В день рождения Аллы мы устроили праздник в ее честь: всей четверкой пошли в местную «кафешку», очень уютную и тихую. Посетителей в ней почти не было (сезон еще не начинался), хозяин, его звали Сальваторе, собирался закрываться в 19 часов, а узнав, что у него в гостях будут русские, сразу согласился работать с двумя своими помощниками «до упора». У меня для этого случая была припасена бутылка нашей водки, мои дамы предпочли пить белое «Алькамо» и «Черазуолоди Виттория», а меню мы попросили Сальваторе заранее составить по своему усмотрению так, чтобы чувствовался сицилийский акцент. И он постарался на славу.

Названий всех блюд нашего праздничного стола уже не смогу воспроизвести, но некоторые понравившиеся кушанья я записал: «сарде а беккафико» (закуска из сардин), «фальсомагро» (мясной рулет, фаршированный яйцом, ветчиной и сыром), «сфинчькти» - мягкая пицца с помидорами и луком, а на десерт – «кассат» – любимый в Палермо торт, изготовленный из миндаля и меда вместе с нежным творожным кремом. Эти и другие гастрономические деликатесы Сальваторе самолично приготовил и выставил на стол. Надо было его видеть – сияющего и торжественного, демонстрирующего саму любезность и желание доставить предельное удовольствие своим посетителям.

Праздник наш, как мне кажется, удался на славу. Во всяком случае, все мои дамы говорили, что остались очень довольны.

Зависть – чувство нездоровое, но я, как видно, после поездки ею заболел, потому что люто завидую всем сицилийцам. Завидую, что у них всегда тепло, что рядом есть красивое море, что люди здесь добры и приветливы, живут они без надуманных проблем, и потому мне хочется снова вернуться сюда. Не знаю, получится ли, но хотелось бы….

Глава 68. 2000 год. Я вышел на пенсию, но продолжаю трудовую деятельность

В августе 2000-го года я был вынужден уволиться с государственной службы, отдав ей почти 18 лет. Работал все это время я с определенной гордостью за учреждение: и работа интересная, и обстановка в коллективе приятная. А последние дни у меня оказались подпорченными. Неожиданно получил «щелчок по носу», а точнее, «пинок коленом» - так можно назвать мое увольнение.

Еще в сентябре 1997 года, как только мне исполнилось 60, я сразу же спросил у нашего министра Якова Моисеевича Уринсона о дальнейшей перспективе: мне, мол, хотелось бы продолжить работу, но если есть какие-либо претензии – готов «раскланяться». Уринсон ответил, что претензий особых нет, а если какие и возникнут, он о них обязательно скажет, и если здоровье позволяет мне работать – нужно работать. Примерно в том же ключе состоялся разговор и с его преемниками на посту министра, вначале с Ясиным, а затем и с Шаповальянцем.

Наступил 2000 год, а с ним и очередная реорганизация. Министерство наше опять переименовали, и сразу все сотрудники, включая министра, оказались «не у дел». Новый министр Дондуков начал назначения «сверху» - вначале назначил заместителей министра, те начали комплектовать департаменты. Я получил задание от Митина, заместителя министра по машиностроению, подготовить проект нового штатного расписания департамента машиностроения, предусмотрев себя в качестве руководителя. Сокращение предусматривалось небывалое (вдвое!), пришлось «резать по живому, без наркоза», кое-как составил.

Неожиданно звонит Николай Николаевич Волосов, бывший замминистра Автопрома, президент «Автосельхозмашхолдинга»: «Ты в курсе, что Митин попросил у меня (ты якобы уходишь на пенсию) отпустить Сорокина на твое место?».

Это стало для меня неожиданностью.

С Митиным у нас были несколько натянутые отношения: в министерские чиновники он попал из Госдумы, откуда его после двухлетнего пребывания вывели по каким-то серьезным причинам. В линейном подчинении у него находился один единственный департамент машиностроения и, соответственно, я. До прихода Митина в министерство департамент машиностроения в числе ряда других подчинялся Владимиру Викторовичу Косову, грамотнейшему человеку, эрудированному и очень опытному, имеющему за плечами большую госплановскую «школу».

