При самом тщательном знакомстве с прошлым нашего отечества в длинной череде больших и малых войн, сопровождавших всю историю Руси, мы не найдем до начала эпохи Ивана Грозного войны, носившей бы с русской стороны несправедливый, захватнический характер. Зато начиная с эпохи Грозного справедливые оборонительные войны Руси начинают густо перемежаться с захватническими, имеющими целью отторжение чужих территорий и даже аннексию соседних государств. Покорение Казани в 1552 году и включение ханства в состав Московской державы открывает эту позорную серию, именно с него во внешней политике России начинает просматриваться имперский характер, имеющий много общего с характером колониального разбоя.
Но, как мы отмечали, даже призрачная зависимость от Москвы, установленная в результате второго похода москвичей на Казань во времена великого княжения деда Грозного, послужила началом ухудшения отношений с самым сильным из всех осколков бывшей империи Чингизидов — Крымским ханством. Дело в том, что все, касающееся восточной политики, было нераздельно завязано в один тугой узел, и успех Москвы в борьбе против одного из улусов неизбежно вызывал напряженность в отношениях с другими. А потому отношения с Крымом ни в коем случае нельзя отделять от отношений с Казанью или с Астраханью, ибо все связи Москвы с мусульманским миром оказались тогда туго переплетенными. Поэтому после попадания Казани в сферу московской политики, случившегося в последние годы княжения деда Грозного, отношения между Москвой и Бахчисараем стали ухудшаться. Тогда излишним будет упоминать о том, насколько эти отношения пришли к полной конфронтации после прямого захвата русским царем Иваном IV сначала Казанского ханства, а вскоре и Астраханского с полной аннексией обоих и включения их владений в состав Московского государства.
Вот так вкратце можно обрисовать то, что касается московско-ордынских отношений. Выше мы сказали, что Грозный во всем относящемся к ордынскому вопросу изменил прежней политике, и сказали так единственно потому, что речь тогда шла об отношениях именно с ордой. Правильнее было бы сказать, что царь Иван изменил политике прежних московских государей во всей своей внешнеполитической деятельности, относительно любого соседства. Во всю мощь это проявилось в главном внешнеполитическом событии его царствования — Ливонской войне. И если захват Казанского и Астраханского ханств еще как-то может быть если и не оправдан, то, по крайней мере, объясним необходимостью собственной защиты и безопасности, то прямая вероломная агрессия на прибалтийские земли и стремление присоединить к своей державе владения Ливонского Ордена не имеет и тени справедливого начала и может целиком быть отнесено к категории сугубо захватнических войн.
После своего триумфа на востоке, выразившемся в окончательном покорении Казани и Астрахани, перед Грозным встали очередные насущные задачи. Относительно их историк Г.В. Вернадский в свое время сказал: «В 1550-х гг. московское правительство стояло перед лицом двух главных внешнеполитических проблем: татарской — на юге и ливонской — на северо-западе. Обе были связаны с третьей вечной проблемой московской политики — отношениями Москвы с Польшей и Литвой».
Как мы уже отмечали, приоритетность восточного направления во внешнеполитической деятельности московских государей определилась предками Ивана задолго до него, и в вопросах покорения восточного соседа он не был пионером. Но именно ему принадлежит авторство полного покорения Казанского ханства и присоединения его к России, а затем и победы в астраханской кампании с тем же. итоговым результатом. Обе победы, казалось бы, впечатляющие, и если не проанализировать сложившуюся на тот момент ситуацию и не попытаться спрогнозировать внешнеполитическую обстановку России на ближайшее будущее, то дальнейшие шаги Грозного могут показаться вполне логичными, во всяком случае не противоречащими здравому смыслу. Он нападает на Ливонию и развязывает тяжелейшую для России и самую продолжительную в ее истории войну. И вот это решение Грозного и этот его шаг станет впоследствии предметом самых острых дискуссий в среде ученых историков, дискуссий, не утихающих до наших дней. А спорность вопроса заключена будет только в одном — в направлении, то есть в выборе для войны противника, сама же война, как таковая, признается неизбежной и необходимой. Знакомясь с трудами многих историков разных поколений, мы не найдем в них даже тени сомнения в необходимости для России на тот момент войны. Оспаривается только выбор соперника, а отсюда, соответственно, и театра военных действий. Как альтернатива наступлению на Ливонию приводиться только одна цель — Крым.
