Об аресте Николаса Холла сообщила телекомпания КОМО, и эта тема сразу же стала предметом всеобщего интереса. Все газеты поместили новость об аресте Холла аршинными заголовками на первых страницах. Но для Болдта эта общественная эйфория не имела особого значения после памятной записки, полученной им в понедельник утром вслед за арестом Холла.
Кому: Сержанту Лу Болдту, отдел по расследованию убийств
От кого: д-ра Бернарда Лофгрина, отдел технической экспертизы
Тема: Николас Холл, № 432-876-5
Лу, для твоего сведения, вес и рост Холла не согласуются с результатами наших исследований отпечатков лестницы, полученными четвертого октября сего года. Подозреваемый на двадцать или тридцать фунтов тяжелее и, по нашим оценкам, на три-пять дюймов выше (исходя из среднего веса) человека, который на самом деле поднимался по этой лестнице.
Более того, в развитие нашего телефонного разговора: человек, который взбирался на дерево во время убийства Бранслонович, совершенно определенно был правшой. Изуродованная правая рука Холла позволяет предположить, что его вряд ли можно считать подходящим подозреваемым, который присутствовал на том месте преступления. Я все это представлю в официальном отчете, который будет подшит в дело, и сейчас просто хотел дать тебе заранее знать об этом. Готов ответить на твои вопросы.
Берни
У них был не тот человек. Вероятно, сообщник, возможно, соконспиратор — но только не человек, которого окрестили Грамотеем. Болдт и Дафна чувствовали это с самого начала операции и еще более уверились в этом, слушая допрос, устроенный Ламойей, во время которого Холл подробно описал способ кражи, перевозку и продажу бинарного ракетного топлива. Более того, рассказ Холла подтверждался другими обстоятельствами. При обыске его передвижного дома в Поркленде, на северной границе базы, не было обнаружено ни фальцованной бумаги, ни хранилища гиперголового топлива, ни лестницы. Холл рассказал большую часть того, если не все, что ему было известно о гиперголовом топливе. Похоже, этот мужчина завел их в тупик. Единственным положительным моментом последующего расследования было решение одного из сотрудников Берни Лофгрина провести анализ пасты шариковой ручки, которой были написаны угрозы, в надежде обнаружить аналогичную ручку среди вещей Холла.
Но Болдт знал правду: убийца гулял на свободе. Единственной хорошей новостью стало то, что общественный резонанс, вызванный арестом Холла, явно напугал поджигателя — за последним стихотворением пожара не последовало. Или же это была просто задержка?
Он испытывал тяжелый приступ депрессии и отчаяния: быть так близко к раскрытию преступления и промахнуться. Ему хотелось хотя бы час поиграть на пианино. Ему хотелось, чтобы Лиз вернулась домой. С детьми.
Расследование шло своим чередом, независимо от его желаний. Он отправился на сорокапятиминутную прогулку по нижней части города, мимо ресторана «Четыре сезона», вдоль модных бутиков, расположенных на Пятой авеню. Он строил предположения о том, что мог знать мальчик. Дети видят намного больше взрослых. Может быть, мальчик дал бы ему ниточку к сообщнику. Нужно заставить его открыться, расшевелить память, выудить из нее мелкие подробности. Заставить поработать мозгами. Болдт купил чай на кофейном лотке на углу Нордстрем и вернулся на Четвертую улицу, остановившись у витрины магазина «Брукс бразерс», где его давно привлекал серый кашемировый свитер, стоивший больше его недельного жалования. Он двинулся дальше, усталый и обеспокоенный. Пешеходы огибали его.
На таких прогулках он пытался набрести на свежие мысли. А ему очень нужна была свежая мысль, если он намеревался спасти еще чью-то жизнь. Он мысленно повторил про себя слова из последней записки:
Ты не можешь искать ответ,
Ты сам должен стать ответом.
Дафна установила, что эти строки принадлежат поэтессе Рите Мэй Браун. Карстенштейн из АТФ посоветовал им не тушить следующий пожар — никакой воды, никакого растаскивания горящих балок — пусть пожар выгорит до конца и погаснет сам. Болдт понимал, что пожар способен вспыхнуть в любой вечер и тогда еще одна жизнь будет потеряна. Ответственность, которую он нес за эту жизнь, была всего лишь одной из многих, которые выпали на его долю.
