Ландрупсен и Бискано, поздравив ее с необыкновенной пылкостью, стали обсуждать с ней технику стрельбы и качество того или иного стрелкового оружия. Камилла, воспользовавшись случаем, расспросила их об уставе, которым регламентировалась жизнь батальона. С помощью этой уловки она получила все необходимые сведения — теперь ей не нужно опасаться слишком придирчивого командира.

Было уже почти шесть часов, и девушка вспомнила, что дед имеет обыкновение заглядывать в библиотеку именно в это время. Подойдя к шевалье д’Амбремону, она попросила разрешения уйти.

— Вам наскучило наше общество? — насмешливо осведомился тот.

— Нисколько, но мне нужно увидеться с королем.

В глазах молодого офицера внезапно вспыхнул опасный огонек, а на лице появилось настороженное выражение.

— Что ж, ступайте, — промолвил он наконец с нарочитой небрежностью и равнодушием, ничем не выдав своего отношения к просьбе Камиллы.

Камилле очень хотелось рассказать Виктору-Амедею о своих первых успехах в Королевском батальоне, но она опоздала — король уже направился в зал для приемов. Девушка пообещала себе впредь внимательнее следить за временем и вернулась домой, чтобы заняться изучением пресловутого устава.

Здесь был подробно расписан весь распорядок жизни прославленного офицерского корпуса. Во главе батальона стоял командир в чине полковника — назначал его сам король на неопределенный период. Избранный офицер мог делегировать свои полномочия кому-либо из подчиненных — на краткое время. Дворяне пользовались полной свободой, выполняя не столько приказы, сколько просьбы командира, однако каждому вменялось в обязанность нести по очереди караульную службу в казармах и, разумеется, поддерживать себя в должной форме, чтобы превосходить других армейских офицеров в обращении с оружием.

Самыми суровыми были требования морального порядка. Дворянин, надевший красный мундир Королевского батальона, представлял самого монарха, а потому должен был вести себя безупречно. В батальоне царила атмосфера дружбы и братства. Конечно, иногда между офицерами возникало соперничество, случались и недоразумения, но в целом обстановка здесь была куда более здоровой, нежели при дворе или в любой другой воинской части. Духу терпимости и широте взглядов способствовало то, что в Королевский батальон принимались дворяне из всех стран Европы.

Камилла подумала, что в армии не было подразделения, где могли бы принять женщину, — лишь избранная, элитная часть могла проявить снисхождение. И она укрепилась в своей решимости занять достойное место среди прочих офицеров.

Она заметила также, что в уставе ничего не говорилось о времени — очевидно, каждый имел право приходить в казарму или в тренировочный зал по собственному усмотрению. Следовательно, Филипп устроил ей выволочку за опоздание несправедливо — с его стороны это была очевидная придирка! Но такое больше не повторится: имея на руках устав, девушка могла защищаться!

Камилла вознамерилась сократить сеансы примерок у портного в обществе Зефирины, а также перенести на вечер уроки мэтра Пульчинабелли. И если еще тратить поменьше времени на еду, то можно будет ходить в королевскую библиотеку, не принося в жертву интересы службы.

Девушка была готова к тому, что ей станут чинить препятствия, но, в конце концов, она до сих пор покорно исполняла все распоряжения и имела право поставить на своем в этом жизненно важном для нее вопросе. Впрочем, ей не оставили выбора…

Графиня и портной вняли доводам Камиллы, однако с балетмейстером справиться оказалось куда труднее. Он едва не задохнулся от возмущения, когда ученица изложила ему свою просьбу, — никто еще не смел так легкомысленно относиться к его урокам!

— Поймите, это воля короля, — попыталась урезонить его девушка, но лишь подлила масла в огонь.