История не любит сослагательного наклонения, а потому бессмысленно сейчас гадать о том, что сталось бы с Россией, если Грозный выбрал бы иной объект для удовлетворения своей страсти к завоеваниям. Но все же давайте хотя бы поверхностно проанализируем возможные варианты, а попутно рассмотрим приводимые известными исследователями некоторые «за» и «против». Начнем с рассмотрения ситуации в плане безопасности собственной земли.
Итак, Казанская и Астраханская победы поставили точку на успехах Москвы на Востоке. Но этими победами проблема не исчерпывалась. Оставалась главная заноза — Крымской ханство.
Во многом благодаря именно Казанскому и Астраханскому завоеваниям никакой надежды на хотя бы относительно мирные отношения с Крымскими Гиреями не оставалось. Разбойничья политика крымских ханов отзывалась постоянной тревогой на южной степной границе России. Политика умиротворения Гиреев никогда не приносила сколько-нибудь ощутимых положительных результатов, но все же явное задирание крымских правителей излишне раздражало их и неизбежно приводило к еще большей конфронтации. Так вот, казанская победа, а еще через некоторое время после нее столь же успешная кампания в низовьях Волги и завоевание Астрахани до крайности обострили отношения Москвы с мусульманским миром. Недовольство успехами Москвы достигло даже Стамбула. Окончательно утратив свои позиции в Поволжье, Крымское ханство, подстрекаемое турецким султаном, резко активизировало наступательную политику против России. И ранее неспокойные южные рубежи Русского государства теперь на долгие годы становятся центром средоточия оборонительных усилий московского правительства. Почти ежегодно крупные и мелкие нападения из степи станут тревожить южную окраину московских владений. Здесь теперь не будет ни объявленной войны, ни мира, ни даже перемирия, а потому никогда не будет и покоя. Навязываемая крымцами тактика внезапных набегов будет держать южные рубежи России в постоянном напряжении и тревоге, как много лет до этого в таком же напряжении и в такой же тревоге постоянно держались восточные и юго-восточные рубежи, граничившие с казанскими и астраханскими владениями.
Задача обороны осложнялась абсолютной открытостью границ, отсутствием естественных оборонительных рубежей и малочисленностью населения. Выдвинутые Далеко в заокскую степь, разбросанные на большом расстоянии друг от друга русские города-крепости не представляли собой единой и надежной линии обороны. Редкие, с немногочисленными гарнизонами, они были не в состоянии отразить нашествия крупных ордынских сил, да и не в тактике агрессора было задерживаться под их стенами. Степняки предпочитали обходить крепости, в редких случаях решаясь на осаду, и то только, если не ожидалось скорого подхода русских полевых войск. Избегать встреч с московскими воеводами в открытом поле тоже было в основе тактики агрессора. Крымцы стремились нащупать незащищенный участок границы, что при огромной ее протяженности было сделать не трудно. Затем массами своей легкой конницы они старались как можно глубже проникнуть в густонаселенные районы русских земель для грабежа имущества и захвата пленных, что издревле считалось у степняков главной добычей, а затем также быстро, по возможности не принимая боя, уйти. В результате, как в рассматриваемую эпоху, так и еще чуть ли не двумя столетиями позже, невольничьи рынки Турции и Средиземноморья были переполнены русским «живым товаром». В этих условиях защита границ Московского государства становится его главной заботой. Естественным рубежом обороны здесь оставалась широкая и многоводная река Ока, хотя в связи с расширением территории государства она в рассматриваемое время была уже далеко не пограничной. В выдвинутых в заокскую степь городах в состоянии постоянной боевой тревоги несли службу малочисленные гарнизоны, а между ними в степи рыскали воинские, преимущественно казачьи, разъезды и дозоры. Разведка беспрерывно наблюдала за степью, оповещая гарнизоны близлежащих крепостей и пограничную стражу на Оке обо всех движениях в степи. Но организовать и этот оплот обороны было делом весьма проблематичным. Степь вплотную подступала к правому берегу реки, где много мест возможной переправы, а войск, защищающих рубеж, явно недостаточно. Условия сами диктовали единственно правильную стратегию борьбы с Крымской ордой — наступление на степь, глубокий поход в ханские владения и разгром его разбойничьего гнезда.
