Время персидского владычества является, по-видимому, периодом сильного хозяйственного застоя в занятых персами областях. Вавилонская система каналов, видимо, пришла в разрушение к концу господства персов, и ни об эллинских, ни о финикийских городах мы не слышим, чтобы они благоденствовали под их владычеством, несмотря на совершившееся умиротворение этой большой сплошной государственной территории. Там не было как раз тех специфически античных стимулов «капитализма», которые всегда были связаны с политической экспансией. Сильным препятствием был гнет системы натуральных податей и реквизиций областных наместников (о котором, например, говорит Неемия) и полный произвол, жертвой которого были, видимо, и города, между тем как специфически эллинских шансов на барыши при этом не было.

Об отдельных областях мало что можно сказать. Относительно Египта времен персидского владычества материал источников пока еще слишком ненадежен и в смысле текста, и в смысле перевода, чтобы можно было на основании его делать какие-либо историко-хозяйственные заключения. В частности, утверждение Ревилью, будто бы революции «национальных» династов в эпоху персидского владычества привели к новым кодификациям и, например, к восстановлению (едва ли перед тем устраненного) права фамильного ретракта, остается еще висящей в воздухе гипотезой до тех пор, пока еще не подверглась тщательному исследованию относительно своего смысла и значения «демотическая хроника», на которую он опирается. Впрочем, персидские цари, по-видимому, при случае секуляризировали церковное имущество, но они не внесли никаких перемен в общее положение духовенства и, несомненно, оставили во всей неприкосновенности национальное право. По-видимому, ни там, ни в Вавилоне общий тип социального строя и юридических отношений не подвергался никаким принципиальным изменениям. Неизменный характер персидского государственного хозяйства должен был оказывать соответствующее воздействие и на внешний оборот: экономическое развитие огромной, в течение полутора веков пользовавшейся почти совершенно мирным существованием, территории, видимо, стояло на месте (никакой торговли в Персидском заливе, слабое развитие также принадлежавших Персидскому государству финикийских и со времен Пелопонесской войны — эллинских морских городов).

Как и в некоторых других областях, персидское господство в Иерусалиме старалось найти для себя политическую опору в теократии. Благодаря этому иудейским любимцам персидских царей удалось получить от них для иудеев разрешение 1) возвратиться в Иерусалим, 2) выстроить вновь храм и городские стены с сохранением за городским храмом исключительного права на место культа и — что в дальнейшей истории оказалось особенно богато последствиями — 3) октроировать очистительный ритуал, приобретший во время изгнания евреев первенствующее значение благодаря невозможности сохранения древней формы культа Иеговы, а также предписания, предусмотренные в так называемом «священническом кодексе» и устанавливающие права иерусалимского духовенства. До изгнания евреев священство было первоначально стоящей вне родовых союзов профессией, которая сделалась вскоре наследственной и существовала на определенные, взимавшиеся для этого налоги. Теперь оно было наделено правами на десятину и в то же время получило родовую организацию и составляло особую филу («колено» Левитово, две другие филы поэтому соединились в одно «колено Иосифово» в традиции). На основе родового начала — вроде того, как в Афинах после Дракона и перед Солоном и в Римском государстве древнейшего периода — была заново организована вся народная масса. Израильские «колена» («Geschlechter»), получившие свое наименование частью от местностей, частью от лиц, включающие в свой состав нередко несколько тысяч душ, и теперь остаются союзами землевладельцев у имеющих экономическую возможность носить оружие, — хотя теперь союзы эти были вновь образованы искусственно с политическими целями; наряду с ними (как и везде) стояли «цехи», т. е. по своей функции соответствующие родам союзы известных ремесленников. «Роды» были разделены на части, причем был произведен, с помощью шнура, частичный новый передел сильно обезлюдевшей со времени изгнания земли, а затем при Неемии было предписано путем форменного синойкизма по ¹/₁₀ (будто бы) от каждого колена в качестве представителей его поселить в полисе без права выселяться из него. Основной принцип, что человек, лишившийся своего земельного владения, не принадлежит больше к общине, сохранил свою силу, но «метеки», к числу которых принадлежат люди, не имеющие земельной собственности, и законом, и литературой трактуются с нарочитой предупредительностью, если только они принимают иудейскую веру.

