Добрые дела? Да добрее меня на свете мало, я только и делаю, что добрые дела, весь мир стремлюсь осчастливить, вон, Мама Миома на этой благодатной почве выросла. Тут вообще какая-то неувязочка кроется! То ли поменьше доброты вокруг себя распространять, то ли, наоборот, удвоить усилия… Эх, что ж я сразу доктора не спросила-то?

И еще корни… Корни — это, стало быть, род мой, родители и более дальние предки. Конечно, если человека с деревом сравнивать, то корни очень важную роль играют. Во-первых, дают устойчивость. Если корни слабенькие, любые потрясения для дерева опасны, а если сильные — и ураган не страшен. Во-вторых, питание. Это я еще из школьного курса ботаники помнила: по корням из земли поступают питательные вещества, а без корней дерево и вовсе засохнет.

Так-то оно так, только вот… Если честно, то с корнями у меня проблемы были, да еще ой какие! У меня даже настроение испортилось и зубы заныли.

Дело в том, что отец мой ушел из семьи, когда мне еще и восьми не исполнилось. Как и почему — не знаю, мне об этом никто не рассказывал. Уже позже узнала, что он сразу же и уехал из нашего города куда-то на север, алименты присылал исправно и немалые, но на этом — все. Ни разу он в моей жизни не появился, ни письмеца не написал, ни открытки поздравительной. Но я не обижалась — почему-то я его все равно любила и жалела, даже мысленно с ним разговаривала. Мама же всегда была женщиной волевой и решительной, она его не ругала, не поносила — просто вычеркнула из жизни, как лист вырвала из автобиографии, и все. Но его автограф в виде меня все-таки остался, и от этого уже никуда было не деться.

И если с папой у меня отношения были хоть и выдуманные, но теплые, то с мамой… Нет, конечно, мама — это святое, и я никогда ей слова плохого в ответ не сказала. Но вот она… Она меня не щадила, так могла словом припечатать — только пыль столбом. Если совсем честно, то больше было похоже на мачеху из сказки «Морозко»: шпыняла меня постоянно и всем рассказывала, какая я неумеха, лентяйка, неблагодарная, растяпа и неряха. По правде сказать, и сейчас я при общении с ней иногда напрягаюсь, хоть и выросла давно, и свою семью создала. Такие вот у нас непростые отношения…

— О чем закручинилась? — это откуда ни возьмись муж мой встал передо мной, как лист перед травой: очевидно, с работы вернулся. — Поделись горем своим, авось вместе что-нибудь и придумаем.

— Про маму вспомнила, — сумрачно ответила я. — Доктор мне велел про корни подумать, отчего они меня питают недостаточно. А наши отношения с ней — такой корешок узловатый, что поперек горла и дышать мешает.

— Ну что ж, может, пора эти узлы уже и распутать, и устранить? — предположил муж. — Я вот сколько со стороны это все наблюдаю, и все жду, когда же ты повзрослеешь.

— Что??? — изумилась я. — Это еще что за новости??? Да я давно взрослая и самостоятельная! Ценный работник, дипломированный специалист, мужняя жена! Решения принимаю, ответственность на себя беру, последствия своих поступков предвижу, помощи не прошу, что кому от меня еще требуется?

— Да ничего и никому, — отвечает мне муж. — Ты вот сейчас кому что доказываешь, перед кем оправдываешься? Я-то и так про тебя все это знаю…

Я замолчала и стала соображать: а действительно, чего это я взвилась, как новогодняя петарда? Чего это от меня искры во все стороны полетели? Может, это от того, что слово «повзрослеешь» услышала? Почему-то оно на меня действует, как на быка — красная тряпка: сразу на месте пританцовывать начинаю и рога выставлять.

— Это потому что тема для тебя болезненная, — так вот муж мне объяснил. — Вот ты и правда все делаешь на «отлично», везде успеваешь, всем помогаешь, только иной раз думается мне, будто всю дорогу словно доказываешь всем, что имеешь право на существование, не зря на свете живешь. Прямо как Золушка, только с высшим образованием.

— Ага, Прынц мой ненаглядный, вот, значит, как? — вытаращила я глаза на своего благоверного. — Сидишь, значит, молчишь, а сам вон что про меня думаешь???

