— Ты имеешь в виду эту ферму в Шедере? — заинтересованно спросила Шина. — Как ты считаешь, сможет Донни заново ее отстроить? И стоит ли это делать? Это какое-то роковое место. Иногда я удивляюсь, что они собираются там жить.

Катриона улыбнулась, вспомнив свое первое мрачное впечатление от Долины Фей и то, по каким причинам впоследствии изменила мнение об этом месте. После того как они с Андро впервые соединились в том полуразрушенном доме, ей показалось, будто поколения тех, кто когда-то там жил и любил, приняли их в свой магический круг. Долина будто бы ожила для нее.

— Я думаю, мама, настало время, чтобы дети снова играли вокруг озера. И у меня есть идея, как помочь Донни и Марии купить ферму, — сказала она.

— Ты уверена? — с сомнением произнесла Шина. — Но ведь они обращались, куда только можно было: в строительные фирмы, в страховые компании, даже в банки. Уж наверно, твой банк не согласится предоставить им ссуду? Ведь он имеет дело только с богатыми людьми?

— Может быть, они не дадут денег Донни и Марии, но дадут мне, — заявила Катриона. — Я могу взять ссуду на год или на восемнадцать месяцев, тогда у них появится возможность выполнить работы, а потом они получат ссуду в строительной компании и вернут мне долг. Что ты об этом думаешь?

— Это было бы чудесно, дорогая, если бы все получилось так, как ты задумала, — неуверенно согласилась Шина. — А то я уж начала подумывать, не отдать ли нам с отцом ферму детям, а самим перебраться на квартиру в Портри или еще куда-нибудь.

— О нет, мамочка, вы не должны этого делать! Этот дом — наш дом. Я не могу представить тебя и папу где-нибудь в другом месте. — Катриона выглядела удрученной. — Иногда там, в городе, мне удается держаться только благодаря тому, что я представляю вас в нашем доме, здесь, на острове, которому вы принадлежите всей душой.

— И которому, может быть, принадлежишь и ты, Катриона? — мягко предположила Шина. — Может быть, тебе не следует отдавать деньги Марии? Ты можешь купить дом для себя.

— Нет, он должен достаться Донни, Марии и их детям. Шедеру нужны дети. А я все равно должна жить в Эдинбурге и не хочу иметь второй дом, когда многие люди не имеют ни одного.

— А кроме того, в Эдинбурге живет Андро, не так ли? — пряча улыбку, сказала Шина. — Теперь я начинаю понимать притягательность большого города.

Катриона подобрала камешек и с размаху швырнула его как можно дальше. Он с плеском разбил гладкую зеленоватую поверхность, оставив на ней широкие расходящиеся круги.

— Город иногда может быть очень вероломным, — угрюмо заметила она. — Люди там считают, что за деньги они могут купить все. Я не могла бы оставаться там, если бы не знала, что есть лучшая жизнь.

— И где же лучше? — спросила Шина.

Катриона обвела взглядом берег, вбирая в себя всю его широкую панораму, от вершины Рю Айдриджилл, горделиво вздымающейся на севере, вдоль темного полукруга береговой линии, разрезанной поперек молом, вдоль ряда белых домиков, уютно разместившихся на склонах среди обнесенных заборами зеленеющих полей, выше, туда, где на крутом темном холме белело устремленное вверх здание церкви, и еще дальше, туда, где вдали, на западной оконечности залива синела гора Рю Хорахан. На горизонте виднелись неясные очертания островов, которые в этот закатный миг казались пурпурными. Было очень тихо, если не считать редких криков чаек и мерного плеска набегающих на скалы волн.

Отвернувшись от этой умиротворяющей картины, Катриона торжественно ответила:

— Здесь. В этом я уверена.

В бальном зале отеля «Каледония» было тесно, душно и жарко. Сойдя с площадки для танцев, Фелисити Финли плюхнулась в кресло, стоявшее возле круглого стола с недопитыми бокалами и кофейными чашками, и, отдуваясь, взглянула на мужчину в национальном шотландском костюме, который уселся рядом с ней.

— Я совершенно выбилась из сил, Дональд. «Восьмерка», «Четверка», а потом еще и «Ивовые прутья»! Деревенские танцы — это настоящая пытка!

— Я думал, что благодаря гольфу ты легко это выдержишь, Фелисити, — заметил Дональд Камерон.

