– Совершенно верно, – сказал Дзебу. – Я сам проводил господина Хидейори к господину Шиме Бокудену.

– О! – воскликнула Танико, опустив глаза. Она намеревалась промолчать, но напомнила себе, что Юкио – друг и союзник Дзебу. Она знала нечто, представляющее исключительную важность для Юкио, и должна была сказать ему об этом.

– Прошу вас извинить меня, господин Юкио, но мой отец более не предоставляет приют вашему уважаемому брату.

Глаза Юкио сузились.

– Что вы имеете в виду?

– Когда я скажу вам об этом, вы станете испытывать такие мучения, что забудете о благодарности и станете ненавидеть род Шима.

– Прошу вас, – взволнованно произнес Юкио. – Что случилось с моим братом?

– Я не знаю наверняка, – сказала Танико, – поскольку князь Хоригава держал меня в заточении, прежде чем увезти в Китай. Но я слышала от слуги, что Согамори приказал моему отцу казнить вашего брата.

Юкио не сводил с Танико диких от гнева глаз.

– Почему? Почему, позволив столько лет ему жить, он убил моего брата?

Танико посмотрела на свои руки и тихо сказала:

– Прошу извинить, что говорю об этом, но старший сын Согамори, Такаши-но Кийоси, был убит в бою, когда вы уходили из залива Хаката, господин Юкио. Согамори обезумел от гнева и скорби и, мне сказали, приказал казнить вашего брата, чтобы единственным возможным способом отомстить вашей семье.

Юкио медленно повернул голову и впился долгим взглядом в Дзебу. Наконец он сказал:

– Я должен был умереть вместо него. Лучше бы умер я, а не Хидейори. Теперь род потерял своего главу.

– Ты теперь глава Муратомо, – сказал Дзебу. Юкио смотрел на Дзебу с мучительным удивлением во взгляде, как у лошади, раненной в бою, которую необходимо убить, чтобы избавить от мучений. Дзебу смотрел на него с таким же состраданием во взгляде. Юкио встал.

– Я должен оставить вас. Хочу побыть один. – Он быстро поклонился, повернулся и поспешил к выходу, сжимая ладонью рукоятку меча.

«Хорошо, – спокойно подумала Танико. – Пострадай немного, Юкио, как я страдала каждый день, вспоминая смерть Кийоси».

Дзебу проводил Юкио взглядом, потом повернулся к Танико. Его суровое худое лицо выражало такое страдание, что Танико потянулась и взяла его за руку. Его рука лежала в ее ладони холодная и безжизненная.

– Не кори себя за смерть Хидейори. Винить следует Согамори. Он отдал приказ казнить его. Ни ты, ни Юкио не могли быть причиной этого.

В глазах Дзебу появился свет.

– Ты действительно так думаешь?

Раздался стук в дверь юрты. Дзебу все еще смотрел на Танико. Она уже собиралась ответить на вопрос, но стук отвлек ее. Он раздался снова, на этот раз Дзебу услышал его и пригласил пришедшего войти.

Это был Моко. Танико не видела его семнадцать лет – с того момента, когда он убежал из Дайдодзи. Ее сердце прыгнуло в груди, когда она увидела косые глаза под красной монгольской шапкой с длинными ушами.

Моко во весь рост растянулся у ее ног и поцеловал ковер перед нею. Он рыдал и громко завывал. Взглянул на нее, потряс головой, и новый приступ рыданий потряс его.

– Простите меня, моя госпожа, – наконец сумел выговорить он.

– Я бы тоже заплакала, Моко, – ласково сказала она, – если бы не выплакала за последние несколько дней все слезы.

– О, моя госпожа, как вы страдали. Но сейчас вы и шике наконец вместе.

Танико взяла Моко за руку и проводила на место, которое недавно освободил Юкио.

– Ты все еще с ним, Моко. Не понимаю, как такой законопослушный гражданин, как ты, мог отправиться скитаться с этим монахом, который чуть лучше бандита.

Моко рассмеялся.

– Шике сделал меня богатым, госпожа. Великий Хан оказался исключительно щедрым. Мы все богаты. – Внезапно лицо его омрачилось. – Те из нас, кто остался жив. – Он поклонился, выражая благодарность, когда Танико протянула ему чашку чая, потом повернулся к Дзебу. – Шике, я видел, как господин Юкио вышел из дверей вашей юрты с лицом, похожим на небо перед тайфуном. Что случилось?

– Господин Юкио узнал, что его старший брат, вероятно, погиб.

