Во-первых, невозможность предотвратить вредные последствия, которые охватываются предвидением действующего лица, исключает уголовную ответственность, если она обусловлена несоответствием психофизиологических качеств причинителя вреда требованиям экстремальных условий. Таковые могут означать неожиданное возникновение или изменение ситуации, к которым лицо не готово и по своим психофизиологическим качествам неспособно принять в экстремальных условиях оптимальное решение и найти способ предотвращения вредных последствий (например, в условиях аварии по причине конструктивных дефектов или заводского брака машины или механизма; в обстановке стихийного бедствия или чрезвычайной ситуации; в случае возникновения нештатной ситуации при выполнении работ водолазами, спелеологами, при занятии альпинизмом и т. д.).
Во-вторых, деяние признается невиновным, если невозможность предотвратить общественно опасные последствия обусловлена несоответствием психофизиологических качеств причинителя вреда его нервно-психическим перегрузкам (усталость, физическое или психическое перенапряжение в результате тяжелой физической работы, длительного непрерывного интеллектуального труда, например при работе пилота самолета или машиниста электровоза вторую смену подряд).
Установление несоответствия психофизиологических качеств оператора как требованиям экстремальных условий, так и нервно-психическим перегрузкам должно быть предметом обязательного исследования судебно-психологической экспертизой[191].
§ 7. Мотив и цель преступления
В юридической литературе много внимания уделялось вопросу о мотивах и целях преступления: их понятию, связи с виной и ее отдельными формами, классификации, юридическому значению и некоторым иным аспектам. Однако большинство ученых вольно или невольно смешали акценты в плоскость мотивированности человеческого поведения вообще, уходя от уголовно-правового аспекта. Более того, отдельные исследователи пытались доказать, что стремление дать правовое определение мотива (как и цели) является искусственным и ненаучным[192]. В настоящее время распространено мнение, что мотивы и цели существуют и должны устанавливаться в любых преступлениях, независимо от того, совершены они умышленно или по неосторожности, а также от того, введены ли мотив и цель в число признаков состава соответствующего преступления.
Утверждения о наличии мотивов и целей в неосторожных преступлениях обычно сопровождаются оговорками о том, что эти признаки в неосторожных деяниях имеют качественно иное содержание, характер, интерпретацию и механизм психологического воздействия на поведение, чем мотивы и цели умышленных преступлений. Например, Р. И. Михеев подчеркивал, что мотивы и цели неосторожных преступлений не распространяются на общественно опасные последствия, предусмотренные законом: «По структуре мотивации и целеполагания неосторожные преступления характеризуются разрывом между мотивом и целью поведения субъекта и фактически наступившим (или угрожавшим) общественно опасным последствием. Это последствие не «утоляет» мотив (точнее, лежащую в его основе потребность) и даже не «открывает дверь к ее утолению»[193]. Еще более рельефно эта мысль выражена В. Е. Квашисом, по мнению которого, «последствия при неосторожном деянии наступают не по воле субъекта, не входят в содержание его мотива и цели, а наоборот, чаще всего противоречат общей направленности его действий»[194].
Представляется, что ученые, доказывающие наличие мотивов и целей в неосторожных преступлениях, допускают смешение уголовно-правового и криминологического подхода к этим явлениям. Криминология имеет дело с различными формами человеческого поведения, так или иначе связанного с преступлением. Поэтому вполне естественно, что предметом криминологического анализа могут быть мотивы не только криминального, но также докриминального и посткриминального поведения. Поскольку же уголовным правом исследуется только преступное деяние, то из всех мотивов, которым определялось социально значимое поведение определенного лица, для уголовного права важны только те, которые побудили его совершить преступление и проявились в нем, то есть преступные мотивы или точнее — мотивы преступления.
Практически все ученые исходят из правильного положения о том, что всякое сознательное поведение является мотивированным и целенаправленным. Из этого некоторые юристы делают вывод, будто можно ставить вопрос о мотивах и целях любого поступка, в том числе и неосторожного преступления. Однако вряд ли имеются достаточные основания распространять правильное положение о мотивированности и целенаправленности человеческого поведения на любое уголовное правонарушение.
Во-первых, вряд ли правомерно считать мотивированным и целенаправленным такое поведение, когда лицо не выполняет лежащих на нем обязанностей неосознанно: по забывчивости, из-за сна, в силу бессознательного состояния и т. д. Тем меньше оснований искать мотивы и цели такого неосторожного преступления.
Во-вторых, подавляющее большинство неосторожных преступлений по своей юридической конструкции представляет неразрывное сочетание неосмотрительного поведения с общественно опасными последствиями, указанными в диспозиции уголовно-правовой нормы. Поскольку само неосмотрительное поведение в отрыве от последствий не имеет уголовно-правового значения, его мотивированность и целенаправленность отнюдь не равнозначны преступным мотивам и целям.
В-третьих, вопрос о мотивах и целях может ставиться в уголовном праве лишь в том случае, если они: являются одним из обязательных условий уголовной ответственности, или влияют на квалификацию преступления, или в качестве смягчающих или отягчающих обстоятельств подлежат учету при назначении наказания.
Мотив и цель — это признаки субъективной стороны преступления, неразрывно связанные с виной, но в отличие от нее имеющие факультативное значение.
Мотив преступления — это обусловленное определенными потребностями и интересами побуждение, которое вызывает у лица решимость совершить преступление и проявляется в нем. Несколько десятилетий назад в отечественной науке уголовного права в определении мотива постоянно подчеркивалось, что таковым является осознанное побуждение[195]. Но с тех пор и психологическая наука, и правоведение признали, что «мотивы могут иметь как осознанный, так и подсознательный (неосознанный) характер»[196]. С этой поправкой и следует воспринимать мотив как психолого-юридическое явление.
Рассматривая процесс формирования желания, ученые выделяют в нем несколько этапов: 1) ощущение определенной потребности; 2) превращение ее в побуждение к действию, то есть в мотив; 3) постановка цели, достижение которой должно прямо удовлетворить ощущаемую потребность или служить средством ддя ее удовлетворения; 4) желание (хотение) достичь поставленной цели. В этом ряду этапов четко прослеживается взаимосвязь всех субъективных признаков преступления: мотив рождается из потребностей и в определенной мере способствует формированию цели, а цель вместе с мотивом порождает желание определенными способами добиться желаемого результата.
Мотив человеческого поведения только тогда становится мотивом преступления, когда он охватывает все наиболее существенные свойства преступного деяния, а это возможно только в умышленном преступлении.
В юридической литературе высказывалось суждение, что включение специального мотива в диспозицию уголовно-правовой нормы означает возможность совершения такого преступления только с прямым умыслом[197]. Однако для такого категорического суждения не имеется достаточных оснований.
