Довольно узок и не подлежит здесь рассмотрению вопрос о расчленении населения на группы в древнейшую эпоху: в какой мере оно делилось по родам, как в эллинско-римском мире, и в какой мере по профессиям, как в Египте? Оба эти способа деления нередко встречаются и на Западе одновременно в известных сочетаниях (см. ниже), и соответственно и здесь встречаются «трибы» обоих видов. О «кастах» в собственном смысле в Вавилонии речь можно вести, конечно, в еще меньшей степени, чем о кастах в Египте. Скорее же, весьма вероятно, здесь, как и в древнейшем Египте, основой расчленения общества на группы первоначально служили существовавшие литургии, связанные с занятием ремеслами, причем, быть может, товарищи по профессии (может быть, связанные между собой круговой порукой) имели также и известные права на имущество тех, кто нес с ними одинаковые повинности. По крайней мере, мы встречаемся, по-видимому, с правами обратного выкупа (Retraktrechte), принадлежавшими одному товариществу ткачей при продаже земли. Но все это еще не вполне установлено.
Право на землю в эпоху полного развития древней, опиравшейся на натуральные повинности подданных, монархии (Fronkönigtum) рассматривалось, по-видимому, вообще как вознаграждение за исполнение связанных с землей государственных повинностей, а не только применительно к солдатской земле: несение земельным участком барщинных повинностей с помощью упряжного рабочего скота упоминается в древневавилонском праве как доказательство того, что владелец этого участка имеет на него право собственности. «Должностные наделы» (die «Amtslehen»), очевидно, только потому дольше оставались связанными в смысле свободы оборота, что в этом смысле личная квалификация владельца имела для царя особенно большое значение. Но о том, чтобы в случаях передачи земли из одних рук в другие, когда речь шла о всяком земельном владении, требовалось разрешение или утверждение со стороны светских или духовных властей (как это бывало иногда в Египте), в источниках мы уже ничего не находим, если не считать того, что раздел наследства очень часто производился жрецами. Существование соседских прав «членов марки» («Markgenossen») нет возможности установить с полной достоверностью. Ответственность общин существует, правда, в форме ответственности за нарушение мира в случае преступления. Но существовала ли круговая порука за подати и барщинные повинности (как в «Древнем царстве»), с точностью не установлено. Еще большой вопрос, можно ли считать ту перемену в правовом положении подданных, на которую указывают надписи некоторых шумерских царей (см. выше), за освобождение крестьянского земельного владения (упоминаются только рыбные пруды и скот) от вотчинных пут. То, что то законодательство теократических монархий в целом имело своим результатом обеспечение частного оборота, понятно само собой. Но если существовали путы, связывавшие землю, то лишь благодаря тому, что земля была обременена повинностями. Напротив, в историческую эпоху государственные интересы не ограничивали вообще земельного оборота — за исключением земли, отданной в ленное владение должностным лицам. Кодекс Хаммурапи совершенно определенно предполагает свободное отчуждение благоприобретенного земельного владения. Напротив, наследственным порядком полученное земельное владение, по свидетельству источников, являлось настолько связанным в интересах семейной общины и членов рода, что отчуждение его (очевидно, первоначально невозможное) давало им и самому продавцу право выкупа его за цену, уплаченную покупателем земельного участка, вместе с процентами. Это последнее обстоятельство представляет собой обычно правовой осадок типичной, направленной на устранение опасности ретракта (обратного выкупа)[85] договорной сделки, рядом с которой в источниках обычно встречаются проклятия ретрагента и условные штрафы.
Таким образом, фактически в конце концов всякая частная земля стала свободно отчуждаться и свободно делиться на части. Единственный раздел между наследниками — наряду со встречающимся время от времени наследованием сообща — является в дошедших до нас источниках общим правилом. Конечно, мы не найдем никаких признаков общности полей, за исключением права выгона скота на скошенные и находящиеся под паром поля, о разновидностях которого мы находим постановление в кодексе Хаммурапи. Вообще же земельные участки имеют каждый определенные границы (обыкновенно (очевидно) огорожены), и отчуждение земли происходит с точным обозначением границ, которые определяются местоположением, отрогами, соседними участками. Размер земельного участка при этом определяется примерно, и, как правило, определяется его площадь, иногда же, по-видимому, размер участка определяется и размерами посева (встречаются также случаи покупки земли по «modus agri» в том смысле, что несоответствие действительного размера земли предполагаемому ее качеству должно быть возмещено потом). Экспроприация, по свидетельству надписей, производимая в Ассирии, чтобы очистить место для постройки храма, является, быть может (но не обязательно), юридическим выводом из земельной регалии[86], на которую заявлял притязание царь; по крайней мере, царь хвалится, что он возместил убытки тем, кто благодаря этому лишился владения. То, что благодаря проведению каналов ставшая годной для обработки земля раздавалась царем — в Ассирии с указанием обязательного способа ее обработки (например, под огороды) — наводило на мысль, что царю принадлежало верховное право собственности на всю землю (которое в Вавилоне, может быть, приняло форму божественного права на землю). Земля, которую отдавали переселенным сюда чужеземным народам, была, очевидно, частью земли, которую нужно было вновь канализовать, часто это были, вероятно, и должностные лены, прежние владельцы которых были ввиду этого переселены в другие места.
Отдача в ленное владение земли и закабаленных людей заслуженным должностным лицам, пожалование царем земли в дар, беспошлинная передача в лен должностному лицу земельного владения его отца встречаются издавна как в Вавилонии, так и в Ассирии; обыкновенно же чиновник, состоящий на службе у царя, как и должностное лицо храма, получает довольствие натурой из царских и храмовых магазинов и из собираемых царем и храмами податей. Бели и существовали здесь зачатки общего вотчинно-феодального (grundherrlich-feudalen) развития в государственном строе, то во всяком случае они так и остались зачатками: государство осталось по существу государством чиновников (Beamtenstaat) с сильной теократической окраской. Но, впрочем, в нем можно найти элементы вотчинного (grundherrschaftlichter) развития. Конечно, существование чисто частного земельного закабаления (Grundhörigkeit) прямо не может быть доказано с полной несомненностью. Но в письмах Хаммурапи упоминается одна категория населения, как свободная от военной службы, которую, видимо, совершенно правильно называют (царскими) закрепощенными (schollenpflichtige) колонами. Были ли упоминаемые в источниках в качестве сидящих на земле частных имений «огородники» («Gärtner») и «крестьяне» просто женатыми рабами, или же в них следует видеть, например, «юридически» закрепощенных на земле, в частности, и против воли своего господина (следовательно, в интересах государства), прикрепленных к земле полусвободных людей наверное сказать нельзя. Принадлежащие храму крестьяне при даче в аренду принадлежащей храму земли просто сдавались в аренду вместе с землей совершенно наравне с живым инвентарем. Далее, из одной надписи, относящейся ко времени царствования Асархаддона[87], мы узнаем об утверждении царем прав владельца частного феодального поместья (Grundherrschaft), которое, судя по данным о его границах, несомненно, охватывало собой целые деревни. А в государствах, возникших путем завоевания, еще во время города-царства (Stadtkönigtum) мы встречаем раздачу царем в ленное владение целых городов вместе с принадлежащей им территорией, а позднее — как было уже упомянуто — пожалования земли и людей заслуженным чиновникам, а также несомненно, образование и вотчинных «иммунитетов» в силу наследственной, при случае возобновлявшейся царем привилегии. Государство сохраняло всегда сильную феодальную окраску, несмотря на свой основной теократически-бюрократический характер, как это выразилось уже хотя бы в развитом «колонате».
