Судебной коллегией по уголовным делам Верховного Суда РСФСР квалификация покушения на убийство как совершенного из хулиганских побуждений была признана неправильной. Обосновывая свою квалификацию, суд первой инстанции сослался в приговоре на то, что преступление было совершено из-за желания принудить женщину к сожительству, то есть по причине явного пренебрежения нормами морали и из хулиганских побуждений. Однако довод суда является неосновательным, поскольку Д. «покушался на убийство не из хулиганских побуждений, как это ошибочно признан суд, а в связи с личными неприязненными отношениями»[280]. На этом основании преступление в части покушения на убийство было переквалифицировано на ст. 15 и ст. 103 УК РСФСР (ч. 3 ст. 30 и ч. 1 ст. 105 УК РФ).
Ошибочный приговор был вынесен и Останкинским межмуниципальным судом г. Москвы по делу С., который был осужден по ч. 3 ст. 213 УК за то, что он ночью, находясь в кафе, из хулиганских побуждений грубо нарушил общественный порядок, произвел три выстрела из огнестрельного оружия в дежурившего в кафе охранника, причинив ему средней тяжести вред здоровью.
Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ признала такую квалификацию ошибочной. Как усматривается из материалов дела, С. произвел выстрелы в ноги потерпевшего не из хулиганских побуждений, а в связи с тем, что в ответ на его просьбу впустить его в кафе для поиска утерянной во время ссоры с другим посетителем золотой цепочки охранники применили резиновые дубинки и прогнали его. Общественный порядок С. не нарушил, так как в момент совершения деяния посетителей и сотрудников в кафе не было, в зале находились лишь виновный и потерпевший. Установленные обстоятельства указывают на то, что С. причинил средней тяжести вред здоровью не из хулиганских побуждений, а из мести за неправомерные действия потерпевшего, а значит, его действия надлежит квалифицировать по ч. 1 ст. 112 УК[281].
При квалификации убийства как совершенного из хулиганских побуждений необходимо руководствоваться разъяснением, данным Пленумом Верховного Суда РФ в п. 12 постановления от 27 января 1999 г. «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)», согласно которому по п. «и» ч. 2 ст. 105 УК надлежит квалифицировать убийство, совершенное на почве явного неуважения к обществу и общепринятым моральным нормам, когда поведение виновного является открытым вызовом общественному порядку и обусловлено желанием противопоставить себя окружающим, продемонстрировать пренебрежительное к ним отношение. Убийство из хулиганских побуждений означает, что хулиганский мотив реализовался только и исключительно в умышленном лишении жизни другого человека. Если же убийство совершено в процессе совершения хулиганских действий либо после окончания таковых, то хулиганские действия не охватываются составом убийства и должны дополнительно квалифицироваться по ст. 213 УК.
Для отграничения убийства из хулиганских побуждений от убийства в ссоре или драке (ч. 1 ст. 105 УК) нужно установить, кто из участников драки или ссоры явился их инициатором и не был ли конфликт спровоцирован виновным для использования его в качестве повода для убийства. Если зачинщиком ссоры или драки был потерпевший либо конфликт возник из-за неправомерных либо аморальных действий потерпевшего, убийство не может квалифицироваться как совершенное из хулиганских побуждений.
Без должной оценки цели и мотива преступления квалифицировано деяние З., который был осужден Верховным судом Татарской АССР по ч. 4 ст. 117 и п. «е» ст. 102 УК РСФСР за убийство Г., сопряженное с ее изнасилованием.
З., будучи в нетрезвом состоянии, проник в дом Е, которая в сильной степени алкогольного опьянения спала на полу. Воспользовавшись этим, он ее изнасиловал, а затем ударом кухонного ножа в грудь убил. Мотивом убийства, как признал установленным суд, явилось то обстоятельство, что в июне 1984 г. по заявлению дочери потерпевшей З. был привлечен к административной ответственности за мелкое хулиганство. Однако под убийством, сопряженным с изнасилованием, следует понимать убийство в процессе изнасилования или с целью скрыть его, а также убийство, совершенное по мотивам мести за оказанное ори изнасиловании сопротивление[282]. Между тем в процессе изнасилования Г. Находилась в тяжелой степени алкогольного опьянения и из-за этого не была способна осмысленно реагировать на окружающее либо оказать сопротивление. З. совершил убийство не с целью сокрытия изнасилования и не по мотивам мести за оказанное сопротивление, а из-за недовольства действиями дочери потерпевшей, по заявлению которой он был привлечен к административной ответственности. При таких обстоятельствах содеянное З. подлежит квалификации по ч. 1 ст. 117 (ч. 1 ст. 131 УК РФ) и ст. 103 УК РСФСР (ч. 1 ст. 105 УК РФ)[283].
