Мы взобрались на первую площадку горы, и там меня ждала новая неожиданность. Это были высокие груды камней, в которых можно было угадать развалины дворцов, храмов, домов, созданных руками человека. Все это было покрыто теперь цветущими садами зоофитов и обвито зеленым плющом водорослей.

Но что эта была за часть суши, и какая катастрофа погрузила ее на дно морское? Где я находился? Куда привела меня фантазия капитана Немо?

Я хотел расспросить его. Не имея возможности окликнуть, я схватил его за рукав. Но он покачал головой под шлемом и указал рукой на вершину горы, как будто говоря мне:

— Иди! Иди дальше, дальше!

Собрав последние силы, я пошел за ним и в несколько минут с разбега поднялся на самую вершину горы, метров на двадцать возвышающуюся над скалистым массивом.

Я оглянулся на склон, по которому мы взобрались. Гора возвышалась с этой стороны не больше чем на семьсот или восемьсот футов над долиной. Но противоположный склон ее уходил вниз по крайней мере на полторы тысячи футов.

Огромная, ярко освещенная равнина открывалась здесь перед моим изумленным взором. Футах в пятидесяти под нами лежал широкий кратер. Потоки лавы огненными каскадами стекали по его склону. Этот вулкан, как гигантский факел, освещал лежащую у его подножия равнину ярким светом, распространявшимся до последних пределов видимого горизонта.

Вулкан извергал лаву, не пламя: для пламени нужен кислород воздуха, и огонь не может гореть под водой. Но лава, раскаленная добела в недрах земли, изливаясь в воду, может успешно бороться с ней, превращая воду в пар, покамест сама не остынет. Быстрое течение, образующееся вследствие разности температур, увлекало в сторону пары воды, а потоки огненной лавы спускались до самого подножья горы.

Перед моими глазами расстилался мертвый город — груда развалин с рухнувшими крышами, обвалившимися стенами, опрокинутыми арками храмов, лежащими на земле колоннами. Стиль этих сооружений был похож на тосканский.

Вдали, на равнине, высились развалины гигантского водопровода; ближе к подножью горы виднелись остатки величественного Акрополя, формы которого чем-то напоминали афинский Парфенон[51]; там — отдельные сохранившиеся участки набережной, уголки античного порта, служившего приютом торговым кораблям и военным триремам; еще дальше — длинные линии обрушившихся стен — следы бывших улиц.

Это была новая Помпея, которую капитан Немо воскресил перед моими глазами.

Где я находился? Я хотел узнать это во что бы то ни стало. Я хотел спросить об этом капитана Немо, хотя бы для этого нужно было сорвать медный шлем, державший в плену мою голову.

Но капитан Немо сам подошел ко мне. Нагнувшись и подобрав кусок мела, он подошел к черной базальтовой скале и начертал на ней только одно слово:

Словно молния пронзила мой мозг. Атлантида! Атлантида Платона[52], существование которой оспаривали Ориген, Порфирий, д'Анвиль, Мальтбрэн, Гумбольдт, считавшие, что этот исчезнувший материк не более как красивая легенда! Атлантида, существование которой признавали Плиний, Амиан-Марцеллии, Тертуллиан, Энгель, Шерер, Турнефор, Бюффон, д'Авезак, — эта Атлантида лежала перед моими глазами, храня следы постигшей ее катастрофы!

Итак, вот где была эта потонувшая страна, о которой знали только то, что она находилась вне Европы, вне Азии, вне Ливии[53], по ту сторону Геркулесовых столбов[54], и что населяло ее могущественное племя атлантов, против которых древние греки предпринимали свои первые войны.

В летописях Платона сохранилось описание великих деяний того героического времени. Вот что говорится в диалоге Тимея и Критиаса об Атлантиде.

Однажды Солон беседовал с несколькими мудрыми старцами из Саиса — города, который уже в то время насчитывал восемьсот лет, о чем свидетельствовали надписи, высеченные на священной стене его храма. Один из этих старцев рассказал ему историю другого города, еще более древнего, чем Саис. Этот город, существовавший в течение девятисот веков, был захвачен и частично разрушен атлантами.

Власть атлантов, по его рассказам, распространялась даже на Египет. Они захотели подчинить себе также и Элладу[55], но им пришлось отступить перед мужественным сопротивлением эллинов.

Произошла катастрофа — наводнение, землетрясение…

Достаточно было одной ночи и одного дня, чтобы с лица земли исчезла Атлантида, и только самые высокие ее вершины — Мадера, Азорские острова, Канарские острова, острова Зеленого Мыса — уцелели над поверхностью океана…

Таковы исторические воспоминания, которые пробудило в моем мозгу начертанное капитаном Немо слово.

Итак, судьба забросила меня сегодня на вершину одной из гор этого исчезнувшего континента, позволила прикоснуться рукой к развалинам зданий, существовавших много тысячелетий! Я ступал по почве, по которой ходили первые обитатели земли! Под моими подбитыми свинцом башмаками хрустели скелеты животных, живших в баснословно далекие времена под сенью этих деревьев, уже тысячелетия спящих каменным сном!

Ах, почему у меня не было времени! Я бы спустился по крутому склону горы и обошел бы из конца в конец этот огромный материк, вероятно соединявший когда-то Африку с Америкой; я посетил бы все его города, существовавшие задолго до всемирного потопа, построенные великанами, жившими целые столетия и наделенными такой огромной силой, что воздвигнутые ими сооружения многие тысячелетия сопротивляются разрушающему действию воды.

Быть может, настанет день, когда вулканический процесс или сдвиг земной коры снова поднимет на поверхность воды эти погребенные на дне морском развалины. Ведь нам известен целый ряд действующих вулканов в этой части океана. Немало моряков отмечали сильные толчки, сотрясавшие их корабли при плавании над этими взволнованными глубинами. Одни слышали глухой шум борьбы разъяренных стихий, другие замечали плавающий на поверхности вулканический пепел. Вся эта часть планеты, до самого экватора, — область неутихающей вулканической деятельности. Как знать, может быть, и в самом деле в далеком будущем наслаивающиеся под влиянием частых извержений пласты лавы снова выведут на поверхность океана вершины огнедышащих гор?

В то время как я предавался грезам, стараясь запечатлеть в своей памяти все подробности этого грандиозного пейзажа, капитан Немо, облокотившись о поросший водорослями столб, стоял неподвижно, в немом экстазе. Думал ли он об исчезнувших поколениях? Спрашивал ли себя о судьбах грядущих поколений? Или этот странный человек, ненавидящий современность, приходил сюда, чтобы пожить жизнью древних? Чего бы я не дал, чтобы разгадать его мысли!

В течение часа мы оставались на месте, созерцая обширную равнину, освещенную раскаленными потоками лавы так же ярко, как солнечным светом.

Склоны горы содрогались порой от кипения лавы внутри ее недр. Глухой шум, отчетливо передававшийся через воду, звучал грозно и величественно.

В эту минуту лучи луны пронизали слои воды и в течение нескольких минут озаряли затонувший континент. Невозможно передать словами потрясающий эффект этого зрелища!

Капитан Немо вдруг отошел от столба, окинул взглядом беспредельную равнину и затем сделал мне знак следовать за ним.

Мы быстро спустились с горы. Как только мы вышли из обуглившегося леса, я увидел вдали прожектор «Наутилуса», сверкавший, как звезда.

Капитан зашагал прямо к нему. Мы вернулись на борт, когда первые лучи зари осветили горизонт над океаном.

На следующий день, 20 февраля, я проснулся очень поздно. Ночная прогулка так утомила меня, что я проспал до одиннадцати часов.