18 февраля чрез Москву провозили тело знаменитой артистки В. Ф. Комиссаржевской. Она скончалась 42 лет от роду в Ташкенте от гангренозного заражения, заразившись там во время своей артистической поездки, в полном расцвете своего таланта.
Смерть ее, такая неожиданная, произвела на всех, ее знавших, и почитателей ее таланта удручающее впечатление. На площади между Казанским и Николаевским вокзалами собралась такая толпа, желавшая проникнуть на перрон Казанского вокзала к приходу поезда с останками артистки, что когда я приехал, то с трудом мог проникнуть на платформу, где уже собрались представители администрации, литературного и артистического мира и общественные деятели. Из театрального мира были артисты Малого театра: Массалитинова, Горев, Бравич и др., из Художественного — Станиславский, Книппер, Коренева; из Незлобинского — Рощина-Инсарова; Корша — Блюменталь-Тамарина; Московского балета — Федорова 2-я, Балашова; от Литературно-художественного кружка — H. H. Баженов; от Театрального общества — А. А. Бахрушин. Тут же находилась и сестра покойной Н. Ф. Снарская и ее брат. Когда подошел поезд, то у траурного вагона была отслужена лития, пели студенты; вместе с прахом приехали и 13 человек ее осиротевшей труппы. По окончании литии гроб вынесли на руках и при пении "Святый Боже" перенесли на Николаевский вокзал в другой траурный вагон, приготовленный к отправлению в Петербург. Здесь многочисленные депутации возлагали венки — от труппы Веры Федоровны, от Г. Н. Федотовой, M. H. Ермоловой, всех театров, от общественных деятелей, периодической печати, студентов Московского университета и др. Под пение "Вечная память" молодежи поезд двинулся. Хоронили ее в Александро-Невской лавре.
22 февраля в Петербурге при обсуждении сметы Министерства внутренних дел в Государственной Думе произошел инцидент с Пуришкевичем. Докладчик бюджетной комиссии князь Голицын в заключительном своем слове сказал, что он должен был бы подвести итог прениям, но эту задачу уже выполнил, и выполнил блестяще, предыдущий оратор. Поэтому он и решил ограничиться только несколькими замечаниями и, первым долгом, заявил, что возражать на нападки, которые были направлены по его адресу в некоторых речах, он не будет. Он только заявил, что появление таких речей и ораторов он объясняет тем, что во всяком обществе можно встретить представителей и потомков трех сыновей Ноя 3.
Как только он это произнес, послышался возглас Пуришкевича: "Один из них на трибуне".
Князь Голицын вспыхнул. "Член Государственной Думы Пуришкевич, — обратился председательствовавший Шидловский, — Вы сделали замечание совсем непозволительного характера".
— "Я ничего непозволительного не сказал", — ответил Пуришкевич.
"Покорнейше прошу не вступать со мной в пререкания, — сказал Шидловский и затем, обращаясь к Думе: — Я покорнейше просил бы, господа, предложить члену Думы Пуришкевичу оставить зал заседания".
На правых скамьях шум. "За что? За что?" — кричал Пуришкевич.
"Вам угодно воспользоваться словом?" — спросил Шидловский Пуришкевича.
"Я должен объяснить, но не могу же я быть с князем Голицыным на одной трибуне, — сказал Пуришкевич, после чего, по уходе князя Голицына, вошел на трибуну со словами: — Господа члены Государственной Думы. Князь Голицын позволил себе здесь весьма недвусмысленно указать на то, что упреки, которые ему бросались с правой стороны, бросались, очевидно, от одного из сыновей Ноя. Я на это счел своим долгом заявить, что если есть где-нибудь сыновья Ноя, то один из них на трибуне, т. е. ответил Голицыну тем же, что он сказал. Который из сыновей, я не сказал, но у Ноя было три сына: Сим, Хам и Иафет. Он мог свободно выбрать любого. Я не виноват, что он оскорбился, поняв сам, который он сын".
Пуришкевич покинул зал, будучи удален большинством 135 голосов против 85.
