Где ты жил и где ты пал?
Локон женщины прелестной
Не был Дмитрию так мил,
Как твой хвост, товарищ честный!
Хвост твой Дмитрий сохранил.
Ты средь бурь и непогоды
Был надежнее людей...
Конь, ты редкой был породы, --
Не изменник, не злодей!
XVI
Но уже играли скрипки
И оркестра шум порой
Покрывал, что голос гибкий,
Вьолончели звучный строй,
Человеческий тот голос
Одинок был и силен.
Словно море с ним боролось,
И в стихии звуков он
Выделялся бурно, страстно
В хоре волн, громовых нот,
В свисте флейт, где в хор согласный
Слит с гобоем был фагот.
Пред оркестром у барьера,
Прислонясь, Сварогов стал.
Перед ним -- толпа партера,
Лож сверкающий овал.
ХVII
Залы пестрая громада,
И громадна, велика,
В ней толпа от стульев ряда
Подымалась до райка.
Взрыв порой рукоплесканий,
Шум входивших на места,
Жар от тысячи дыханий,
Духота и теснота.
Муравейника тревога,
Говор, звуки и слова, --
Дмитрий чувствовал немного,
Что кружилась голова.
Мнилось, в этой зале душной
Надвигался ряд на ряд...
Посторонний, равнодушный
На себе ловил он взгляд.
XVIII
Став лицом перед толпою,
Вспомнил он, как трудный путь
Он пробил в ней тяжко, с бою,
В жаркой схватке грудь на грудь.
В вихре жизни безрассудной
Все, что мог, отдав другим,
Он приехал в город людный
С кошельком совсем пустым.
И когда б не воли сила,
Не упрямство смелых дум, --
В нем толпа бы раздавила
Личность, душу, сердце, ум...
Оступись лишь, став ошибкой,
Ослабей, -- и смят врагом!
Но Сварогов вскользь, с улыбкой,
Осмотрел театр кругом.
XIX
В этих креслах, в ложах, в стале
Та же пестрая толпа.
Первый ряд, и в нем блистали
Лысых "римлян" черепа.
В ложе Бетси Бирюкова,
С ней супруг, вельможный князь.
Вот графиня Ушакова,
Никсен Сольским занялась...
В бельэтаже нимфы, феи...
И голов все меньше ряд,
А в райке совсем пигмеи
Копошатся, говорят.
В хрусталях дробя сиянье,
Озаряет люстры свет
Это пестрое собранье
Декольте и эполет.
XX
Пел оркестр. Под такт мотива
Дмитрий тихо вышел вон.
-- Виноват! Pardon! Учтиво
Сквозь толпу пробрался он.
В дымном облаке "курилки"
В тусклой зале, где буфет,
Разговор был слышен пылкий.
Толковали про балет.
Два балетных журналиста,
Стоя с рюмкой коньяка,
Спорили весьма речисто
Про пуанты, сталь носка...
Возле них вел спор упрямо
С фраком вышитый мундир.
-- Устарел балет! но драма...
-- Да, Шекспир!.. Ах, что Шекспир!
XXI
О, театр Александрийский,
Где диктаторски царят
Карпов, Гнедич исполинский,
Драматургов славных ряд,
Где Крылов венец лавровый
Получил от мух и муз,
Где освистан с пьесой новой
Эхов пал, придя в конфуз, --
Беллетрист велики Эхов,
Наш Гюи де Мопассан,
Что средь славы и успехов
Получил в кредит свой сан!
Презрим рока вероломство! --
Оправдав надежды вдруг,
Даст шедевр его потомство,
Хоть не он, так сын и внук.
XXII
О, театр Александрийский,
Где артистов гибнет дар,
Где madame Неметти-Линской
Водворен репертуар!
Там, не слушая резонов,
Пустячки порой играл
Наш талантливый Сазонов,
"Первой Мухи" генерал.
Там, преклонных лет не выдав,
Также Савина мила,
И с Мичуриной Давыдов
Не творят добра и зла.
Там давно по воле неба
Превосходно заменен
Исправлявшим должность Феба
Аполлонским--Аполлон.
XXIII
Драматический в столице
Есть еще Theatre Michel.
Там на перце и горчице
Пьес французских вермишель.
Хороша артистка эта,
Хороша артистка та,
Но едва ли нимф балета
Превосходит Бадетта.
Есть театр -- литературно-
Артистический театр.
Там Яворской плещут бурно,
В Холмской прелесть Клеопатр.
Там ростановская пьеса,
В черном фраке Кор-де-Ляс,
И Суворин гром Зевеса
Там рукою мощной тряс.
XXIV
Есть легенда. По столице,
Бросив здания фронтон,
В театральной колеснице
Ночью ездит Аполлон.
Ездит Феб, зовет и свищет,
И напрасно кличет муз,
И напрасно драму ищет,
Приходя совсем в конфуз.
Наконец, сломавши спицу
В захромавшем колесе,
Он сажает в колесницу
Отеро в нагой красе.
-- Что ж! Не муза -- все же дама!
Говорит, смеясь, плут он
И к Кюба увозит прямо
Прозерпину, как Плутон.
XXV
Нашу оперу ценю я.
Вот Чернов де Корневилль,
Вот и Долина -- статуя...
Кто с ней? Тартаков, не вы ль,
Наш певец ерусалимский?
Но, хваленье небесам,
Корсаков наш -- прямо Римский,
А Кюи -- тот Цезарь сам!
Вдохновенные кучкисты
Совершили ряд побед,
Наши дивы голосисты,
И в певцах не вижу бед.
Будем петь, пока поется!
У меня же скверный слух
И нередко мне сдается
Вместо Фигнера -- петух!
XXVI
О, Медея! Всех растрогав,
Пой под звуки лир, цевниц!..
Пение любил Сварогов
И особенно -- певиц.
Нравились ему дуэты.
Говорил шутливо он:
"Если бы морально это,
Я б хотел иметь двух жен.
Двух: контральто и сопрано,
И, конечно, в цвете лет.
Хорошо под фортепьяно
Слушать дома их дуэт.
Та блондинка, та брюнетка,
Роль Амнерис и Аид...
Но концерт такой нередко
Для семьи -- совсем Аид!
XXVII
Но в театр вернемся. В позе
Скучной Дмитрий там стоял,
И гремел в апофеозе
Заключительный финал.
Дмитрий уж одеться вышел,
Вдруг, настигнутый судьбой,
Быстрые шаги услышал
В коридоре за собой.
Ручка женская в перчатке
На плечо легла ему...
От предчувствия, догадки,
Сам не зная почему,
Дмитрий вздрогнул... В самом деле,
Точно, Нина! Как бледна!
Нервно, с легкой дрожью в теле,
В мех свой куталась она.
XXVIII
-- Что ты? -- Тише, ради Бога!
Я должна предупредить...
