Осенью 1945 года отец в составе делегации СССР готовил текст акта о капитуляции Японии и принимал участие в церемонии его подписания. Японцы очень высоко оценили позицию отца и отметили его личный вклад в окончательный текст акта. Об этом свидетельствуют комментарии по поводу подписания акта в японской прессе. Поле смерти отца японские газеты выразили нам соболезнование и еще раз подчеркнули положительное влияние его работы на послевоенное развитие Японии.

Следует также отметить, что с 1955 по 1958 годы отец был откомандирован из ГРУ и работал помощником Председателя Совета Министров Н.А. Булганина. Он был заметной фигурой в правительственных кругах и Министерстве иностранных дел. У него там было много друзей, которые сейчас покоятся неподалеку на Новодевичьем кладбище. Вместе с Булганиным и Хрущевым он участвовал в их знаменитых поездках в Индию и Англию. У нас в семье мы бережно храним альбом с фотографиями об этих поездках.

К концу жизни отец вернулся в ГРУ, защитил кандидатскую диссертацию, собирался уходить в отставку и перейти на преподавательскую работу в Академии Генерального штаба, но…. К сожалению, судьба распорядилась иначе».

Глава 37. Ада. Неудачное замужество. Переезд в Воронеж

Дома отец не делил нас с Адой на «свой – чужой»: мы были оба для него одинаково родными, и он всегда говорил «мои дети». О первом замужестве мамы в доме не говорили никогда, во всяком случае, я не слышал.

После окончания средней школы Ада поступила в фармацевтический институт в городе Пятигорске, получила специальность провизора и была направлена в Кишинев работать заведующей аптекой. До этого она успела выйти замуж за Виктора Григорьевича Дикого из Минеральных Вод, очень компанейского парня, хорошего спортсмена, учившегося в этом же институте, но на курсе младше на год. Пока Виктор «догонял» жену, срок обучения в фармацевтическом институте был увеличен с четырех до пяти лет, и потому первые два года брака молодые вынуждены были жить раздельно.

Потом Виктора направили в Ульяновск, доверили возглавлять областную судебно-медицинскую экспертизу, вскоре дали вполне приличную квартиру. Ада переехала в Ульяновск, у них родился сын, мой замечательный племянник Колька, которого няня Вера ласково звала Шашурочкой (по-ульяновски), и все было бы прекрасно, но…

Все было бы прекрасно, если бы не водка, будь она неладна!

Я не случайно назвал Виктора компанейским парнем. Он любил компании, причем застольные – все больше и больше. Благо возможности для этого были прекрасными: в судмедэкспертизе было «море» спирта, а с собутыльниками трудностей не возникало никогда.

И покатилось, сначала потихоньку, потом сильней. Ада мне написала (я уже работал в Воронеже) о своей беде, но что я мог? Дать совет? Я посоветовал терпеть, а станет невтерпеж – уезжать, я помогу собраться и переехать.

Ада терпела, а положение ухудшалось: из начальников Виктора погнали, пьянки перешли в белую горячку, лечиться не получалось. В разгар зимы 1962 года получаю телеграмму: «срочно приезжай, решила перебираться в Георгиевск, нужна твоя помощь, Ада». Я поехал в Ульяновск. Приехал рано утром, затемно пришел к ним домой, звоню, стучу. Наконец дверь открывает заспанный Виктор в одних трусах, на животе, на бедрах и на груди черные полосы (у меня мелькнуло: как у тигра). На мой вопрос, где Ада, буркнул: «У соседей, наверно» - и опять заснул.

Когда рассвело, появилась Ада. Она действительно перебралась к соседям – дома жить стало небезопасно: Виктор в очередной раз допился до «чертиков» и устроил представление. Среди ночи разбудил Аду и Колю и объявил о своем решении их уничтожить – выжечь каленым железом! Вот таким образом! При этом он взял раскаленную кочергу (в доме у них было печное отопление углем) и стал ее прикладывать к своему телу, демонстрируя, как это будет происходить (отсюда и появилась «тигровая окраска»).