Довольно редкой ошибкой, допускаемой на практике, является квалификация деяний как единого преступления, тогда как они образуют совокупность двух преступлений, из которых только одно совершается со специальной целью, указанной в законе. Так, судебная коллегия по уголовным делам окружного суда Ханты-Мансийского автономного округа изменила в кассационном порядке приговор Нефтеюганского городского суда в отношении Б., осужденного по ч. 1 ст. 228 и п. «в» ч. 3 ст. 228 УК, исключив из обвинения ч. 1 ст. 228 УК. Свое решение кассационная инстанция мотивировала тем, что данная статья вменена излишне, поскольку незаконное приобретение и перевозка наркотического средства охватывается п. «в» ч. 3 ст. 228 УК. Между тем ч. 1 и 3 ст. 228 УК предусматривают два самостоятельных состава преступления, и п. «в» ч. 3 ст. 228 УК не предусматривает ответственности за приобретение наркотических средств без цели сбыта, поэтому указанные действия, совершенные без такой цели, следовало квалифицировать по ч. 1 ст. 228 УК.
Одним из самых распространенных мотивов, который в действующем УК выполняет функцию как обязательного, так и квалифицирующего признака, является корыстный мотив. К сожалению, законодатель для его обозначения прибегает к различным терминам: в одних нормах говорится о корыстном мотиве, в других — о корыстных побуждениях, в третьих — о корыстной заинтересованности, а в определении хищения (прим. 1 к ст. 158 УК) корыстный мотив подменен корыстной целью. Вполне обоснованным представляется предложение во всех подобных случаях использовать термин «мотив»[284].
В идеале содержание корыстного мотива, впрочем, как и любого другого оценочного признака, должно раскрываться в самом уголовном законе. Такое определение, например, содержится в п. 10 ст. 4 УК Республики Беларусь: «Под корыстными побуждениями понимаются мотивы, характеризующиеся стремлением извлечь из совершенного преступления для себя или близких выгоду имущественного характера либо намерением избавить себя или близких от материальных затрат». Поскольку в российском УК понятие корыстного мотива не раскрывается, правильное его применение для квалификации преступлений должно опираться на разъяснение, данное Пленумом Верховного Суда РФ в постановлении от 27 января 1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)». В соответствии с ним корыстный мотив означает стремление получить материальную выгоду для себя или других лиц (денег, имущества или прав на его получение, прав на жилплощадь и т. п.) или избавиться от материальных затрат (возврат имущества, оплата услуг, выполнение имущественных обязательств, уплата алиментов и др.)[285]. В отечественной науке уголовного права понятие корыстного мотива толкуется неоднозначно: одни ученые толкуют его в узком, а другие — в широком значении.
Сторонником узкого значения корыстного мотива был известный русский исследователь В. В. Есипов, который писал: «Мотив корысти означает все те побуждения и стимулы, которые имеют своим основанием желание противозаконного обогащения; поэтому нельзя считать похищением взятие чужих съестных припасов для раздачи бедным»[286]. В современной науке уголовного права этот взгляд на сущность корыстного мотива является наиболее распространенным, хотя и несколько модифицированным. Например, по мнению Г. А. Кригера, при передаче похищенного имущества третьим лицам «виновный либо намеревался извлечь материальную выгоду путем последующего получения определенной части переданного имущества от третьих лиц, либо его корыстные устремления удовлетворяются незаконным обогащением таких лиц, в судьбе которых преступник лично заинтересован (родственники, иждивенцы, друзья и т. п.)»[287]. Это понимание корыстного мотива в настоящее время преобладает в современной науке и в судебной практике. Так, Б. В. Волженкин считает, что «корыстная цель имеет место, если чужое имущество незаконно и безвозмездно изымалось и (или) обращалось: 1) в пользу виновного; 2) в пользу лиц, близких виновному, в улучшении материального положения которых он лично заинтересован; 3) в пользу других лиц, являющихся соучастниками хищения»[288].
