Из сараюшки вышла женщина с кастрюлькой.

— Подоила я Зорьку, — сказала женщина, — поешьте давайте да гоните козу пастись.

— Мамка, мы веников для Зорьки кучу наломали, а этот вот дяхан нас довез.

— Спасибо вам, — слегка поклонилась женщина Худышкину.

Маринка и Алик шли темной околицей. Девчонка выговаривала Алику:

— Я тебе последний раз говорю — выбирай: или я, или Васька. Если будешь на побегушках у этих крохоборов, ко мне не подходи.

Алька брел рядом с Маринкой, молчал. Да и что ему было сказать.

Вдруг от освещенного окна одного из домов отвалили две фигуры. Выбежали на дорогу и оказались Васькой Слоном и Славиком Марочником.

Алька и Маринка затаились в тени городьбы.

Славик заходился смехом:

— Ой, не могу. Ой, уморил меня этот финтифлюшник. А тряпка-то на шее, ха-ха-ха, ой, не могу. И как это только ты ему не накостылял, Васька, до сих пор не пойму!

Слон уходил хмурым. Сказал только:

— Завтра суббота. Народу будет много. Айболита прихвати. А сейчас пойдем насчет Рыжухи договориться — хлысты мне надо к дороге подтащить.

— Вот видишь, — зашептала Маринка, — опять они на Вихляйке разбойничать собрались.

— Над чем Славик смеялся? Идем посмотрим, — предложил Алька.

Они подкрались к освещенному окну, заглянули в него.

Аркаша сидел за столом, ужинал. С шеи на грудь ниспадала белая салфетка. В правой руке он держал нож, в левой вилку. Ловко шуровал ими в тарелке — мясо разрезал.

Алька сразу же отвалился от завалинки — смех его душил. Действительно, никто из местных ребят ножом и вилкой отродясь не ел и салфеткой не пользовался.

Когда отошли от дома, Маринка сказала:

— Вот уж, действительно, над кем смеетесь? Культурные люди давно так кушают. Лично я ничего смешного не вижу.

Вечно у этой Маринки не как у всех. Вечно она наособицу.

Но Алька не стал возражать. Альке Маринка очень-очень нравилась.

Как ни старался Вадик Шестаков, а за дядей Прокопием угнаться не мог. Тот косил широко, размашисто. У него с двух-трех замахов на целую копешку травы валилось. За дядей Прокопием даже Васька Нестеров косить не успевал. Сначала-то потягался было, да быстро ухайдакался, пошел теперь на родник за холодной водичкой. И сам попьет, и Вадику с дядей Прокопием принесет.

А лесник уже кончил прогон, поставил перед собой литовку и начал ширкать по ней бруском.

Вадик приналег на работу, чтобы догнать дядю Прокопия, чтобы он и ему литовку поправил.

Тут и появился на елани длинный Бородатый.

Вадик его краем глаза сразу приметил. Приметил, но виду не подал, будто не узнал, будто это не ему в тот раз Бородатый рубль за так отдал.

А Бородатый уже рядом. Стоит, смотрит.

Конечно, дядя Прокопий далеко, Васьки и вовсе не видно, но в руках у Вадика литовка, храбрится Вадик:

— Отойди, пятки обрежу!

Бородатый и бровью не повел, а так раздумчиво, как сам с собою, заговорил:

— Я почему тогда с вами связываться не стал? Потому что со мной две свидетельницы были. Чуть чего, они запросто бы раскололись. Я вообще при свидетелях пришивать не имею привычки.

Вадик Шестаков косить перестал.

— А один на один я — запросто, — говорил Бородатый. — Как бы нечаянно руку в карман сунешь, гоп, и готово!

Он выхватил что-то из кармана, в кулаке щелкнула пружина, и обомлевший Вадик увидел нож, длинный и узкий.

— Вот такие, брат, дела, — сказал Бородатый. Снова щелкнул пружиной, и нож исчез.

— Дай-ка я попробую покосить.

Он подошел к Вадику, взял литовку и махнул ею по верху травы. Макушки посыпались в отаву.

— Ниже брать надо, — тихо посоветовал Вадик.

Бородатый размахнулся, и литовка наискось врезалась в землю. Он дернул ее на себя, и лезвие сломалось.

Дядя Прокопий косил, ничего не видел. А вот Васька Слон еще издали заругался:

— Ты зачем, паразит, литовку сломал?

