– Он сам приказал напасть на этот храм?
– Нет. Мы думаем, что это сделал губернатор провинции Фукуока, назначенный Согамори. У него не возникло затруднений в поисках самураев, рвущихся выступить против нас. Очень многие ненавидят зиндзя. Они боятся нашего умения драться и нашей хитрости. Они презирают то, что знают о нашей практике воспитания детей и свободных отношениях между нашими мужчинами и женщинами. К тому же они верят слухам о наших несметных сокровищах, якобы хранящихся в храмах.
– Значит, между нами и Такаши объявлена война?
– Совсем нет. Наши отношения с Согамори и даже с губернатором официально очень сердечные. Это нападение было пробой, чтобы посмотреть, насколько легко удастся разрушить один из наших храмов. Мы надеемся, нам удалось убедить их, что это обходится слишком дорого. Но мы тоже заплатили высокую цену. Многие урны в склепе были опорожнены и вновь заполнены на следующий день после боя. Много деревьев на склоне было срублено для погребальных костров.
– Поэтому был закрыт монастырь?
– Мы могли остаться здесь, но другие монастыри зиндзя на всех островах понесли тяжелые потери от набегов и от этой Войны Драконов. Я встретился с другими настоятелями в Яматаи, и мы решили слить некоторые наши общины в храмах, расположенных рядом с наиболее важными городами.
– Где мать?
– После решения закрыть этот храм оставшиеся монахи и женщины убрали обломки построек, вновь выстроили здание храма и ушли. Твоя мать ушла вместе с ними в Храм Цветущего Тика, рядом с Хакатой.
– Почему она не осталась с тобой?
– Я хотел остаться один.
– Не понимаю. Почему ты захотел, чтобы мать покинула тебя?
– Ты не поймешь, пока не станешь таким же старым, как я. Мужчины и женщины проходят различные периоды в своей жизни. Один период переносит человека в другой, и все они ведут к окончательному пониманию, конечному осуществлению Сущности. В течение одного периода человеку свойственна жизнь молодого воина, как тебе. В течение другого человек женится и живет спокойно и радостно с супругой, выполняя обязанности главы общины, как делали мы с твоей матерью. Но потом наступает период, когда человеку необходимо побыть одному на краю бесконечности и поразмыслить о предстоящем прыжке во тьму. Человек не может остановить или предотвратить эти изменения, как гусеница не может не стать бабочкой. На самом деле не только люди проходят эти периоды, но и общины, народы, ордена, подобные зиндзя. Пока я сидел один на этой горе, мне становилось все ясней и ясней, что у зиндзя наступает последний период. Быть может, может, огонь Ордена затухает. Боюсь, что Страна Восходящего Солнца движется к временам темноты, я считаю, что этот храм рано или поздно будет разрушен. Война будет продолжаться, и мародеры вернутся.
– Я останусь с тобой и буду защищать храм, отец.
– Проведи со мной день, если хочешь, ночь. Вечером я хочу показать тебе определенные вещи, которые будут иметь для тебя ценность. Но ты слишком молод, тебе надо слишком много сделать, вместо того чтобы посвятить свою жизнь заботам о руинах храма и настоятеле зиндзя.
Вечером они пошли в храм и сели на полированный каменный пол перед алтарем, лицом друг к другу, как в памятный день, сразу же после обряда посвящения Дзебу. Тайтаро из потайного кармана своей одежды достал что-то маленькое и круглое, сверкающее при свете свечей. Он наклонился и вытянул руку, чтобы Дзебу смог рассмотреть кругляш.
– Посмотри вглубь этого драгоценного камня, – сказал Тайтаро. – Останови на нем свой взгляд. Сконцентрируйся на нем. Думай только о нем и ни о чем больше.
Дзебу увидел, что поверхность прозрачного кристалла была покрыта замысловатым узором тонких вырезанных линий, который казался во много раз более сложным из-за того, что сквозь камень был виден узор на противоположной его стороне. Тайтаро держал шарик кончиками пальцев, поворачивая его в разные стороны, чтобы показать узор. В глубине мерцали и искрились крошечные огоньки, горячие красные и еще более горячие голубые.
– Глядя на этот камень, ты почувствуешь сонливость, – говорил Тайтаро. – Почувствуешь, что засыпаешь… Ты будешь спать… Ты будешь спать.
