— Я все понял. Я свяжу тебя с нашим брокером. Его зовут Роб Гэлбрайт.

— Еще один шотландец! — удивилась Катриона. — Вот уж воистину шотландский фильм, несмотря на американские деньги, что с точки зрения Мелвилла явится еще одним достоинством.

— Гэлбрайт — шотландец, но живет в Лондоне. — Андро поднял телефонную трубку.

— Нет, не нужно сейчас ему звонить. Я сделаю это сама, когда тебя здесь не будет. Ничего, если я позвоню ему домой?

— Если ему это не понравится, может мне на тебя пожаловаться, — сердито пробурчал Андро. — Следует ли понимать тебя так, что мне пора отчаливать?

— Само собой разумеется, — улыбнулась Катриона, всем своим видом показывая обратное. — Но не сразу.

Андро аккуратно переставил стакан с вином в безопасное место, и только после этого опустил ее на пол рядом с собой. Они начали целоваться, не обращая внимания на шелест разбросанных повсюду бумаг.

— Последний вопрос, прежде чем ты окончательно заставишь меня забыть обо всем на свете, — выдохнул Андро, отрываясь от ее губ.

— Да? — Катриона чувствовала, что ее возбуждение достигает вершин холмов Ская.

— Когда ты поговоришь с Хэмишем Мелвиллом?

На мгновение, но только на мгновение, Катриона спустилась с небес на землю.

— Завтра я встречаюсь с ним за ленчем. Во второй половине дня смогу ответить тебе «да» или «нет».

— Алло, это Роб Гэлбрайт.

Голос в телефонной трубке выговаривал гласные с легким, но отчетливым шотландским акцентом. Такой акцент, подумала Катриона, даже старый брюзга доктор Джонсон назвал бы «неагрессивным». Поскольку Андро ушел только в полночь, Катриона решилась позвонить в Лондон рано утром.

— Прошу прощения, что беспокою вас дома, мистер Гэлбрайт. Надеюсь, вы меня извините, — осторожно начала она.

— Это зависит от того, по какому делу вы звоните, — последовал сдержанный ответ. — Во всяком случае, я не собираюсь обсуждать по телефону контракт Джулии Робертс.

Шутит он, что ли, удивилась Катриона. Но в голосе ее собеседника не чувствовалось иронии, наоборот, он говорил вполне серьезно. Может быть, люди его профессии каждый день имеют дело со знаменитостями?

— Насколько мне известно, это не имеет никакого отношения к Джулии Робертс, — заверила она. — Вы ведь занимаетесь подготовкой контракта для «Пресипити Сити Продакшнз»? Речь идет о фильме «Катриона».

— Да, вы не ошиблись. — Далекий, лишенный телесной оболочки голос сразу зазвучал резче и деловитей.

— Меня зовут Катриона Стюарт. Андро Линдсей дал мне номер вашего телефона, поскольку, как вы знаете, они настойчиво изыскивают дополнительные средства для осуществления своего проекта, и, может быть, я смогу им помочь.

— У вас что, есть лишний миллион? — хмыкнул Роб Гэлбрайт.

— Лично у меня — нет, но я представляю интересы человека, у которого есть. Тем не менее вначале мне нужно точно узнать, зачем понадобились дополнительные средства.

— Разве они не показывали вам наш отчет?

— Конечно, показывали, но там сказано только, что не хватает денег на гонорары и производственные расходы. Мой клиент не заинтересуется проектом, если будет думать, что его деньги пойдут только на то, чтобы увеличить доход продюсера.

— Понятно. Кстати, продюсеры все-таки должны время от времени получать какую-то прибыль, иначе фильмы вообще перестанут выходить.

— И все-таки, что это за производственные расходы? — настаивала Катриона.

— В основном — костюмы. Стараясь не выйти за пределы десяти миллионов, они очень мало заложили денег на костюмы. А в историческом фильме костюмы являются очень важным элементом.

— Да, я в этом не сомневаюсь. Это определенно будет способствовать повышению художественного уровня. А что с гонораром?