Он подбежал, расплескивая воду из алюминиевого бидончика. Подбежал к чужому парню, но не ударил, а только почему-то дернул за бороду.

Бородатый послушно кивнул головой, и Вадику показалось, даже бекнул по-козлиному.

— Не умеешь, так зачем лезешь? — сердился Васька.

— Я с разрешения, — лепетал Бородатый. — Я с вами подружиться пришел. Послезавтра у меня поход с младшими…

Бородатый лепетал, Васька его не слушал.

Вадик еще в себя не пришел, ему все нож виделся, длинный и узкий.

— Пентюх ты, — сказал Васька Бородатому. — Вот сдохнут у тебя родители, че делать будешь? Что жрать?

— Я на тот год десятый класс окончу, я поступлю… — еле слышно шелестел Бородатый. — И, в конце концов, необязательно уметь косить… И не умрут у меня папа с мамой, они в группе здоровья занимаются.

Наконец-то пришел в себя Вадик Шестаков:

— Вася! Берегись, Вася! У него нож в кармане!

— Чего? — Слон развернулся к Бородатому.

А тот, высоко вскидывая ноги, помчался к мелькавшей вдали Вихляйке.

Васька посмотрел на Вадика.

Тот божился:

— Сам видел складень. Длинный-предлинный, острый-преострый. Он говорит, им без свидетелей убивает.

Васька Слон рассмеялся.

Уже попили чаю, уже братья-разбойники и другие дети спали, а Худышкин все еще сидел за кухонным столом, разговаривал с Феклой Нестеровой.

— Непутевая я, — сокрушалась женщина. — Ведь сорок лет не за горами, а все как девчонка. Верю каждому зверю.

— Ничего, Феня, — как мог, утешал Худышкин. — Вы женщина очень даже красивая и добрая, как я понял. Вы еще выйдете замуж.

Феня усмехнулась.

— Дура я, вот кто. Ну зачем мне такая орава? Ведь вздохнуть некогда. Конечно, государство помогает, но… и дров надо, и сена для козы. А крыша? И завалинка вон вся осыпалась. У людей-то цементные завалинки сделаны. Ладно Васька подрос, большой уже мужик — на нем все и держится. А уж убирать-подметать на разъезде мне все помогают.

— Ну вот видите, — улыбнулся Худышкин и погладил рукой лысину, — не так уж это плохо, когда много детей. Только вот назвали вы их как-то…

— А я красивше хотела. Самую меня Феклой зовут — ну насмешка прямо. А ребят-то. По документам вот Эльдар, а зовут все его Захаром, Ромула — Ромкой, Романом зовут, Базиля — Васькой, Рема — совсем нехорошо — Ремок, а Изольдочка еще маленькая.

Стукнула дверь в сенях, и на пороге дома возник Васька Слон. Он хмуро глянул на Худышкина. Пробурчал:

— Лысых нам только не хватало.

Худышкин сразу засобирался домой.

— Заходите как-нибудь, Николай Иванович, — приглашала хозяйка.

— Ладно, — пообещал Худышкин, — приду.

До крыльца его проводил Васька. Сказал на прощанье, как маленькому:

— Не вздумай сюда заглядывать. — И захлопнул дверь.

Электричка постояла на Васиной Поляне всего с минуту, а народу успело выйти — темным-темно. Первой к речке выкатилась ватага мальчишек, затем начали спускаться взрослые.

Васька Слон и Вадик Марочник стояли под осокорем над самым обрывом.

— Где Айболит? — зло спросил Васька.

— С этими он, Маринкой и Аркашкой…

— А, без него справимся, — махнул рукой Вадик и закричал вдруг проходящим мимо горожанам: — Смертельный номер! Кто хочет увидеть смертельный номер в исполнении известного чемпиона Василия Нестерова?

А Васька уже держался за палку, привязанную к вершине тополя.

— Смертельный номер! — надсажался Вадик. — За просмотр всего двадцать копеек! Билеты на руки не выдаются!

Трое подвыпивших мужиков с авоськами кинули двадцатчики Вадьке. Их тянули бабы:

— Нашли на кого смотреть, идемте, раз отдыхать приехали.

Мужики упирались:

— Поглядим, чем местная пацанва промышляет. Сами такими были.

— Так вы с голодухи выкобенивались, а эти…

Откуда-то Алька Айболит выплыл. Медленно шел, как во сне. Подошел к Ваське, взял палку и немедля оттолкнулся от обрыва.