При отъезде из Хельсинки купил «Правду» на русском языке (свободно продавалась, к нашему удивлению, в вокзальном киоске). Разворачиваю и на первой странице вверху во всю ширину полосы вижу шапку: «Советский народ говорит: это – правильная мера!». А дальше – содержание «правильной меры»: все продукты дорожают на 25 – 30 процентов. В памяти советского народа еще свежи были воспоминания о периодических снижениях цен на продукты питания и предметы первой необходимости, и вот, на тебе! Запомнил точно: сливочное масло стоило 2-70, стало стоить 3-50 (неслабо!), цены на мясо, яйца, крупы, и др. – сдвинулись примерно в такой же пропорции. Провожающие финны смотрели на нас с сочувствием (они все уже знали из своих источников, но не говорили, из соображений такта).
Непонятно, на что надеялись хрущевские специалисты по внутренней политике, когда в центральном органе печати под заголовком подобного содержания напечатали кучу демагогически пустых статей? Убедить народ в правильности меры? – тщетно и глупо. Может, кто-то специально захотел раздразнить народ? – тогда его намерения успешно достигли цели: более антиправительственного настроя в обществе я не наблюдал до этого никогда. Наибольшее противостояние возникло на Новочеркасском заводе, где рабочие побросали работу и открыто выступили в защиту собственных интересов. К сожалению, закончилась эта история кровопролитием.
Съездил я в Финляндию, в комсомоле подошло время отчетов и выборов, и меня опять «взяли за бока». Я продолжал сопротивляться, пошел за советом к Полещуку. Тот с кем-то о чем-то поговорил в горкоме партии, и от меня отстали.
Глава 32. Я – начинающий заводской руководитель. Свадьба Вити Пидорича
А вскоре меня назначили начальником центральной лаборатории измерительной техники, в функции которой входило обеспечение единства всех видов измерений, осуществляемых на заводе. Короче, нужно было обеспечить, чтобы все используемые в производстве штангенциркули, микрометры, скобы, вольтметры, амперметры, манометры и прочие «….метры» измеряли положенные им величины с погрешностью, не превышающей допустимые пределы.
Лаборатории, собственно, еще никакой не было, и ее требовалось создать на пустом месте, что в первую очередь и повлекло меня к этой работе. Я осваивал новое для меня дело - быть руководителем: набрать и обучить штат сотрудников (небольшой, около 15 человек), организовать ремонт помещения (пришлось побегать по заводским службам), заказывать лабораторное оборудование, оформлять договоры на его поставку, а в необходимых случаях и претензии по качеству (потребовалось осваивать азы правовых отношений) и т.п.
Примерно через год таких организационных дел лаборатория была создана, и руководитель метрологической службы Воронежского Совнархоза Багдасаров, осмотрев ее, остался доволен и выдал разрешение на проведение самостоятельных поверок основных видов инструментов и приборов машиностроительного предприятия.
После этого я сразу потерял интерес к лабораторной деятельности («стариковская, рутинная, нафталинная») и даже стал подыскивать, куда бы уйти. Зашел к главному инженеру (Шастин к этому времени уже ушел на пенсию, и на его месте был Петр Яковлевич Медведев - человек спокойный, рассудительный, толковый).
-Хочешь «живую» работу? Иди к Косилову заместителем, там не заскучаешь!
Михаил Семенович Косилов был главным механиком завода, и я знал, что там скучать будет некогда. И пошел, и нисколько не жалел: каждый день приходилось вникать во что-то новое, изучать, искать и находить решения.
Так продолжалось совсем недолго: не прошло и двух месяцев, как вызывает Медведев: «Начальник отдела механизации Лазеев переводится в ОТК, иди, принимай у него дела. Ты там раньше работал, должен все знать, один час на прием-передачу, все, топай!».
И я «потопал», не успев ни огорчиться, ни обрадоваться.
Огорчился лишь Косилов (только вот нашел, мол, заместителя и теперь давай начинай заново) .