23 февраля в Москву прибыл эмир Бухарский. Согласно правилам, на вокзале эмира должен был встречать вице-губернатор, губернатор же обязан был ему сделать визит во дворце, тотчас по приезде, после чего эмир обязан был отдать визит. Командующему войсками эмир должен был первым сделать визит. Так все, согласно этикету, и было сделано. Как только эмир прибыл во дворец в Кремль, я приехал его приветствовать, был им принят. Разговор происходил при посредстве переводчика, хотя эмир говорил недурно по-русски, но, согласно этикета при бухарском дворе, в официальных случаях эмир не мог говорить иначе, как по-бухарски. Но он не выдерживал до конца своей роли и под конец переходил на русскую речь. На другой день эмир заехал ко мне в мое отсутствие из дому и оставил мне карточку, а перед своим отъездом прислал золотую звезду с алмазами.
24 февраля хоронили В. А. Бахрушина. Это был видный городской деятель, образованный, широкой благотворительности. Я с ним близко познакомился, когда он был избран в члены Комитета Московского столичного Попечительства о народной трезвости от Совета торговли и мануфактур в качестве представителя промышленных заведений. С первых же дней вступления в ряды членов Комитета В. А. Бахрушин принял деятельное участие в работе Попечительства, аккуратно посещая все заседания Комитета и близко принимая к сердцу все возникавшие вопросы. Когда же я, в заседании 17 октября 1909 г., предложил ввести в число задач, обслуживаемых Попечительством, организацию труда и развлечений для подростков из неимущих и малоимущих классов населения Москвы, то В. А. Бахрушин горячо поддержал мое предложение, ухватившись за него и высказав, что для этой цели крайне важно было бы организовать ремесленный труд в легкой интересной форме.
Борьба с пьянством и преступностью, по его мнению, действительно бы облегчилась, если перенести эту борьбу на отроческий возраст. Последствием этого предложения было образование особой комиссии для организации труда и развлечений подростков. В. А. Бахрушин являлся весьма деятельным членом этой комиссии и принялся очень энергично за работу. В первом же заседании комиссии он, обрисовав настоящее положение вопроса о низшем образовании для населения г. Москвы и отметив близость радикального разрешения этого вопроса путем введения всеобщего образования, высказался за обращение сил Попечительства, главным образом, на устройство профессиональных ремесленных училищ для детей послешкольного возраста. Затем он высказал мысль о необходимости провести в жизнь нового учреждения Попечительства принцип платы за все, что будет дано, хотя бы самой минимальной, а также и платность труда сотрудников, без чего, по его убеждению, невыполнима правильная регулярная работа. Далее он, развивая мысль, что человек может любить и интересоваться делом только тогда, когда ему будет предоставлена свобода творить, находил, что начать нужно с малого. Достаточно было бы начать новое дело при одной из читален и, только по выяснению условий, необходимых для правильного развития дела, приступить к расширению его.
Все мысли В. А. Бахрушина и были проведены в жизнь Попечительства. К сожалению, неожиданная и безвременная кончина В. А. Бахрушина, последовавшая 21 февраля 1910 г., приостановила его дальнейшую деятельность, и Комиссия почувствовала себя сильно осиротевшей. Мы, все деятели по Попечительству о народной трезвости, глубоко и искренно оплакивали кончину нашего дорогого сотрудника.
Отпевание происходило в церкви Пятницкого городского попечительства о бедных, в той самой церкви, где он был церковным старостой и где он, почувствовав себя дурно, скончался. Погребение состоялось в семейном склепе под алтарем Скорбященского храма при Бахрушинской больнице.
25 февраля ночью произошел трагический случай с моим другом Михаилом Петровичем Степановым, состоявшим при великой княгине Елизавете Федоровне, едва не стоивший ему жизни. М. П. Степанов был вечером в гостях у московского коменданта, засидевшись у которого вышел довольно поздно и, сев в свою карету, приказал ехать домой в Кремль. Кучер поехал по линии трамваев, направляясь к Боровическим {Так в тексте. Правильно: Боровицким.} воротам и не обращая внимания, что сзади его шел трамвай. Трамвай же, идя полным ходом под гору, не мог, по-видимому, остановиться и налетел на карету. Карета была разбита вдребезги, кучер и М. П. Степанов выброшены, лошади изранены. Кучер Яков Семенов попал под предохранительную решетку трамвая, которую вожатый не успел опустить, и его, несчастного, протащило под решеткой шагов 15; его подняли в бессознательном положении, отвезли в 1 Градскую больницу, где он, не приходя в себя, скончался. М. П. Степанов каким-то чудом остался жив, ему только порезало руки и лицо осколками стекол. Произведенным расследованием виновным, конечно, оказался погибший кучер, а вожатый прав — свидетелей не было и потому в пользу несчастного кучера никто не мог сказать ничего.
