– С вами? Пятую фигуру?

Я готова! – О, merci!

Я за ваc божку Амуру

Помолюсь на небеси! -

Сольский рек: – Моя голубка,

Нацедите нам кларет.

Осушаю нектар кубка

За Иветт, Минетт, Лизетт!

ХХХIII

– Пью в честь женщин, пью в честь милых,

Если честь у милых есть! -

Поспешил, пока был в силах,

Дмитрий тост свой произнес. -

Пью за Bеpy и Софию,

И за Юлий двух я пью,

За Марину и Марию

И за Лидию мою!

Пью за Анну, Лизу, Нину,

Пью за Нину с Анной вновь,

За Татьяну, Антонину,

За Надежду и Любовь! —

Все хмельней идет попойка

И кружится голова.

Двух приятелей мчит тройка

От Кюба на острова.

XXXIV

Хороши в часы свиданий

Зимний ветер, быстрый бег…

Лунной ночью мчатся сани

И в лицо бросают снег.

Над Невой широкой, белой,

Славно вихрем пролететь,

В шубке стан рукою смелой

Обнимать и ручки греть,

И в отдельном кабинете,

Залетев на острова,

Провести в тепле и cвете

Час веселый, много – два.

Славно пить Клико с мороза, -

Сев уютно на диван

Но ведь это только проза:

Сердце пусто, пуст карман!

XXXV

С дамой здесь подчас неловко:

Этот грязный кабинет,

Ресторана обстановка,

Откровенный туалет…

Зеркала здесь отражали

Сцен пикантных целый ряд,

Эти стекла, как скрижали,

Много надписей хранят.

Здесь начертаны алмазом

Берт, Амалий имена,

Изречений бойких фразам

Корректура не дана…

Вот в тумане отдалений

Уж горит Крестовский сад,

Все в снегу деревьев сени,

Островов белеет ряд.

XXXVI

В зимний день и в полдень лета

Хороши вы, острова!

И одета, не одета —

Все красавица Нева!

В белоснежном пеньюаре,

В серебристой наготе,

Ты француженке Луаре

Не уступишь в красоте.

Я дивлюсь извивам гибким

Прихотливых берегов,

Летней зелени улыбкам,

Легким кружевам снегов.

И, подобно перлам утра,

По лазури голубой

Облака из перламутра

Пролетают над тобой!

XXXVII

Но едва звезда Венеры

Осияет небосклон,

Нет твоим проказам меры,

Островов нарушен сон.

Тайны смело обнаружив,

Ножкой вдруг ты честь отдашь,

Из батиста, лент и кружев

Новый нам открыв пейзаж.

Раздается шансоньетка,

С перезвоном бубенцы,

По Неве всю ночь нередко

Гул идет во все концы.

Там раздолие цыганам,

И в Неве бывал пример,

Что течет в веселье пьяном

Не вода, а «Редерер».

XXXVIII

Ах, шампанское c сигарой

Нам иллюзию дают

Счастья, песен, жизни старой

Хоть на несколько минут!

О, веселые мгновенья,

Прелесть женской красоты,

Аромат и опьяненье,

Вина, фрукты и цветы!

Как тогда, во время оно,

В дни пиров любви живых,

В вашу честь Анакреона

Пусть звучит лукавый стих!

Или просто шансоньетка

И мотивы «Cascadette»…

Изменился, молвит едко,

Прозаически наш свет!

ОППОЗИЦИОННЫЙ ОБЕД

Fools are my theme,

let satire be my song.

«English bards and scotch reviewers», Byron.

Были тут послы, софисты

И архонты, и артисты.

«Алкивиад», А. Майков.

I

Дмитрий, пробудясь в постели,

Взял два поданных письма.

В первом речь шла о дуэли.

– Ба! Профессор строг весьма! —

Во втором – был почерк Нины

Хорошо знаком ему, —

Излагалися причины,

Как, зачем и почему

Суждена для них разлука,

И минули дни забав.

«Боже мой! какая скука! -

Дмитрий думал, письма смяв: -

А, профессор, вы б хотели,

Чтоб я дал расплату вам?

Берегитесь, на дуэли

Я, сразясь за дам, – задам!»

II

Он рапир и эспадрона

Знал искусство, метил в цель,

Но считал, весьма резонно,

Он нелепостью дуэль.

Глупо с гневным командором,

Шпагу взяв, идти на рать,

Заниматься важным вздором

И комедии играть.

В наше время, без сомненья,

Вряд ли людям по душе

Скорострельные решенья

По системе Лефоше.

Пусть нам сердце обманули,

Пусть крик мести нашей дик, —

Отливать такие пули

Дмитрий вовсе не привык.

III

Но не числясь меж педантов

Убеждений и идей,

Дмитрий тут же секундантов

Порешил найти скорей.

Муж в обиде и, что главно,

Вызов сделан, будет бой…

– Это выйдет презабавно! -

Рассуждал он сам с собой.

Ах, на всем рука Господня

В дни веселья, в море бед!

Все ж он должен был сегодня

Посетить один обед.

Там с профессором ученым

Либерал был, юдофил,

И обед «оппозиционным»

Наречен шутливо был

IV

Каждый месяц у Контана

В предначертанные дни

Мирно кушать «лабардана»

Собиралися они.

Журналисты и поэты,

Всех наук профессора,

Наши Бокли и Гамбетты,

Люди мысли и пера.

Защищая «взгляды» хором,

«Высоко держа свой стяг»,

За обеденным прибором,

Заседал ареопаг, —

Patres, senes нашей прессы,

Юбиляров древний ряд,

И меж них, с умом повесы,

Дмитрий, наш Алкивиад.

V

Всюду лысины и фраки,

Фестивальный вид у всех, —

У татар-лакеев паки,

Если вспомнить их не грех.

В зале стол стоял глаголем

Меж растений и цветов,

И сверкающий консолем

Стол закусок был готов.

Был, конечно, бри тут старый,

Сиг, которым Русь горда,

Исполинские омары

Украшали глыбу льда.

Был с икрой амброзиальной

Нектар водок всех сортов, —

Стол Лукулла идеальный,

На Олимпе пир богов.

VI

Там Зевес редиску кушал,

Взяв тартинку, Посейдон

Между тем Гефеста слушал, —

Говорил о курсах он.

Там Гермес из журналистов,

Взяв тарелочку груздей,

Осуждал нео-марксистов,

Разбирая смысл идей.

Вкус хвалю я олимпийский

Либеральных россиян.

Странно думать, что английской

Горькой предан англоман,

Что, с толпой сроднясь по духу

И любя душой народ,

За столом одну сивуху

Наш народник вечно пьет.

VII

Но пока за стол садятся

И шумят со всех сторон,

Описать вам, может статься,

Петербургский Пантеон, —

Этих славных и маститых

Корифеев наших дней,

Публицистов знаменитых

И ученейших мужей?

Но боюсь, настроив лиру,