда не употреблявший спиртное. Но он твердо знал, что белому человеку для сохранения здоровья в условиях тропического климата нужно регулярно употреблять виски, и поэтому каждое утро у наших дверей выставлялось для каждого по одной бутылке очень приличного напитка. Кхемка убежденно рекомендовал нам каждый день начинать с интенсивного полоскания зубов алкоголем (вместо традиционной чистки), а потом в течение дня постоянно «поддерживать тонус». Причем для медицинских целей годилось только шотландское виски – импортное, стоящее раз в пять дороже местного.