— Господи, Камилла, когда же вы перестанете меня бояться? — Он стоял перед ней, вытянув руки по швам, сжав кулаки и боясь пошевельнуться, чтобы не спугнуть ее и не дать ей повода убежать. — Неужели вы не понимаете, что я вас люблю? — хрипло произнес он.

Девушка закрыла глаза; восхитительная истома залила, охватила ее сердце, сладостное тепло распространилось по всему телу. Все ее существо настоятельно толкало ее в объятия шевалье, требовало безоглядно отдаться его ласкам. Однако вместо этого она повернулась к нему и бросила:

— Вы лжете.

От этих слов во рту у нее сразу стало гадко. Ибо что-то в душе говорило — Филипп совершенно искренен. Но она не имеет права его слушать: она — принцесса Савойская и не свободна в своем выборе.

Увидев, как шевалье пошатнулся, Камилла бросилась бежать, не в силах долее выносить его горький взор. Добежав до замка, она поднялась к себе в комнату, заперла дверь и, тяжело дыша, принялась ждать. Вскоре она услышала шум шагов, затихший перед ее дверью. Раздался стук, и приглушенный голос Филиппа произнес:

— Камилла, откройте мне.

Она не ответила.

— Камилла, я сказал вам правду, и вы это знаете. Это знает ваше сердце. Зачем вы отказываетесь признать очевидное? Откройте эту дверь; клянусь вам, что не дотронусь до вас, если вы этого не хотите!

Нет, именно этого она и хотела больше всего на свете! Она чуть не поддалась искушению. Но она знала, что, если сейчас шевалье окажется рядом, она больше не сможет ему сопротивляться. Единственное, что ее удерживало, — страшная действительность: она не могла распоряжаться собой и была обязана сообразовывать свои действия со своим титулом. Она хотела прокричать ему об этом, но не нашла в себе сил. И она не имела на это права.

Филипп умолк, но Камилла была уверена, что он все еще стоит за дверью. Ей казалось, что она слышит его дыхание.

Наконец в коридоре раздался шум шагов; вскоре он постепенно утих. После упорной борьбы с самой собой девушка чувствовала себя совершено разбитой. Она упала на кровать и пролежала там до тех пор, пока не пришла служанка и не помогла ей раздеться. Безвольными движениями она сняла платье и легла спать; однако долго не могла уснуть, пока наконец удобная старинная кровать не убаюкала ее.

Утром она долго не решалась выйти из комнаты. Облачившись в мундир, она стояла и созерцала открывавшийся из окна вид. Ей было стыдно за вчерашнюю сцену, за свое трусливое бегство, и сейчас у нее не осталось мужества посмотреть в глаза Филиппу.

Шевалье сам явился за ней в комнату. Не спрашивая разрешения, он вошел и озабоченно спросил:

— Что происходит? Вы заболели? Разве вы не знаете, что нам пора ехать в Турин?

В нем не осталось ничего от пылкого влюбленного, он говорил повелительным тоном королевского офицера Однако, казалось, он вовсе не сердился на Камиллу. Она украдкой взглянула на него и увидела на лице обычное выражение, как будто ничего не произошло.

— Прошу извинить, я плохо спала сегодня ночью, — сухо ответила она. — Спускайтесь, через минуту я буду готова.

Они нашли маркиза в столовой. Он догадывался, что вчера произошло какое-то объяснение, ибо Камилла отправилась спать, не попрощавшись с ним.

Однако он ничего не сказал и встретил девушку с обычным радушием.

Сборы и приготовления заняли довольно много времени, и только в полдень офицеры наконец были готовы к отъезду. Однако эта задержка не особенно тревожила их: они должны прибыть в столицу в четыре часа. Собираясь вскочить на Черного Дьявола, девушка в последний раз обернулась к старому дворянину.

— До свидания, Паламед, — произнесла она. — И еще раз благодарю за ваш прием, вы показали себя таким гостеприимным хозяином!

— Нет, это я должен благодарить вас за то, что вы согрели мой замок своим присутствием. Мне очень жаль, что вам пора уезжать.

— Если бы я могла выбирать, я бы предпочла остаться здесь навсегда.