Его нынешнее беспокойство объяснялось двумя причинами: во-первых, общественный резонанс, который получил арест Холла, может подвигнуть кого-либо скопировать эти поджоги; во-вторых, вполне вероятно, он заставит Грамотея затаиться или, что гораздо хуже, вызовет вспышку его активности — как предрекала Дафна — из страха перед неотвратимостью ареста.
Наиболее удачные и умные мысли приходили Болдту в голову в самых неожиданных местах, поэтому он ничуть не удивился тому, что, когда он созерцал серый кашемировый свитер в витрине магазина, его вдруг осенило: с арестом Холла снабжение поджигателя катализатором прекратилось.
Прижав к уху сотовый телефон, Болдт помчался в полицейское управление, криками распугивая прохожих. Задыхаясь, он прокричал в телефон Шосвицу, что им немедленно нужно произвести инвентаризацию всех топливных хранилищ на базе ВВС «Шеф Джозеф». До настоящего момента, выполняя распоряжение капитана дивизиона криминальных расследований, они намеренно оставили авиабазу в покое, опасаясь ввязываться в бюрократические междоусобные разборки.
— Мы провалили это дело, лейтенант. Мы поставили ловушку, заложили в нее приманку, но не было никого, кто наблюдал бы за ней и кто сообщил бы нам о происходящем.
— Какую ловушку? — не понял Шосвиц.
— Если я прав, за прошедшие сорок восемь часов на «Шефе Джозефе» была совершена кража со взломом. После того, как в новостях было сообщено об аресте Холла.
Когда двадцать минут спустя Болдт вошел в контору, у лифтов его уже поджидал Шосвиц.
— Откуда, черт возьми, ты узнал о взломе?
Болдт ответил:
— Я собираюсь вызвать Ламойю. Скажи Берни, пусть срочно соберет своих техников. Мы обставим все, как место преступления. И мы расскажем об этом прессе, даже если меня поджарят за это.
— Да, но все равно, как ты, черт возьми, узнал об этом? — зарычал Шосвиц на своего сержанта.
Болдт даже не потрудился остановиться, чтобы ответить, но все-таки повернул голову и бросил:
— Спрос и предложение.
База ВВС «Шеф Джозеф» словно сошла с экрана какого-нибудь боевика: напоминающая парк территория, исчерканная уродливыми, как коробки из-под обуви, казармами, и кирпичными, в стиле ранчо, домиками на три спальни для офицерского состава. На авиабазе было более девятисот таких домиков и тысяча спальных мест в казармах, когда-то здесь насчитывалось 4800 военнослужащих, 6200 человек обслуживающего персонала и 2400 гражданских лиц, то есть население базы превышало тринадцать тысяч человек. На базе имелись свой кинотеатр, поле для гольфа, боулинг-клуб, салон красоты, дневной детский сад и ясли, книжный магазин и даже кафе. В настоящее время на базе «Шеф Джозеф» остались две сотни военных, сто шестьдесят прикомандированных и семьдесят шесть гражданских лиц. Город-призрак, занимающий площадь свыше двух тысяч акров, включая и третий по величине аэропорт в штате. Улицы были прямыми, обрамленными каменными бордюрами и совершенно пустыми. Из щелей на тротуаре пробивалась трава. Болдт и Ламойя сидели впереди, Шосвиц в одиночестве развалился на заднем сиденье. Они ехали за автомобилем шерифа, который, в свою очередь, следовал за машиной ФБР, та — за автомобилем АТФ, а всю эту процессию возглавлял джип военной полиции, раскрашенный в камуфляжные зеленый, черный и коричневый цвета.
Командующим базой оказался на удивление добродушный на вид мужчина лет пятидесяти. Разговором, в основном, завладела команда ФБР, которую возглавлял агент Сандерс, хорошо известный Болдту. Беседа уже начала затихать, как вдруг Ламойя, которому никто не давал слова, заговорил:
— Несколько человек погибли, сэр. Мы думаем, нам известно, что именно украдено — гиперголовое топливо, но нам нужно знать, в каком количестве. Я, например, с удовольствием послушал бы дружескую болтовню ваших парней, но этот урод намеревается поджарить очередную рыбку. Так что почему бы нам не заняться делом, после того как вы дадите нам ключи от соответствующих зданий, пока вы, джентльмены, будете обмениваться комплиментами?