— Да ты не переживай, я тебя всякую люблю, — утешил меня мой «Прынц». — Хоть Золушкой, хоть падчерицей, хоть Царицей Шемаханской. Только вот скажи мне как на духу — ты-то сама себя любишь?

— Я? А как же! — уверенно говорю я. — Я ж в принципе хорошая, у меня для каждого встречного-поперечного и улыбка есть, и доброе слово имеется, и мудрый совет заготовлен…

— Так это для встречного и поперечного. А для себя чего у тебя имеется?

— Для себя — ты, и еще вот Мама Миома, — насупилась я. — Хочешь сказать, что не за что меня любить?

— Да нет, любить-то тебя как раз есть за что. Только это внешняя любовь, которая от других. А внутри-то у тебя небось до сих пор мамин образ сидит и то и дело с критикой выступает? «Не смей, мол, останавливаться, не моги отдохнуть, не имеешь права расслабляться, недостаточно еще потрудилась, мало сделала, плохо поработала…» Так или не так?

— Так, — говорю я. — Случается, есть такое дело. А ты откуда знаешь?

— Да я же муж твой, я тебя как себя чувствую, все твои настроения. И вижу, как ты себя загоняешь, как тягловую лошадь. А я не хочу, чтобы ты пала раньше срока! Я хочу, чтобы ты веселая была и игривая!

— Ну, и я этого хотела бы. И что же делать? — растерялась я.

— Перестать себя незримым кнутом подстегивать. А для этого в своих отношениях с матерью разобраться. Мне кажется, там какая-то важная разгадка содержится. Вроде как в матери твоей сила какая-то кроется, а ты ее не берешь.

— Да как мне ее брать??? И какую такую силу? Я, наоборот, себе слово дала, что никогда со своими детишками не буду поступать как мама со мной. Не вижу я в этом силы.

— А ты попробуй на все это с другой стороны посмотреть. Найди хоть какой-то полезный смысл в ее действиях, ну, или сама придумай. Ты умная, у тебя получится. А я делами пошел заниматься, — говорит мне мой любимый.

И ушел. Только душу мне разбередил! И что мне теперь делать со всеми своими тайными обидами на мамочку и ее воспитание? Поговорили, называется… А началось-то все с корней. Да, собственно, к ним и вернулось. Силу, значит, не беру… Интересно, а если мой ребеночек будет на меня обижаться, что я его неправильно воспитываю, а потом и от моей силы откажется? А может, он потому и родиться не может, что мне силы корней не хватает? Действительно, папы не знаю, маму отрицаю, где они, эти потоки питательных веществ?

В общем, посидела я минут пятнадцать, тупо пялясь в окно, а потом вдруг щелкнуло у меня в области макушки, и написала я сказку. Вот она — судите сами.

МАМА, СТОП!

енщина пришла к Богу, чтобы задать только один вопрос:

— Господи, почему я стараюсь жить по совести и по законам, никого не обижаю, со всеми мягка и приветлива, мною работаю, а счастья все нет и нет?

— А ты как думаешь, почему? — спросил Господь.

— Это из-за мамы. У меня была очень жесткая мама. Она никогда меня не ласкала, не хвалила, не одобряла, не поддерживала, только критиковала, оскорбляла, унижала и ругала. Я никогда не могла ей довериться, потому что она высмеивала меня и рассказывала мои детские тайны всем, да еще со своими ироническими комментариями. Она давила меня и загоняла в жесткие рамки, мне даже дышать трудно было. Она ограничивала мою свободу и не давала мне воли. Она навязывала мне свои правила и запрещала многое. Мне даже плакать запрещалось!

— Ты пыталась со всем этим что-то сделать? — с любопытством спросил Бог.

— Я старалась, очень старалась, но сейчас думаю, что все это было тщетно, — печально ответила она. — Я все время пыталась доказать маме, что многое могу. Я отлично училась, работала не за страх, а за совесть, помогала людям, я изо всех сил старалась быть хорошей девочкой, чтобы мама меня оценила и сказала: «Ну, вот теперь ты молодец, и я горжусь тобой».