Что же касается борьбы с Ордой, то она вплоть до эпохи Грозного также не изменила своему сугубо оборонительному характеру. Нет, московское правительство не только отражало ордынские нашествия и набеги на русские земли, но и с целью пресечения таковых на будущее предпринимало походы, причем порой крупномасштабные, вглубь ордынских владений, походы, иногда заканчивавшиеся взятием на щит столицы враждебного ханства. Но такие победы во времена княжений предков Грозного никогда не заканчивались присоединением побежденных земель к Московской державе и всегда ограничивались заключением соответствующих договоров. Надо признать, что такая политика не решала общей проблемы в глобальном смысле, но на какое-то время гарантировала спокойствие на степном порубежье, а, будучи помноженной на дипломатические усилия, способствовала постепенному попаданию побежденного в сферу московских интересов. Но даже такая политика отдавалась сильным раздражением в мусульманском мире, настраивая его враждебно к Москве, и здесь в качестве примера лучше всего привести историю московско-казанских отношений.
Подчинение Москве Казанского ханства, ставшего типичным продуктом развала ордынской империи, началось еще при деде Грозного, великом князе Иване III.
В предыдущей главе мы говорили, что настроение в Казани часто и резко менялось, расположенность к Москве была видимой, и источнику очередной антимосковской вспышки возникнуть там было очень легко. И неизменно всякая такая вспышка сопровождалась набегом на восточные московские окраины со всеми последствиями. В Москве хорошо понимали, что нормализация положения зависит от полного взятия строптивого и агрессивного соседа в сферу своей политики. И как выразился историк Н.И. Костомаров, «того требовала не алчность к завоеваниям, а потребность самосохранения; это было неизбежное условие благосостояния. Ввести у татар иной образ жизни, сделать их спокойными соседями — невозможно было иначе, как подчинив их: в принципе монголо-татарских царств быть самостоятельными значило то же, что нападать, грабить и разорять соседей». Но во все предыдущие до княжения деда Грозного времена сил и средств у Москвы для активного противостояния Казани не хватало. Да и с дипломатической точки зрения этот шаг был не совсем выгоден: не то что прямой захват Казани, а даже пусть только косвенное, условное подчинение ее политики интересам Москвы мог вызвать негативный для последней резонанс во всем мусульманском мире и серьезную ответную военную акцию, что и последовало в дальнейшем на деле.
Наконец, при Иване III Москва окрепла настолько, а ее зависимость от Сарая сделалась в буквальном смысле призрачной, что при очередной вспышке в Казани антимосковских настроений, имевшей следствием нападение казанцев на юго-восточные окраины Московского государства, великий князь в 1469 году организует большой поход на восточного соседа. Кампания завершается осадой Казани, не выдержав тяжести которой хан Ибрагим соглашается на все условия мира и клянется более не тревожить русские пределы. Ханским клятвам в Москве давно никто не верит, но, несмотря на то, что изнывающая под осадой Казань готова пасть, русская сторона прекращает военные действия. Отношения с сарайским ханом Ахматом у великого князя настолько натянуты, что он не хочет раздражать того еще и прямым захватом Казани.
Только через 18 лет московский князь предпринимает второй в своей жизни поход на Казань. Но к этому времени Иван III уже не правитель княжества, пусть даже самого крупного из всех удельных. Теперь он зовется Государем Всея Руси. К этому времени на русской земле больше не осталось уделов, а что самое главное, сброшено ордынское владычество. Теперь Москва выступает как самостоятельное, независимое от ханской воли государство, выступает против одного из самых могущественных осколков Золотой Орды. Интересно, что на этот раз великий московский князь уже не стал ждать нападения казанцев на свои пределы, ему больше не нужен прецедент. Он даже не ищет никакого повода к большой войне, а просто бесцеремонно вмешивается в рядовой заурядный конфликт между претендентами на казанский престол, давая понять тамошним людям, что решать, кому быть на вершине власти в их ханстве, есть прерогатива московского князя. Тогда огромная русская рать плотным кольцом окружила казанскую крепость и держала ее в полной блокаде два месяца, пока гарнизон не сложил оружие и не открыл ворота города. Русские воеводы торжественно вступили в поверженную столицу и посадили на престол ставленника московского князя.
