Бери это дело и бегом ко мне!

Принесли дело, «сам» пролистал, закрыл, спокойно говорит:

- Завтра выдай для Цыгичко и ее сына ордер на двухкомнатную изолированную квартиру на Лизюкова. Вечером доложи исполнение.

Считайте вопрос решенным. Вечером можно не беспокоить?

Хорошо. Ступай.

Вечером на следующий день звонит мне Ада:

Представляешь, сегодня утром опять приглашают

в райисполком, думала – опять тромбовать начнут, а мне вручили ордер на «двушку». Я глазам своим не поверила! Видишь, что значит женская настойчивость!

Не стал я ее переубеждать и потом никаких подробностей никому не рассказывал, принято было так: сделано – забудь. Держи язык за зубами и всегда помни, что партия – наш рулевой, а личная связь с ней имеет важное значение!

В подтверждение этого тезиса хотелось бы рассказать еще об одном инциденте со мной, в котором партия спасла меня от неминуемого материального разорения.

Где-то в 1973 году вышло постановление Совмина, а за ним и соответствующий приказ нашего министра, согласно которым на предприятиях запрещалось держать в штате персональных водителей. Каждый руководитель, независимо от масштаба его деятельности, должен был отныне своим служебным автомобилем «рулить» самостоятельно. И это логично: когда начальник занят своим основным делом, водитель отдыхает, и наоборот. Очевидно, кто-то из высшего руководства подсмотрел такой порядок в заграничных фирмах, но не увидел главного: надежность зарубежных автомобилей позволяла лишь изредка прибегать к услугам сервисных станций, а наши «Волги» и «Москвичи» требовали ежедневного техобслуживания – именно по этой причине предложение реализовано не было.

Тем не менее я с большим удовольствием сел за руль – машина у меня была новая и не требовала ухода, а кроме того, у меня появилась уважительная причина отказываться от «дружеских» предложений принять алкоголь.

Однажды я добирался на кустовое совещание, проводимое обкомом партии на Воронежском заводе тяжелых механических прессов по вопросу выполнения обкомовского задания по поставкам средств механизации местному сельскому хозяйству. Я опаздывал, торопился и, чтобы сократить путь, решил добираться «огородами» - по второстепенным дорогам жилого частного сектора. Дорога была сравнительно узкой, с хорошим покрытием, и я «поддал газку», хотя условий для быстрой езды не было никаких: прямо в глаза мне светило заходящее солнце, а видимость мне снижал кустарник, росший с обеих сторон улицы.

Неожиданно я услышал резкий автомобильный сигнал, но даже не успев понять, откуда он, увидел, как справа из кустов вылетает такси «Волга» и бьет мне в переднюю ось. Машины кувырком, обе в крайне плачевном виде. Моя вина налицо: помеха справа. Вызвали автоинспекцию, те быстро составили акт, меня отвезли в лабораторию делать пробу на алкоголь (оказался я абсолютно трезв). Пострадавший таксист быстро сориентировался в обстановке: выйдя из покореженной машины и узнав мои координаты, он попросил вызвать скорую помощь, сославшись на головную боль, и уехал «болеть».

Я остался один на один с немалой проблемой. Мне, как виновнику дорожно-транспортного происшествия, нужно было возместить заводу почти полную стоимость «Москвича» (от удара у него появилась трещина в блоке цилиндров и «пропеллером» деформирован кузов), оплатить половину стоимости «Волги» (так первично оценила ущерб администрация таксопарка) и компенсировать материальные претензии таксиста. До конца дней своих я не смог бы рассчитаться с моими «кредиторами»!

Что делать? Поехал в обком, к заведующему промышленно-транспортным отделом Паламарчуку. Рассказал все подробно. Тот только уточнил: «Ты не был выпивши? Смотри, а то скажу, чтобы добавили тебе» - и снял трубку. Звонит генералу и после традиционных: «Как живешь? Что нового?» перешел к главному:

- Тут один наш хороший товарищ попал в беду (рассказал подробности). Нужно ему помочь. Претензию таксопарка я берусь урегулировать, от завода претензии не будет, а остальное – не мне Вас учить. Спасибо.