– Это означает, что он остался последним из рода – сказала Танико, – Подумайте об этом. Раньше казалось, что будущее рода Муратомо обеспечено. Сейчас остался только Юкио. Как быстро война может уничтожить семью.

Как быстро война уничтожила ее семью. Странно, что Юкио не сказал ей ни слова сочувствия по поводу смерти Кийоси. Он встречался с Кийоси в Рокухаре, знал, что она его любовница. Быть может, Юкио было слишком стыдно говорить об этом.

– Мне трудно испытывать жалость к господину Юкио, – вдруг сказала Танико. Она сразу же поняла, что сказала лишнее. Объяснять свое заявление означало рассказать Дзебу, как много значил для нее Кийоси.

– Он только что узнал, что погиб его единственный остававшийся в живых брат.

Танико быстро возразила:

– Да, но я встречалась один раз с Муратомо-но Хидейори. Он четко дал мне понять, что не испытывает к младшему брату ни малейшей любви. Он постарался даже разъяснить мне, что у них с Юкио разные матери и что мать Юкио, госпожа Акими, моя подруга, не являлась женой офицера Домея. Так как Хидейори не испытывал к нему ни малейшей привязанности, я поражена, что для господина Юкио так много значит, что случилось с Хидейори.

– Как бы Хидейори ни относился к Юкио, он всегда испытывал к нему почтение, – сказал Дзебу. – Он восхищался Хидейори и всегда напоминал нам, что Хидейори является настоящим главой рода Муратомо.

– Мое замечание было глупым, – сказала Танико. – Простите меня.

Но она заметила, что Дзебу пристально смотрит на нее. «Когда-нибудь, Дзебу, – подумала она, – я расскажу тебе, как много значил для меня Кийоси. Как его потеря некоторым образом была для меня более мучительной, чем потеря тебя. Потому что десять лет Кийоси и я были почти мужем и женой. У нас был сын, Дзебу, прелестный мальчик. Потом, в один из дней, пролетела стрела, и все было потеряно».

Она должна сменить тему, прежде чем Дзебу задаст ей еще вопросы. Она повернулась к Моко и увидела то, что раньше не замечала.

– Моко. Твои зубы.

Моко широко улыбнулся. Там, где раньше зияла черная пустота, сейчас были белые зубы, сверкающие как очищенный лук. Гордый своей новой улыбкой, он позволил Танико внимательно рассмотреть ее.

– Это какое-то чудо? – рассмеялась Танико.

– Когда человек состоит в армии победителя и разбогател на трофеях, он может купить все, даже новые зубы, моя госпожа. Их изготовил для меня изслоновой кости китайский скульптор. Я подумывал изготовить еще один набор из черного нефрита, но решил что недостаточно знатен, чтобы иметь его. Танико еще внимательней рассмотрела рот Моко.

– Слоновая кость. Теперь я вижу, Они слишком идеальны, чтобы быть настоящими. Тебе удобно? Ты можешь есть ими?

– Значительно лучше, чем без них. Есть некоторые мелкие неудобства, но в целом я чувствую себя лучше. Знакомые дамы тоже так считают.

Танико улыбнулась.

– Итак, Моко, ты последовал за Дзебу в Китай, как и обещал. У тебя была возможность применить свое мастерство плотника?

Моко кивнул с довольным видом, налил себе еще одну чашку чая, взбил пену.

– Госпожа, я разбираюсь теперь в плотницком деле лучше любого мастера на Священных Островах. Где бы мы ни находились, я изучал здания и беседовал с членами местной гильдии плотников. Я даже узнал, как строят в Монголии дворцы из глинобитных кирпичей. И я изучил джонки и сампаны от одной границы Китая до другой. Думаю, что могу построить для вас все, начиная от долбленого каноэ Наньчжао до морского торгового судна Линьнаня с шестнадцатью мачтами.

– Или военный корабль, – заметил Дзебу.

– Конечно. – Моко обеспокоено взглянул на Танико. – Но у меня нет желания строить военные корабли. Они бессильны и пригодны только для разрушения и убийств.

«Он помнит, что Кийоси погиб на борту корабля», – подумала Танико. Воспоминания нахлынули на нее. Очень давно она послала Моко в Рокудзо-го-хару посмотреть на казнь Домея и его сторонников. Моко вернулся и рассказал, как Кийоси заметил его на дереве, выше головы императора, и сохранил ему жизнь. «Да, у Моко тоже есть причины оплакивать Кийоси», – подумала она.