Теократия утвердилась окончательно. Наряду со светскими родами стоят роды городского священства, которым подчинены «левиты» в качестве служителей при храмах. (Число всего духовного сословия — ¹/₇ часть населения — необычайно велико.) Так как отличительной особенностью народа являлось теперь соблюдение ритуального закона (обрезания, Субботы, заветов чистоты), то священнические роды еще до того, как первосвященник стал формальным главой государства, являлись руководителями иудейской общины, экономический центр тяжести которой, несомненно, оставался в Вавилоне, где ее существование подтверждают нам многочисленные документы. Политическое устройство государства служило одной лишь цели: сохранить сакральный центр. Как и в эллинских городах, сначала здесь была введена общая трапеза глав родов у наместника, как символ государственного единства. С одной стороны, был воспрещен прежде допускавшийся connubium [брак] с «жителями страны», т. е. со всеми не вступившими в имевший религиозный фундамент полис путем принятия Закона, будь они даже израильского происхождения; с другой стороны, иудеи начали тогда не считавшуюся с происхождением своих будущих прозелитов пропаганду среди метеков и в чужих странах.

Относительно аграрного развития этой влачившей сначала довольно жалкое существование общины мы можем узнать что-нибудь лишь косвенно и из более поздней эпохи, с помощью талмудического права и Евангелий. Но и то узнаем немного и мало своеобразного. (Некоторые замечания см. ниже.)

«Национальная война» македонской военной монархии, положившей основу всемирному господству эллинизма, внесла в экономические условия Востока значительнейшие изменения. Ближайшим последствием было Чрезвычайное распространение (Expansion) автономного в своих внутренних делах эллинского полиса в качестве формы организации также и на внутренние страны вплоть до границ Туркестана, между тем, как до тех пор лишь очень немногие города отстояли от морского берега более, чем на один день пути. В связи с этим стоит распространение денежного хозяйства. Это прежде всего сказалось в государственном хозяйстве: тогда как пребывание персидского царя в городе являлось экономическим бременем для этого последнего (благодаря обязанности содержать его за свой счет), эллинистический полис имел выгоду от пребывания в нем двора, что передано нам традицией как самое характерное отличие происшедшей перемены. Государственный откуп стал распространяться теперь на Восток. Мы видели, что еще при Артаксерксе частный капитал играл посредническую роль в уплате долгов, и Белох, конечно, прав, когда он понимает слова Аристотеля в «Экономике» (Aristot. Oikon. 33) в том смысле, что номархам приходилось самим превращать в серебро дань, собираемую с египтян зерном, для того чтобы иметь возможность уплачивать денежный налог, и поэтому они требовали свободы вывоза зерна, потому что иначе они не в состоянии были бы внести налог. Теперь государство начинает — планомернее всего в Египте — сдавать натуральные повинности откупщикам, которые гарантируют ему известную определенную денежную сумму, как выручку от продажи, чтобы иметь, таким образом, возможность сбалансировать свой бюджет в деньгах. Несметные «сокровища» персидских царей были растрачены в качестве донатив[348] суверенным войскам и его вождями и «дружинами» македонских князей и таким образом были пущены в обращение. Царство Селевкидов[349], истиннейшее продолжение Персидского царства, видимо, никогда более не обладало особенно богатой царской сокровищницей, но зато его денежные доходы от податей, по-видимому, превосходили доходы всего Персидского царства (кроме Индии), взятого в целом. Государственная казна Египта была очень богата, хотя размеры ее, как они переданы традицией, совершенно неправдоподобны (многие историки принимали на веру цифры фантастические); кроме того, в Египте существовал царский банк, которой, как и в большей части эллинистических полисов, обладал монополией размена и вместе со своими филиалами являлся всеобщим платежным местом. Чеканка монеты по городам началась везде, между тем, как, например, Вавилон еще и во времена персидского владычества вовсе не чеканил денег; золотые «дарийки», «государством обеспеченные ценности» («Reichswährung») служили, главным образом, для хранения в виде сокровищ и для наград, и только некоторые приморские города чеканили эллинскую монету; но в общем денежное дело оставалось на правовом уровне денежной системы Китая (мелкие разменные деньги наряду с колеблющимся в цене благородным металлом, уплачивавшимся по весу — «pensatorisch»).