Не успел вернуться на завод – звонок: следователь по особо важным делам, просьба подъехать. Приехал. Немолодой уже человек, спокойный, рассудительный. Поговорили, он уточнил некоторые детали и сказал: «Отчаиваться не следует. Мне все понятно с претензиями предприятий, но неясно, что скажет таксист? Он сейчас на больничном. Вам нужно с ним встретиться и определиться с его претензиями».

Поехал домой к таксисту. Нашел его во дворе дома – играет в домино с пенсионерами, вид – можно позавидовать. Он сразу начал жаловаться: «Голова продолжает болеть – сотрясение, видно. А еще болят ребра, ушибся сильно. Врачи говорят, что может быть осложнение, поэтому я не тороплюсь с больничного и сейчас не могу сказать, когда станет ясно».

Пришлось ждать больше месяца. Наконец приглашает следователь: «Претензии сформулированы: 137 рублей, в том числе порванные брюки, запачканная кровью рубашка и моральный ущерб 50 рублей. Все это можно оспорить в суде, но я бы не рекомендовал туда обращаться».

Я согласился со следователем, и на следующий день в его присутствии вручил таксисту под подпись деньги. Таксист ушел, а следователь, достав из дела мое водительское удостоверение и вернув его мне, прочел мораль о необходимости в дальнейшем быть предельно внимательным при управлении автомобилем.

Вот такую историю пришлось мне однажды пережить. Скажете, что это коррупция, что это аморально, не совместимо… Каюсь, все это так. Но такая уж была у нас «се ля ви».

Глава 38. Ада. Ее жизнь в Воронеже

Я опять отвлекся, а мы остановились на жизни Ады.

Мы с сестрой в одном городе прожили около 15 лет: ходили друг к другу в гости, часто встречали вместе праздники. Когда Ада переехала жить в Воронеж, ей было немногим более тридцати. К ней неоднократно пытались свататься, но по разным причинам ничего путного не получалось: то воспротивился Колька, заявивший о женихе: «Он похож на жабу!», то что-либо еще в том же духе.

Попытку жениться делал прекрасный, очень спокойный человек, зубной врач Игорь Гусаков, бывший муж Адиной однокурсницы Кати Садловской, скончавшейся от рака. Игорь приезжал в Воронеж, пожил пару недель, присмотрелся, вроде бы договорились, и даже Коля не был против. Ада поехала на "смотрины" к нему в Сочи, но через неделю уехала ни с чем: Игоря росли две дочери 13 и 14 лет, которые сразу возненавидели свою потенциальную мачеху: то ей чернила нальют в туфли, то в тарелку с супом добавят тройную порцию соли и т.п. А потом объявили ультиматум: или пусть Ада уезжает, или мы уходим из дома и становимся проститутками. Ультиматум был принят, и взрослые решили повременить с браком, пока девичья экспрессивность не успокоится.

Были еще женихи, но самым интересным был, пожалуй, Женя Горелов – удивительный во многих отношениях человек, и о нем стоит рассказать поподробнее.

Недостатком Женьки был возраст: он был на несколько лет моложе Ады. Но это было еще полбеды - в жизни есть много примеров счастливой совместной жизни, когда жена много старше своего мужа. (У меня, к примеру, мама была старше отца на пять лет – и ничего, многие завидовали их миру и согласию). Женька был человеком, которого окружающие обычно по-дружески зовут чудиком и баламутом. Он был человеком непредсказуемого настроения и резких поступков: то разочаруется в идеях КПСС и подает заявление о выбытии из партии, то приходит весь избитый (доказывал правду каким-то «сволочам», но те оказались посильнее), то отрастит громадную бороду, то еще что-то в таком же духе.

Я могу гордиться тем, что открыл для Евгения двух «Владимиров-классиков»: Маяковского и Высоцкого. Раньше он относился к ним спокойно, а после нашего обмена мнениями стал их рьяным поклонником. Интересно проявилось его пристрастие к нашему современнику, Владимиру Высоцкому. Следует об этом рассказать, но сначала короткая «увертюра»: