Она замолчала, давая Зану возможность сделать собственные выводы. Когда он поднял голову, Джонкуил увидела, что Зан уже не так уверен в себе, как тогда, когда вошел сюда.
— Зан, надеюсь, ты понимаешь, почему я таким вот образом вмешиваюсь в твою личную жизнь. Ты знаешь, что я хочу, чтобы было хорошо всем вам, включая Шаннон. Я люблю светлые стороны жизни, меня совершенно нельзя назвать снобом, но я трезво смотрю на мир. Я знаю, что жизнь основана на двух вещах. Семья и состояние — вот к чему в конечном счете все сводится, Зан, поверь мне.
— Не знаю, что и сказать, — наконец ответил Зан. — Возможно, мне лучше на этот счет ничего не говорить. — Крайне расстроенный, он встал.
— Пожалуйста, обещай мне сделать одну вещь — одну совершенно пустяковую вещь, — взмолилась Джонкуил. — Не торопись. Жизнь длинна, а когда ты примешь подобное решение, то пути назад не будет. Поезжай в Килгарин, как собирался. Постарайся заново узнать Розмари. Вернись ко всему тому, что когда-то было тебе дорого, и подумай о том, какова будет твоя жизнь, если ты всего этого лишишься.
— Не могу ничего обещать, Джонкуил, но спасибо за заботу. Поверь, я высоко ее ценю. До свидания.
Они обнялись в передней, и Джонкуил проводила его взглядом до конца лестницы.
В переднюю вышла Ирма.
— Багли сказал, что будет здесь в шесть тридцать, чтобы отвезти вас в Хитроу. Как долго вы пробудете в Париже, мадам?
— Недолго, Ирма. Мне там нужно доделать одно дело, и это займет не больше одного дня.
Выйдя от Джонкуил, поглощенный своими мыслями Зан медленно шел мимо светлых домов Белгравии. На окнах цвели яркие цветы, на фоне бледного вечернего неба четко выделялись крытые черепицей крыши, тускло поблескивали медные дверные ручки и почтовые ящики. Слова Джонкуил вернули Зана в Лондон, из Франции, где он планировал оказаться всего через несколько дней. Он начал понимать, что все последние недели жил напряженным ожиданием будущего. Его мысли неожиданно переключились на замок Килгарин, расположенный в самом сердце графства Лимерик. Сейчас его сады, наверно, усеяны опавшими лепестками роз и пионов. Перед глазами Зана стояли коротко подстриженные, похожие на зеленый бархат, лужайки, спускающиеся к озеру, по берегам которого растут буки и плакучие ивы, а вечерняя тишина нарушается только птичьей трелью. Когда-то он много мечтал о том, что сделает, когда станет графом. Куда делись все мечты? Когда Зан попытался сосредоточиться на мыслях о Шаннон, то обнаружил, что они доставляют ему боль. Из того, о чем говорила Джонкуил, больнее всего он воспринял фотографию с Амадео Бенгелой. По подсчетам Зана, Шаннон была с Бенгелой в ту самую неделю, когда они встретились в Ницце, и Зан не мог понять, почему Шаннон не сказала ему об этом. Зан также знал, что гордость не позволит ему спросить.
Подойдя к парадному входу трехэтажного дома на Пелхем-Крешент, он долго стоял перед черной блестящей дверью, не решаясь ее открыть.
— Дорогой, я уже начала беспокоиться, — с приветливой улыбкой сказала Розмари. Свет ламп над развешанными на стенах портретами озарял прихожую. Розмари погладила Зана по голове и нежно поцеловала.
— Ванесса спрашивала, не хотим ли мы сегодня пойти к ним. Я знаю, ты, наверно, устал, но сегодня так тепло, и я подумала, что ты будешь рад выйти из дома.
— Папа! — закричала Саффрон, в одной ночной рубашке подбегая к нему.
Розмари с улыбкой смотрела, как Зан наклонился, чтобы ее обнять.
— Я позволила ей не ложиться, так как знала, что она не сможет заснуть от возбуждения.
— Возбуждения? Какого возбуждения? — спросил Зан, выдавив из себя улыбку.
— Ирландия, папа. Разве ты забыл? Осталось только три дня до нашего отъезда в Килгарин! И знаешь что? Мамочка говорит, что, когда мы туда приедем, я буду засыпать одна.
— Неужели?
— Пойдем, дорогая. Тебе пора в постель. Нянюшка ждет наверху.
Когда дочка ушла, Розмари с сочувствием посмотрела на мужа.
— Ты выглядишь усталым, дорогой. Наверно, жара так тебя изматывает. Может, ты поднимешься наверх и примешь душ, а я пока приготовлю тебе выпить?
Поколебавшись, Зан заключил жену в объятия.