— Это зависит только от вас, — заговорщически прошептал ей на ухо старый дворянин, нежно обнимая ее. — Подумайте об этом!

Она улыбнулась, но не ответила, вскочила на коня, в последний раз прощально взмахнула рукой и выехала со двора вслед за Филиппом. Они молча поскакали через поля и леса. Шевалье был погружен в свои мысли; в уме он подводил итоги событиям предыдущих дней. Даже если его вчерашняя неудача и поставила его в несколько унизительное положение, однако общий результат этого путешествия, несомненно, положителен. Он осознал, что любит Камиллу, и это открытие стало для него настоящим чудом.

С другой стороны, даже если ему и не удалось довести до конца свой план соблазнения, их отношения ощутимо улучшились; к тому же отныне он был уверен, что она тоже любит его; об этом ярко свидетельствовали все ее взгляды и поведение. Ее вчерашняя защитная реакция — только подтверждение его уверенности: он предчувствовал, что это был последний оборонительный всплеск перед безоговорочной капитуляцией.

Все же он упрекал себя, что не проявил большей настойчивости; по справедливости Камилла должна была отдаться ему. Он мог бы проявить больше умения, лучше использовать свои таланты соблазнителя, чтобы получить от нее желаемое. Но что-то помешало ему сделать это; возможно, уважение к ней, а может быть, страх того, что, отдавшись ему, она начнет сожалеть, а значит, навсегда будет для него потеряна. Он не желал ее на одну ночь, он хотел остаться рядом с ней на всю жизнь; поэтому она должна сама прийти в его объятия, полностью понимая, что отныне она будет принадлежать только ему и никому больше.

Филипп чувствовал, что ему осталось завоевать только тело молодой женщины. Сердце ее уже принадлежало ему; теперь выбор за ней. Она обязана ощутить, что может быть счастлива только тогда, когда будет слушать голос своего сердца.

Поэтому молодой человек решил сменить тактику и перейти к пассивному выжиданию, дабы очаровательный противник сам перешел к действию. И, когда они сделали привал в небольшой рощице, чтобы немного перекусить, шевалье нарочито сел подальше от своей спутницы. Прислонившись спиной к дереву, он молча ел, всем своим видом изображая полное равнодушие.

Камилла растерялась при виде столь явного безразличия; она не знала что и думать. Украдкой она неотрывно наблюдала за Филиппом; она не сомневалась, что своим вчерашним поведением оскорбила его. Ей казалось, что бесстрастное лицо шевалье — всего лишь ширма, скрывающая его глубокое разочарование. За время их путешествия она научилась хорошо разбираться в смене его настроений; ей казалось, она чувствует то же, что и он. Почти с самого начала между ними воцарилась подлинная молчаливая гармония, и сейчас принцесса могла поклясться, что шевалье втайне страдал от ее отказа.

Она была совершенно раздавлена сожалениями, осознавая, какой ей представился удивительный случай и как она не сумела им воспользоваться. Филипп неукротимый, Филипп завоеватель, надменный Филипп признался ей в своей любви; он умолял ее поверить ему, но она отвергла его. Однако сердцем она понимала, что он не привык к подобного рода признаниям и первый шаг дался этому гордецу очень нелегко. Но он сделал его, а Камилла оттолкнула его и, может быть, навсегда разочаровала в любви.

Так что же она за женщина, если сама отказывается от такого неслыханного счастья, которое свалилось на нее, тем более что она сама безумно влюблена в блистательного офицера? Собственное поведение вдруг показалось ей ужасно вздорным. Ничто не оправдывало ее дурацкого поступка, даже титул принцессы Савойской.

Она смотрела на Филиппа, беспечно прислонившегося к дереву на более чем почтительном расстоянии от нее. Совершенно очевидно, он не собирался первым нарушать молчание.

Внезапно ее охватило жгучее желание подойти к нему; ей хотелось, чтобы он опять взял ее за руку, посмотрел на нее. Она испытывала потребность приободрить его, сказать, что тоже любит, объяснить, что сопротивляется его порыву из-за обстоятельств, в которых она не вольна…