Надо отметить, что к этому времени я все-таки женился, и хотя материально работа устраивала (оклад 140, премии), но собственного жилья не было, а без него семейная жизнь – не жизнь. А здесь появилась перспектива…
* * *
В первый же мой производственный отпуск, в августе 1960 года, я решил съездить в Орджоникидзе, надеялся встретиться с бывшими друзьями, поговорить, повспоминать, поделиться новостями. Но не удалось: август для всех оказался отпускным, и почти все местные знакомые были в разъездах. Дома застал только Витю Пидорича, да и то на бегу: «Как здорово, что ты приехал! У меня сегодня свадьба! Женюсь! Приходи к 5 часам, а сейчас извини, убегаю – дела, дела… О подарке сильно не думай, купи три гвоздики и достаточно. Пока!». И убежал.
В ту пору подарок купить было неразрешимой проблемой. В магазинах – шаром покати. Пошел на рынок искать цветы, но там было уже пусто – на юге в небольших городах рынки пустеют рано. Зная, что в городском центральном парке есть большая оранжерея, пошел туда в надежде выпросить что-либо, но и там замок - суббота. Мне сторож посоветовал ехать в пригород, в розарий, где выращивают цветы для города. Взял такси, поехал и, к счастью, успел: служитель (потом он оказался старшим садовником) уже вертел в руках замок.
Я начал умолять: «Свадьба у приятеля, цветы нужны позарез, пожалуйста, войдите в положение, а то что же это будет за свадьба - без цветов?». И т.д.
Садовник махнул рукой: «Пошли!». И повел меня вглубь своих красот. Я сразу запал на прекрасные чайные розы: белые, красные, бордовые, огромные, душистые… Робко попросил остановить наш выбор на них, на что хозяин нравоучительно заметил: «Тебе же нужны, говоришь, розы на свадьбу? А с такими розами можно идти только на похороны. Если уж и подбирать цветы, то только в соответствии с требованиями этикета». И подвел меня к грядке с розами, которые мне сперва совсем не понравились: небольшого размера, с мелкими лепестками, какие-то несолидные, как мне показалось.
Быстро были нарезаны и составлены два конусной формы букета, и вот тогда-то цветы заиграли в полной мере: букеты выглядели, без преувеличений, шикарно. Не спросил, где мой спаситель обучался искусству составлять букеты, но спустя некоторое время я, находясь в кино, обратил внимание, что какая-то невеста-знаменитость в иностранной кинохронике держит в руках точно такой конусный букет с такими же небольшими белыми розами.
Я расплатился с садовником (по 50 рублей за букет – по тем временам цена бешеная), и к четырем был уже на месте с двумя роскошными букетами. Оставалось больше часа времени, и я пошел в парк напротив дома, где были назначены торжества, стал читать газету. Букеты положил рядом с собой.
Мимо быстрым шагом идут мужчина и женщина почтенного возраста и интеллигентного вида:
- Простите, как нам пройти в оранжерею?
- По аллее прямо, в конце налево. Но там уже все закрыто…
Побежали. Через некоторое время возвращаются:
- Действительно, никого нет. А где Вы купили цветы?
- Не близко, но там тоже все уже закрыто.
- Простите, нам очень неудобно просить, но не могли бы Вы продать нам один из Ваших букетов?
- Нет, это исключено.
- Но нам очень нужно, пожалуйста.
- Мне тоже нужно. Так что и не просите.
Просители, поняв бесперспективность диалога, извинились и тихо поплелись к выходу из парка. Мне даже стало их немного жалко.
Когда в точно назначенное время я появился на свадьбе, оказалось, что это были родители невесты, которые только что прибыли из Ставрополя и не могли своевременно побеспокоиться о цветах.
А тожества прошли нормально, у Виктора и Марины вскоре родился сын, потом еще один. Потом мы встретились на встрече выпускников нашей группы на 15-летии выпуска, после Виктор с Мариной приходили к нам в гости уже в Москве, а теперь только изредка разговариваем по телефону.