Дым, вонь горелого мяса, бессвязная речь и совершенно безумные глаза недавно родного человека – это было трудно себе представить. Ада, схватив в охапку Колю и улучив удобный момент, выскочила за дверь и бросилась к соседям.

Вызвали милицию – Виктор сразу присмирел. Приехала «Скорая», врачи сделали укол и уехали: «Ничего страшного. Дело житейское - помирятся!».

Я пробовал разговорить Виктора – не получилось. Он только сосредоточенно молчал и предлагал выпить за старые добрые времена. Я понял, что это конец, Ада тоже стояла на непримиримых позициях, мы быстро собрались, отправили багаж в Георгиевск и уехали в Москву. А дальше я отправил Аду с Колей самолетом в Минводы, а сам в тот же вечер уехал в уже ставший для меня родным город Воронеж.

Фармацевту найти работу в Георгиевске было крайне сложно: выпускницы общеобразовательных школ традиционно поступали в Пятигорский фармацевтический институт (рядом!), а после окончания учебы всеми правдами и неправдами стремились возвратиться домой, порождая безработицу среди людей с высшим аптекарским образованием – устроиться на работу в аптеку даже уборщицей было невозможно.

Ада безуспешно помыкалась с год и не знала, что делать. Я набрался смелости (или наглости) и пошел на прием к заведующей аптечным управлением Воронежской области.

Роза Григорьевна (так, кажется, ее звали, а фамилию уже не помню), большой души и приятный во всех отношениях человек, выслушала меня очень внимательно. Я рассказал все об Аде: об институте, о работе в Кишиневе и Ульяновске, о муже-пьянице, о сыне, о наших родителях, о трудностях в поисках работы. РГ сказала, что такие кадры для Воронежа нужны, работа есть, с жильем она постарается помочь, пусть Ада приезжает.

Ада приехала, и РГ все решила блестяще: назначила Аду инспектором (решила, видно, присмотреться), поселила в комнату в ведомственной коммуналке в центре города на Средне-Московской, где жила такая же «инспекторша», через несколько месяцев доверила Аде руководство аптекой, а еще через некоторое время назначила ее заведующей аптечной сетью Воронежского аптекоуправления. Вот такой стремительный карьерный рост!

С жильем тоже сложилось все благополучно: сперва была переселена соседка. Ада стала полновластной хозяйкой комнаты и смогла забрать к себе Колю. Затем в этом же доме освободилась крошечная двухкомнатная квартира, и Ада переселилась в нее, а потом дом попал под снос, и Аде предложили переехать в новостройку на улицу Лизюкова в Северном районе.

Историю с переселением следовало бы рассказать подробнее, чтобы проиллюстрировать, как иногда решались житейские проблемы в условиях нашего коррумпированного общества.

Законодательство в то время предписывало предоставлять жильцам в случае переселения изолированную квартиру с определенным метражом на каждого члена семьи и с учетом пола переселенцев. Каким образом следовало учитывать пол, сказано не было, и отсюда возникла коллизия: Ада хотела получить двухкомнатную квартиру (жильцы, мол, противоположного пола, да и переселяются из двух комнат), а чиновники предлагали однокомнатную квартиру, аргументируя тем, что учитывать пол следует лишь в многодетных семьях. Возник конфликт, который продолжался не один месяц. Ни одна из сторон не уступала другой, и ситуация подошла к тому, что власти вот-вот должны были прибегнуть к принудительному выселению (дом уже начали рушить). Ада была в панике, я тоже не соображал, что следует делать.

В то время я был уже главным инженером завода и волей-неволей «оброс» кое-какими знакомствами. Меня вдруг осенило: в Центральном районе первым секретарем райкома партии работает мой старый знакомый, которому я помог в какой-то житейской мелочи. Пришел к нему, рассказал о проблеме. Попросил помочь. Тот нажал на кнопку (райисполком находился в том же здании, что и райком партии):

На Средне-Московской сносят дом, а одна из

жиличек упирается и не хочет переселяться. Ты в курсе?

Как не в курсе? На память помню - Цыгичко! У нас уже целое дело на нее. Она…