И вот именно с этого момента наступают времена враждебности к Москве крымских правителей, с которыми до сих пор удавалось поддерживать дружеские и даже союзнические отношения. Единоверный и единоплеменный Казани Крым не мог оставаться равнодушным к потере своего влияния на Волге. Антагонизм московско-крымских отношений не изменит теперь себе почти три столетия и будет держать напряжение на русской степной границе вплоть до полной аннексии ханства.
Так что, как видим, могучее и богатое наследство, полученное Иваном IV от своих предков, было не лишено изъянов. И отрезанность от морей, как причина отставания Руси от Западной Европы, отставания в чисто прагматическом понимании этого слова, оставалась не единственным условием, тормозящим развитие России. Другой, не менее важной причиной, была открытость восточных и в особенности южных границ и, следовательно, незащищенность со стороны воинственных хищных соседей. Именно эта причина, возникшая задолго до установления азиатского ига, не исчезнувшая и долго еще продолжавшаяся после его формального свержения, на века предопределила характер развития русского народа. И как высказался по этому поводу уже упоминаемый нами историк Костомаров, «борьба Руси с татарщиною была борьба на жизнь и на смерть. Освободиться от ига, тяготевшего над Русью два века слишком, и тем ограничиться — было невозможно. История это доказала. Переставши составлять могучую азиатскую державу, монголо-татарщина, разбившись на части, не могла уже владеть Русью; зато этой Руси не давали жить на свете разные Орды, из которых главнейшие носили название царств. Если не мытьем, так катаньем — говорит известная русская поговорка. Казанцы и крымцы, не в силах уже будучи заставить, как делали предки их в Золотой Орде, приезжать русских государей к себе с данью, то и делали что грабили, разоряли русские жилища, русские поля, убивали, уводили в неволю десятки тысяч русского народа, заставляли откупаться от себя, что в сущности было продолжением платежа дани, не давали русским продвинуться в плодороднейшие пространства, ни улучшать свой быт. По их милости русский народ продолжал быть самым несчастным, нищим народом; вся его история наполнена однообразными, неисчислимыми и в свое время страшными разорениями».
Так вот, оттеняя эпоху Грозного, при всей ее преемственности от предыдущих эпох, следует указать на то, что Грозный в деле решения ордынского вопроса полностью изменил политической стратегии своих предшественников. То, что лучшая форма защиты — это нападение, — давно и хорошо известно. И великие московские князья давно освоили дорогу в ордынские владения и даже, как мы знаем, брали на щит их главный город. Но никогда при этом московское правительство, даже при полном превосходстве над Ордой, как это было во второй казанской кампании времен Ивана III после его триумфа на Угре и полного освобождения от ига, не ставило вопроса о присоединении Казани или каких-либо иных ордынских владений к Московскому государству. Наступательная стратегия Москвы ограничивалась чисто военным ее пониманием, то есть служила той же защите своей земли, не переходя в область захвата чужой территории.
Царь Иван IV стал первым из русских правителей, кто решительно изменил этим принципам. В нашей исторической литературе можно много что встретить о времени и характере правления первого по официальному титулу русского царя, познакомиться со многими аспектами его внутренней и внешней политики и вообще с особенностями его жизни и деятельности. Но при этом нигде не встретим упоминания об одной специфической особенности его правления, особенности, передавшейся всем его преемникам на вершине российской власти, в части проведения ими своей внешней политики. А к политике этой со времен Грозного, с его легкой руки, станут теперь применимы такие термины, как агрессия, военная интервенция.