— Спасибо, Розмари, — прошептал он, крепко прижав ее к себе.
На следующий день Шаннон вошла через вращающиеся двери в «Л’Отель», неподалеку от рю Бонапарт. Она всегда считала, что «Л’Отель» очарователен своей чрезмерной пышностью — декадентской роскошью в стиле Оскара Уайльда. Поэтому он казался идеальным местом для тайных свиданий. Когда Джонкуил позвонила ей сегодня утром и пригласила на ленч, Шаннон была застигнута врасплох. Хотя Шаннон была рада возможности ее увидеть, но время было совершенно неподходящим, так что Шаннон чувствовала себя лицемеркой. Входя в отель, она задавалась вопросом, не видятся ли они в последний раз. Как только она вышла из лифта, то сразу оказалась в объятиях Джонкуил.
— Что за приятный сюрприз! — сказала Шаннон, вдыхая аромат ее духов.
— Шаннон, дорогая! — воскликнула Джонкуил. — Вы выглядите замечательно. Вы прекрасны, как никогда! — заявила она, рассматривая Шаннон на расстоянии вытянутой руки. Ни одна деталь ее экзотической внешности не ускользнула от Джонкуил. Но именно ее сияющий вид, безошибочно говоривший о том, что женщина любит, в первую очередь привлек внимание старой дамы.
— Вы нисколько не изменились, — сказала Шаннон, когда они направились в столовую. — Такая же молодая, как всегда. — Говоря об этом, Шаннон невольно подумала, так ли была бы рада Джонкуил, если бы узнала, что Шаннон носит ребенка Зана.
— Мой секрет заключается в том, чтобы каждый раз слегка гладить себя по головке. Это очень важно для самоутверждения. И конечно, я всегда уделяю большое внимание тому, чтобы показать товар лицом. — Джонкуил похлопала себя по груди. — Кстати, об умении показать товар лицом, — добавила она, когда официант церемонно подвел их к столу, — в мой последний визит в Австралию я видела Елену.
— Неужели? И как она?
— Просто замечательно. Если честно, то после того, что случилось, я все эти годы избегала встречи с ней — ну вы помните. Но теперь решила заключить мир. Правда, если уж совсем откровенно, мне очень нужно было платье…
— Ох, Джонкуил! — смеясь, сказала Шаннон. — Это так на вас похоже!
— Между прочим мы теперь стали так же неразлучны, как и прежде. Она хотела все узнать о вас. У нее даже есть альбом с вырезками. Между нами говоря, Елена считает, что своим успехом вы полностью обязаны ей.
Шаннон улыбнулась.
— Надо написать ей пару строк. Я действительно многим ей обязана. Я удивлена, что вы остановились здесь, — продолжала Шаннон, взглянув на фонтан, вокруг которого в клетках щебетали птицы. — Я-то думала, вы всегда останавливаетесь в «Ритце».
— Видите ли, моя дорогая, Фредди привел меня сюда в первую ночь нашего медового месяца, перед тем как мы отправились в Монте-Карло.
— Какая же сила смогла привести вас в Париж в августе? — сказала Шаннон, когда официант налил им вина. — Это время года вы обычно проводите в Шотландии или в Антибе.
— Я приехала специально, чтобы повидаться с вами, Шаннон.
Страшная догадка мелькнула в голове Шаннон.
— Но зачем?
— Шаннон, мне очень, очень трудно говорить об этом. — Джонкуил тщательно подбирала слова, скрывая свой гнев под маской сердечности.
— О нет, пожалуйста, Джонкуил! — пробормотала Шаннон, совершенно потрясенная.
— Умоляю, не перебивайте меня. Первым делом я должна сказать вам, что уже говорила с Заном. Он знает, что я здесь. Фактически он просил меня поговорить с вами.
— Как вы узнали о нас? Он вам сказал? Вам сказала Розмари? — в замешательстве спрашивала Шаннон.
— Давайте не будем в это вдаваться. Это несущественно. Сказала не Розмари. Она не знает. Я благодарна судьбе, что обнаружила все вовремя, чтобы успеть просить вас подумать о том, что вы делаете. Я люблю вас обоих, и мне очень больно, что я вынуждена говорить о подобных вещах. Шаннон, вы понимаете, что без денег Розмари Зан останется нищим? Что после того, как умрет отец, он потеряет Килгарин? Но дело не только в этом. Розмари глубоко любит Зана и любила с детства. Их судьбы связаны. То, что сейчас испытывает Зан, не имеет ничего общего с реальностью. Поверьте мне, в любом браке бывают свои трудности и свои искушения. И хотя я не сомневаюсь, что Зан очень любит вас, а вы его, если вы его любите — не делайте опрометчивых поступков. А я чувствую, что вы бросились друг к другу не раздумывая.