Дзебу был уже не в храме. Ему казалось, что он летит по воздуху сквозь темный лес. Ни дракон, ни птица не несли его. Он парил, как будто плыл по воздуху. Впереди, в темноте сосен, появился свет. Он был холодным и белым. Дзебу плыл к этому свету.
Потом он оказался как будто в луче, светящем из ствола огромного дерева. От дерева исходил свет и странный, бесконечный ропот. Когда Дзебу подплыл к дереву поближе, он увидел, что ропот складывался из тихих звуков, издаваемых тысячами живых существ. Существа, казалось, росли, как фрукты, из ветвей дерева.
На нижних ветвях располагались мелкие создания, такие как черви, насекомые, рыбы, ящерицы и змеи. На средних ветвях, самых ближних к Дзебу, были птицы, лошади, обезьяны, кошки, собаки и им подобные. Великолепный полосатый тигр важно смотрел на него горящими зелеными глазами, такого зверя он один или два раза видел на картинах. Многих животных он не знал, многие поразили его. Было одно огромное создание с хлопающими ушами, длинным, как канат, носом, двигающимся самостоятельно, и двумя острыми белыми зубами, длиной в человеческий рост, которые торчали, как пики, из его рта. Была рыба, еще больших размеров, огромная, как корабль, с таким большим ртом, что в нем свободно мог встать человек; тем не менее казалось, что она удобно пристроилась в ветвях этого дерева. Всплывая вверх, Дзебу увидел на верхних ветвях мужчин и женщин всех типов, некоторых нормального цвета, других – черных, как черное дерево, и белых, как снег, некоторых в богатых одеждах, других – обнаженных. А над ними расположились создания, сверкающие, как будто они были усыпаны драгоценными камнями. Они светились так сильно, что у Дзебу при взгляде на них болели глаза и он не смог отчетливо рассмотреть их форму. «Это, должно быть, ками», – подумал он.
С великим удивлением, благоговейным ужасом и радостью он понял, что все живое – едино. Что все живые существа неотделимы одно от другого, они, как листья, составляют единое целое с деревом, все животные, люди и боги являются могущественным живым существом. Сущностью, проявляющейся во многих формах. Дзебу громко засмеялся от волшебства и простоты этого. И пока он смеялся, свет дерева начал тускнеть, Дзебу стал удаляться от него, и вот уже он не мог различить отдельных существ на дереве, а только само дерево, сверкающую гору света. Потом дерево вновь отступило назад, в лес, свет превратился в крошечную искру, мерцающую вдали.
Искра превратилась в круглый камень, который держал перед ним Тайтаро.
– Теперь ты проснулся, – сказал он. – Посмотри на камень еще раз.
Узор, с его изгибами, поднимающимися и опускающимися линиями, чем-то напоминал форму дерева, которое Дзебу наблюдал в своем видении.
– Он называется Камнем Жизни и Смерти, – сказал Тайтаро. – Это синтай, место обитания камня. Теперь он принадлежит тебе, Дзебу. Возьми его!
Глаза Тайтаро горели огнем, почти таким же ярким, как в камне. Он протянул его Дзебу, и тот принял камень в свою ладонь.
– Это один из камней, которые твой отец привез издалека, – сказал Тайтаро. – Я не знаю, где он взял его. У него не было времени сказать мне. Он отдал его мне в ту ночь, когда был убит.
Глаза Дзебу проследили за одной из линий по нескольким извилинам и поворотам, потом потеряли ее в переплетении других.
– Узор, вырезанный на Камне, называется Деревом Жизни. Оно имеет особое влияние на внутреннюю жизнь. Когда твой отец, Дзамуга, принес его мне, он рассказал, как, созерцая этот камень, он внезапно понял: он должен восстать, должен покинуть свою родину! Что касается меня, я после смерти твоего отца рассматривал узор ежедневно. Когда я взял себе твою мать и тебя, я был человеком с множеством иллюзий. Я оплакивал твоего отца, но и тайно радовался, что, благодаря его смерти, получил в жены прекрасную женщину и чудесного ребенка – в сыновья. Я хотел быть лучшим настоятелем зиндзя в стране. Шли годы, я постоянно смотрел на камень, день за днем, и мои иллюзии постепенно исчезали. А когда пришло время, как раз после твоего ухода, я был уже способен понять, что не хочу быть больше настоятелем зиндзя, а могу счастливо дожить свои дни отшельником, заботясь об этом храме. Через несколько лет я, быть может, перестану поздравлять себя с таким мудрым выбором, – его глаза насмешливо сверкнули, Дзебу рассмеялся.