— Дело в том, что в смету были заложены маленькие гонорары для двух главных героев в надежде на то, что их будут играть малоизвестные дебютанты, а Джил Манро и еще несколько знаменитостей вытащат фильм — примерно так же поступил Дзефирелли в «Ромео и Джульетте». Однако мы порекомендовали пригласить молодых, но уже известных и опытных британских актеров, в противном случае американская сторона может настаивать на том, чтобы главные роли исполняли их соотечественники. А я уже достаточно наслушался янки, безуспешно пытавшихся имитировать хайлэндский акцент.

— Я понимаю, что вы имеете в виду. Устрашающая тень Голливуда! — Катрионе стало ясно, что этот человек прекрасно разбирается в том, о чем говорит.

— Вот именно! — воскликнул он, и Катриона порадовалась, что смогла заставить его рассмеяться. — Но кто бы ни играл главные роли, ставить произношение им все равно придется, — продолжал Гэлбрайт, — а на это потребуются средства, которые в первоначальной смете вообще не были предусмотрены. Таким образом, этот миллион нужен для того, чтобы нанести последние штрихи, необходимые для того, чтобы превратить средний фильм в хороший.

— Это примерно то, что я и хотела услышать. Значит, вы не сомневаетесь в успехе?

Последовала пауза, прежде чем Роб Гэлбрайт заговорил, тщательно подбирая слова, как будто выступал в суде или на пресс-конференции.

— Всякий, кто имеет отношение к британскому кино, будет рад, если этот фильм выйдет на экраны. Кроме этого, у нас нет ни одного художественного фильма, приуроченного к юбилейной дате Стивенсона, так что у картины огромная потенциальная аудитория. Сумеет ли инвестор возместить свои расходы — это уже другой вопрос. Контракт, который мы помогаем заключить, еще не гарантирует успеха, он только, если можно так выразиться, защищает интересы тех, кто будет работать над фильмом.

Катриона понимала, что ее собеседником движет профессиональная осторожность, но он показался ей достаточно доброжелательно настроенным, чтобы она осмелилась задать ему следующий вопрос:

— Могу ли я спросить, какова, по-вашему, вероятность того, что мой клиент сможет не только вернуть свой миллион, но и получить достаточную прибыль?

— Строго говоря, вы не можете задавать такой вопрос, — Роб Гэлбрайт твердо воздерживался от каких бы то ни было обязательств. — Но американские продюсеры не стали бы вкладывать в фильм десять миллионов, если бы не были уверены в успехе. С другой стороны, они финансируют картины, бюджет которых вдвое и втрое превышает указанную сумму, так что такой мелочью, с их точки зрения, может быть, можно и рискнуть.

— То есть, «Катриона» для них — так, мелкая рыбешка?

— В общем-то да. Но это не значит, что в случае удачи она не может принести большие деньги. Посмотрите-ка, что произошло с «Четырьмя свадьбами и похоронами»!

— Ясно. Такой доход удовлетворит любого инвестора.

— А не хотите ли вы сказать мне, кто этот добрый гений? — спросил Роб.

Ему нравился ее голос, и он мысленно пытался пририсовать к нему лицо.

— Нет. Извините. Пока еще нет.

— Ну, ладно. Будем надеяться, он согласится. Я бы хотел, чтобы этот фильм сняли.

Несмотря на профессиональную сдержанность, сейчас он высказался вполне определенно, что еще больше расположило Катриону как в пользу неведомого мистера Гэлбрайта, так и в пользу проекта. Если по голосу можно судить о человеке, то Роб Гэлбрайт безусловно заслуживал доверия.

— Большое спасибо, вы мне очень помогли, — с искренней теплотой поблагодарила Катриона.

— Надеюсь, это не последняя наша беседа. Извините, в самом начале я не очень хорошо расслышал ваше имя. Как, вы сказали, оно звучит?

— Катриона Стюарт. Я работаю в одном из частных банков Эдинбурга, «Стьюартс и Компания». Наверно, вы никогда не слышали о нем?

— Нет, слышал, — уверил ее Роб, мысленно вернувшись в тот вечер, когда он водил свою мать на «Сансет бульвар».

Он знает этот банк, а теперь он даже знает, как выглядит девушка, с которой он разговаривал. Более того, если вспомнить, кто был в тот вечер ее спутником, то, пожалуй, он может назвать имя потенциального инвестора. Однако Роб ничего об этом не сказал.