С Митиным сначала у нас не получалось ничего хорошего: он мог все дни напролет проводить совещания, удерживая на них меня и зачастую всех семерых моих заместителей, любил устраивать нам «разносы», как правило, не по делу. Однажды я попробовал осторожно к нему обратиться:

- Сергей Герасимович, нам приходится слишком много времени терять у Вас на совещаниях. Очень желательно их сократить, так как работа от этого страдает…

- Вы не регламентируйте, пожалуйста, мне работу, сколько надо, столько и будете сидеть! А что работа страдает – это Ваши проблемы! Решайте их сами!

- Помилуйте, но мы у Вас единственный подчиненный департамент, и все наши проблемы - это и Ваши проблемы. Надо найти нам какой-то компромисс…

Компромисса в тот раз мы не нашли, но, нужно отметить, стало заметно легче.

В другой раз между нами возник конфликт, когда однажды Митин вручил мне анкету неизвестного человека и тоном, не терпящим возражений, сказал:

- Подготовьте приказ об освобождении Ткаченко (фамилия изменена) и назначении этого товарища.

- Какие причины?

Да посмотрите сами, причину в отношении директора всегда можно найти!

- Сергей Герасимович, я так не умею. Ткаченко трудится давно, на очень хорошем счету, возраст у него предпенсионный, снимать его будет неправильно…

Опять поспорили, немного повздорили. Ткаченко остался в должности, но потом, после моего ухода, его все-таки «дожали».

Был и еще конфликт: один весьма энергичный и не в меру ретивый специалист департамента обратился ко мне с просьбой завизировать документы на присвоение ему звания «Заслуженный экономист России» (мол, уже есть полная договоренность с нашим руководством). Поскольку на это звание он никак не тянул, я предложил ему для начала составить список его «заслуг перед Отечеством». Список, как и ожидалось, составлен не был, но, как мне потом стало известно, документы «наверх» все-таки ушли с визой Митина. Я возмутился (в случае положительного решения в департаменте был бы крайне неприятный резонанс, так как у нас были работники, на мой взгляд, более достойные). После разговора с Митиным, закончившимся его словами «Ничего страшного!», пошел за справедливостью к министру Шаповальянцу. Тот сразу понял, что его обманули, отозвал наградные документы и устроил хороший нагоняй всем причастным к этому инциденту, в том числе и Митину.

Но в целом Митин меня поддерживал, прилюдно никогда не «наезжал», а за глаза иногда цитировал и даже позволял себе в мой адрес дифирамбы типа: «Я за Ломтевым, как за каменной стеной».

Вот с таким «раскладом» началась очередная наша перестройка, теперь уже под руководством Дондукова.

После звонка Волосова я пошел к первому замминистра Андрею Геннадьевичу Свинаренко, спросил, что мне следует ожидать? Свинаренко сказал, что у него на столе лежат несколько приказов о назначении руководителей департаментов, в том числе и меня – с визой Митина. Я сообщил ему о разговоре с Волосовым, на что Свинаренко даже немного возмутился: «Вы паникер и слушаете неизвестно кого! Ладно! Чтобы Вы были спокойны, я пойду сейчас к Дондукову и попрошу его подписать приказ о Вас персонально». С этими словами он вытащил из папки проект приказа, вышел из кабинета и через пару минут вернулся: «Дондуков ждет Вас в 15 часов на собеседование. Счастливо оставаться, а я на неделю улетаю в Японию». И улетел.

В 15-00 я сидел в приемной у Дондукова. Секретарь сказала, что министра вызвали в Правительство. Была пятница, сижу час, сижу второй. Рабочий день окончен, уже чувствуется, что все разошлись, а я не могу отойти, чтобы не оказаться недисциплинированным. Наконец уже в седьмом часу Дондуков появился, зашел буквально на минуту в кабинет и тотчас вышел, сообщив, что улетает в Англию и до среды его не будет.

Делать нечего, пришел в среду, помощник говорит, что в расписании на сегодня я не значусь. Остается только ждать. В четверг звонит Волосов и говорит, что, по сообщению Митина, тот подписал у Дондукова приказ о назначении Сорокина начальником Департамента машиностроения. (Ну и дела!).