— Значит, со мной обращаются как с лакеем? Меня принимают за ничтожество! — завопил он, столь энергично кивая в такт каждому слову, что рисковал лишиться парика. — Да вы знаете, на кого будете похожи послезавтра, во время представления ко двору? На крестьянку, на простолюдинку, на…

— Мэтр Пульчинабелли, — спокойно промолвила Камилла, — вот уже неделю я терпеливо сношу все ваши желчные замечания и вздорные выходки. Теперь же извольте выслушать меня — мне не нравятся ваши манеры и ваш характер, равно как и ваш внешний вид. Посмотрите на себя — как вы ходите, как держитесь! Займитесь собственными недостатками, а уж потом критикуйте других. Естественно, я говорю вам это с самыми дружескими чувствами и для вашего же блага, поскольку считаю вас человеком добрым, хотя и излишне самоуверенным. И если вам все еще хочется разучить со мной менуэт, то после ужина я буду в полном вашем распоряжении.

Капризный учитель танцев разинул рот от изумления.

Довольная произведенным впечатлением, девушка поспешно направилась к выходу, чтобы не вступать в бесполезную перепалку. Камилле не терпелось оказаться в казарме, однако она не забыла покрепче стянуть грудь шарфом.

Явившись на службу, она узнала, что по утрам офицеры обычно занимаются вольтижировкой и объезжают новых лошадей. Она направилась к конюшням и была встречена радостными возгласами. Виконт де Ландрупсен бросился ей навстречу:

— Камилла, я просто счастлив видеть вас так рано! Вы, разумеется, и верхом ездите прекрасно? Может быть, покатаемся вместе?

— Здравствуйте, дорогой Микаэль. Я была бы рада проехаться с вами, но, к несчастью, моей лошади здесь еще нет.

— Вы можете взять любую на королевской конюшне. Некоторые кони застоялись, и прогулка им не повредит.

Она хотела уже кивнуть в знак согласия, но вдруг ощутила какой-то странный жар, распространившийся по всему телу и пригвоздивший ее к месту. Не в силах сказать что-либо, она увидела, что Ландрупсен смотрит на кого-то поверх ее головы, — повернулась и оказалась лицом к лицу с Филиппом д’Амбремоном. Шевалье стоял так близко, что почти касался девушки, — значит, именно от него исходил этот жар, пронизывающий насквозь!

Впрочем, заметив насмешливый взгляд шевалье, она сумела овладеть собой и сухо поздоровалась.

— Полагаю, вы собирались осмотреть конюшню, — равнодушно осведомился он. — Почему бы вам не подобрать себе лошадь? Король предоставил их в распоряжение офицеров.

— В таком случае, — воскликнул с энтузиазмом Микаэль, — чего же мы ждем?

И он повлек девушку к стойлам.

Она была потрясена огромными размерами конюшни и царившей повсюду чистотой. Стены блистали белизной, а перегородки были выкрашены в яркие цвета. Вокруг лошадей крутились множество молодых конюхов — они мыли и чистили животных, подстилали свежую солому, убирали навоз и подсыпали в кормушки овса. Все кони выглядели великолепно. Камилле было трудно сделать выбор! Виконт, догадавшись об этом, предложил выйти и посмотреть на тех лошадей, которых вывели размяться.

Внезапно послышалось ржание, а затем вопли и проклятия. Камилла подошла к загону, где уже собралось несколько офицеров, и увидела гарцующую лошадь — всю в мыле, с пеной на губах, с горящими от бешенства глазами.

Это был прекрасный жеребец черной масти, судя по всему, необыкновенно резвый и сильный. Он уже успел покалечить двух конюхов, и никто не решался подойти к нему.

— Он что, необъезженный? — спросила девушка.

— Да нет. Говорят, приучен к узде. Королю его подарили совсем недавно. Сладить с ним невозможно. Очень уж необузданный, придется его пристрелить.

— Нет, это невозможно! Надо что-то сделать, — вскричала Камилла, которую сразу покорил черный красавец.

Она услышала, как шевалье д’Амбремон отдаст приказ избавиться от непокорного животного, и устремилась к Филиппу с мольбой:

— Дайте ему последний шанс!

— Об этом не может быть и речи. Впрочем, никто не хочет иметь с ним дела, это настоящий дьявол.

— Разрешите мне попробовать!

— Вам? Что ж, если хотите представляться ко двору на носилках, лучшего способа не найти!