Наполнив пивом огромную кружку, он начал постепенно переливать в себя ее содержимое. Демонстрируя характерную гибкость мелодий большинства шотландских народных танцев, музыканты продолжали ту же тему, превратив ее в медленное танго.

Фелисити с жадностью проглотила стакан белого вина. Под воздействием жары и физических упражнений ее лицо приобрело уже даже не розовый, а багровый оттенок. Хмыкнув, она поставила стакан на стол.

— Посмотри-ка на Элисон Хоум-Мур. Она даже не разогрелась как следует.

Элисон и Джон, прижавшись друг к другу, медленно кружили по танцевальной площадке. Темная голова Элисон лежала на надежном широком плече мужа.

— Это потому, что они только что начали, — пояснил Дональд. — Элисон бережет силы. Джон говорит, что теперь она ложится спать не позже десяти, так что сейчас, наверно, для нее уже поздновато.

— О, ну конечно, ребенок. Как здорово, что он у них будет, правда? — отозвалась Фелисити, вытягивая шею, чтобы обозреть остальные столики. — Кстати, ты не видел Брюса? Он уже целую вечность не попадался мне на глаза.

— Нет, не видел. A-а, привет, Джиллиан. А я уж было решил, что ты для меня потеряна навеки, — с довольным видом произнес Дональд, когда вежливо улыбающийся Хэмиш Мелвилл подвел к их столику его подругу. Поблагодарив партнершу за танец, Мелвилл быстро ретировался в сторону бара.

Джиллиан в облегающем рубиново-красном платье из тафты выглядела великолепно, хотя и несколько строго для такого бала. Она зачесала наверх свои светлые волосы, чтобы не остались незамеченными необычные, «под старину», серьги из черного янтаря и имитирующего бриллианты стекла.

— Чертовски тяжело танцевать в этом платье, — призналась она. — Я понятия не имела, что здесь будет такая обстановка.

— Не унывай, малышка, сейчас я закажу еще шампанского, — подбодрил ее Дональд. — Ты присоединишься к нам, Фелисити?

Фелисити внезапно встала.

— Может быть, позднее, спасибо, Дональд, — бросила она, расправляя волны шелковой зеленовато-голубой юбки. — Пойду глотну хоть немного свежего воздуха.

Тесный бархатный лиф платья сковывал и раздражал ее. Она сердилась от сознания, что Брюс ею пренебрегает. Прокладывая путь между гостей, она направилась к стеклянным дверям, выходящим во внутренний дворик гостиницы. Они были распахнуты, и сквозь них виднелось открытое небо и колышущиеся на свежем ветерке ветви и листья экзотических растений.

В последний момент Хэмиш изменил направление и не стал подходить к бару. Там было слишком много людей, встречи с которыми он предпочитал избежать. Два дня назад Мелвилл был вынужден прикрыть огромную, неповоротливую сеть хозяйственных магазинов, не так давно отданных ему в счет долга. Сегодняшний благотворительный бал был ему совершенно некстати, и он с трудом сдерживал искушение взвалить на Линду вину за то, что она заставила его посетить светское мероприятие, когда заведомо известно, что здесь будет полно членов Торговой палаты и участников Круглого стола предпринимателей, ожидающих от него информации и объяснений, которые в данный момент Хэмиш не готов был давать.

Он и Фелисити, не замечая друг друга, одновременно вышли во дворик через соседние двери и остановились, каждый у своего выхода, подставляя разгоряченные лица свежему ветерку. В зале становилось все оживленнее, оркестр теперь исполнял старую мелодию «Битлз» — «Мою любовь не купишь за деньги». Хэмиш зажег сигару и выпустил струйку дыма в листья высокого фикуса, вид которого почему-то заставил его вспомнить о Катрионе и мысленно заскрежетать зубами. После того как он большую часть недели прождал ее звонка, она позвонила вечером в четверг только для того, чтобы сообщить ему, что свидание отменяется. И хотя не было никаких причин, по которым он мог бы возражать против ее поездки к больной матери, на его конце линии моментально воцарилась грозовая атмосфера. Раздраженный деловыми неудачами и стычками с женой, Хэмиш с нетерпением предвкушал, как он отдохнет и расслабится в белой постели Катрионы. Его ушибленное самолюбие нуждалось в реванше, поэтому, узнав об отсутствии Катрионы, Хэмиш расстроился вдвойне. Он многое может простить ей, но только не эту ставшую постоянной недоступность. Это становится подозрительным! Похоже, она его избегает, но он, Хэмиш Мелвилл, не из тех, с кем можно обходиться подобным образом.