Знал искусство, метил в цель,
Но считал, весьма резонно,
Он нелепостью дуэль.
Глупо с гневным командором,
Шпагу взяв, идти на рать,
Заниматься важным вздором
И комедии играть.
В наше время, без сомненья,
Вряд ли людям по душе
Скорострельные решенья
По системе Лефоше.
Пусть нам сердце обманули,
Пусть крик мести нашей дик, --
Отливать такие пули
Дмитрий вовсе не привык.
III
Но не числясь меж педантов
Убеждений и идей,
Дмитрий тут же секундантов
Порешил найти скорей.
Муж в обиде и, что главно,
Вызов сделан, будет бой...
-- Это выйдет презабавно! -
Рассуждал он сам с собой.
Ах, на всем рука Господня
В дни веселья, в море бед!
Все ж он должен был сегодня
Посетить один обед.
Там с профессором ученым
Либерал был, юдофил,
И обед "оппозиционным"
Наречен шутливо был
IV
Каждый месяц у Контана
В предначертанные дни
Мирно кушать "лабардана"
Собиралися они.
Журналисты и поэты,
Всех наук профессора,
Наши Бокли и Гамбетты,
Люди мысли и пера.
Защищая "взгляды" хором,
"Высоко держа свой стяг",
За обеденным прибором,
Заседал ареопаг, --
Patres, senes нашей прессы,
Юбиляров древний ряд,
И меж них, с умом повесы,
Дмитрий, наш Алкивиад.
V
Всюду лысины и фраки,
Фестивальный вид у всех, --
У татар-лакеев паки,
Если вспомнить их не грех.
В зале стол стоял глаголем
Меж растений и цветов,
И сверкающий консолем
Стол закусок был готов.
Был, конечно, бри тут старый,
Сиг, которым Русь горда,
Исполинские омары
Украшали глыбу льда.
Был с икрой амброзиальной
Нектар водок всех сортов, --
Стол Лукулла идеальный,
На Олимпе пир богов.
VI
Там Зевес редиску кушал,
Взяв тартинку, Посейдон
Между тем Гефеста слушал, --
Говорил о курсах он.
Там Гермес из журналистов,
Взяв тарелочку груздей,
Осуждал нео-марксистов,
Разбирая смысл идей.
Вкус хвалю я олимпийский
Либеральных россиян.
Странно думать, что английской
Горькой предан англоман,
Что, с толпой сроднясь по духу
И любя душой народ,
За столом одну сивуху
Наш народник вечно пьет.
VII
Но пока за стол садятся
И шумят со всех сторон,
Описать вам, может статься,
Петербургский Пантеон, --
Этих славных и маститых
Корифеев наших дней,
Публицистов знаменитых
И ученейших мужей?
Но боюсь, настроив лиру,
Я героев сих воспеть...
Не памфлет и не сатиру
Я пишу, -- узнайте впредь!
Чужд коварной эпиграммы
Я в невинности души,
И шутя играю гаммы,
Струны трогая в тиши.
VIII
Вот Европы скучный Вестник,
Наш корректный публицист,
Мысли западной прелестник
И ее панегирист.
Позабыв "quod licet Iovi"
И чего не должен бык,
Он Европу, полн любови,
Рад похитить хоть на миг.
Вот другой -- мудрее ста сов
И в премудрости сугуб
Громогласный критик С--ов.
Он велик, -- велик, как дуб.
Дуб друидов, дуб Мамврийский
Что пред ним по красоте?
Ах, цвети, наш дуб российский,
И расти на высоте.
IХ
Вот, с Брандесом сходен мало
И совсем не новый Тэн, --
Критик дамского журнала,
У журнала дамский трэн.
Декадент в ермолке, важный
Философский лапсердак.
Рядом с ним мудрец присяжный,
Воробьев, -- аскет и маг.
Quid est veritas, философ?--
Veritas in vino est.
Пусть же мудрый без вопросов
Пьет вино и шницель ест.
Лучше всякого витии
Доказал ты сам, что нет
Философии в России,
Наш философ и поэт!
X
Лейзера родил гафн Мошка,
Лейзер--Тозеля, а он,
"Философии немножко"
Написав, как Соломон,
С Мельпоменой светлокудрой
Незаконно прижил "Дочь".
Это наш Натан Немудрый,
И маркиз О'Квич точь-в-точь.
Милословский -- критик хмурый.
Пишет он весьма остро,
И невинные Амуры
Подают ему перо.
Нежно дамам куры строя,
Был со Спенсером он строг,
Но барана за героя*
Принял наш социолог.
__________________
*) См. сего автора сочинение "Герои и толпа",
стр. 285.
XI
Милословсшй и Гадовский,
Публицистики столпы!
Пусть возвышен Милословский,
Но Гадовский, меж толпы,
Столп столпом воздвигнут прямо,
Монумент, отрада глаз --
Хроматическая "Гамма"
Либеральных звонких фраз.
Перед ними Стабичевский
Слишком низок, толст, тяжел,
Все ж и этот критик Невский
Свой имеет ореол.
Как Морфей, в венце из маков,
Он наводит скучный сон,
Монотонен, одинаков,
Вял, напыщен, углублен!
XII
Вот историк и философ.
Взгромоздил на Оссу он
Исторических вопросов--
Компиляций Пелион.
Русский Бокль, Коко Киреев,
Опершись на горы книг,
Лучезарных эмпиреев
Титанически достиг!
Рядом с ним в ученой тоге
Из Москвы шекспировед.
Сев у храма на пороге,
Поучать он может свет.
Он живет в минувшем веке,
Чуждый трепету сердец, --
С лысым черепом Сенеки
Добродушнейший мудрец.
ХIII
Меж учеными мужами,
Тенью Банко сев за стол,
Мирно хлопает ушами
Вдохновитель их -- осел.
-- Но скажите, кто же это?--
Вид пророческий и взгляд...
-- Два известные поэта
И философа сидят.
Первый учит о символах.
Написал роман он зря:
"Царь-отступник" или "олух
У Небесного Царя".
А второй -- Вилянкин славный.
Гордый взор, надменный вид.
Он мудрец, Спинозе равный,
И певец, как царь Давид.
XIV
Анекдот невинный кстати
Я о нем могу привесть.
Он в одну из наших Патти
Был влюблен -- большая честь!
В грудь бия, он рек ей страстно:
-- Aime-moi, je suis poиte!
-- Ah mon Dieu! поэт прекрасный
Вы в стихах, но в жизни... нет!
С легкой миной встала дива
И поэта к зеркалам
