Началось легкое обледенение. Где-то близко высокий берег. Во избежание неприятной встречи с ним пришлось продолжать снижение по прямой на юг, подальше от берегов.

Все эти манипуляции не могли пройти незамеченными для наших пассажиров. Вячеслав Михайлович Молотов отложил книгу, которую читал на протяжении всего пути, и спросил:

- Чем вызваны такие сложные эволюции самолета и к чему следует готовиться пассажирам?

- Полагаю, что через полчаса пассажиры смогут обедать в Исландии, - ответил командир и добавил: - Снижаться в горах немного хуже, чем над морем.

На высоте пятисот метров мы увидели высокие белые гребни, а спустившись на сто метров, мы оказались уже под облаками.

Под нами был седой океан. На севере показался южный берег Исландии, ледники которого терялись в облаках.

С приближении к месту назначения необычайно оживился мистер Кемпбелл. Через каждые пять минут он подавал штурманам совершенно ненужные в это время радиопеленги и торжествующе улыбался при этом, показывая большой палец. Он был доволен собой и явно приписывал себе успех полета.

Неподалеку от берета нас встретили два истребителя «Аэрокобра». Истребители пристроились по бортам нашего самолета, совершенно не соблюдая необходимой дистанции. Никакие наши сигналы не помогли, и истребители шли буквально впритирку к бортам нашего самолета.

Так с присосавшимися истребителями мы и подошли к аэродрому, рельефно выделявшемуся на однообразно серой местности. [30]

Аэродром был достаточно велик, посадка не вызвала опасений, и мы сели прямо с курса.

Итак, мы пролетели без происшествий и осложнений еще 1590 километров пути. Нас встретил холодный пронизывающий ветер. Чувствовалось дыхание Арктики.

В Исландии

Группа офицеров во главе с полковником встретила наших пассажиров. Солдаты и младшие командиры большой группой стояли в стороне. Чувствовалось, что мы прибыли на военный аэродром.

Кинооператор и фотограф, тоже военные, со всех сторон снимали церемонию встречи.

В офицерской столовой были сервированы столы. В дружеской беседе обед прошел быстро и незаметно. После обеда инженеры и стрелки отправились к самолету, радисты на радиостанцию, а штурманы с летчиками - на метеостанцию, «торговаться» с синоптиками.

Метео- синоптическая станция здесь оказалась беднее, чем на предыдущем аэродроме, но принцип обслуживания самолетов тот же. Те же синие папки с картами, те же листы с характеристикой погоды, отпечатанные на машинке.

Синоптики охладили нас с первых же слов. Оказалось, что уже более полусуток нет связи с Америкой, и когда она будет налажена - неизвестно.

Любезный синоптик посоветовал нам пойти отдохнуть, обещая немедленно сообщить, когда будет восстановлена связь.

Отдыхать не хотелось, полет нас не утомил. Зашли в штаб аэродрома и там достали все недостающие нам сведения. Узнали, что от Исландии до Вашингтона основными средствами радионавигации [31] будут для нас радиомаяки. Последний радиопеленгатор в Исландии может нас проводить на расстояние до 500 километров.

На аэродроме было шумно: то взлетали, то садились самолеты: аэродром этот является базой для разведчиков подводных лодок.

Военный городок возле аэродрома состоит из многочисленных густо наставленных домиков из гофрированного железа. Каждый домик похож на большую цистерну, разрезанную в длину пополам.

Вечером перед ужином в одном из таких домиков, в местном театре, нам в течение двух часов демонстрировали кинокартину. Все это время на экране беспрерывно стреляли, пели, целовались, танцовали, скакали, снова стреляли.

Вечером в столовой за ужином офицеры в выутюженных костюмах, начищенных ботинках усиленно угощали нас неизменным виски с содой, обменивались с нами сувенирами и расспрашивали нас о событиях на фронте. Летный состав здесь тоже многонационален: американцы, канадцы, англичане, шотландцы, поляки, чехи, словаки.

Близость острова к Полярному кругу сказывалась во время нашего пребывания здесь в том, что не было ночи. Солнце едва скроется за горизонт и сейчас же снова восходит почти на севере.

В порту большое оживление. Много судов всяких типов и размеров, от больших океанских пароходов до рыбачьих ботов. Есть военные патрульные корабли. Непрерывно гудят гудки, одни суда уходят, другие приходят. На мысах и островах мигают маяки.

* * *

К ночи радиосвязь с Америкой была восстановлена, но оттуда сообщили, что погода нелетная. Вылет пришлось отставить. [32]

На следующий день на синоптической станции мы несколько раз подолгу совещались с дежурным синоптиком, выясняли обстановку. Аэродром имеет хорошую радиосвязь с Англией, Гренландией, хуже как раз с Канадой, которая нас больше всего интересовала.

Для переговоров с синоптиком нам дали переводчика. Длинный, бородатый, с синим носом, в потертой морской форме, он называл себя то художником, то капитаном.

Обычно являясь к синоптику вместе с нами, капитан начинал разговор по-английски. Синоптик долго и подробно объяснял ему обстановку, демонстрируя все на карте. Нам, не знающим языка, но знакомым с синоптикой, было понятно все, но капитан, не знакомый с синоптикой, не мог запомнить все термины и переводил обычно так:

- Погода паршивая, облака острые и длинные, ветер большой, туман густой, лететь не надо, а лучше пойдем пить виски!

После каждого нашего возвращения от синоптиков Вячеслав Михайлович требовал от нас подробного отчета и планов на ближайшее время.

Всех пассажиров беспокоила вынужденная задержка. Все уже усвоили основные метеорологические термины, знали, что такое нелетная погода и что такое непрохождение.

Вдруг совершенно неожиданно заштилело. Ветер, дувший в течение двух суток в одном направлении, внезапно стих, и ветроуказатель бессильно повис. Для такого нагруженного корабля, как наш, это сильно осложняло взлет. Но вопрос был решен: летим.

Подсчитали горючее. Инженерный запас - одна тонна - «на всякий случай» был слит.

Была полночь, а светло как на закате солнца. Оживленные, повеселевшие пассажиры натягивали [33] на себя меховые комбинезоны и унты. Мы все уже были давно одеты, докуривали сигареты, готовые занять свои рабочие места. Собралось много провожающих. Командир самолета на автомобиле объехал весь аэродром, выбирая направление взлета. Потом он вернулся к самолету и, не отрывая глаз, смотрел на ветроуказатель, не покажет ли он хоть какой-нибудь ветришко. Но обессиленный ветроуказатель вяло вертелся вокруг мачты.

Пассажиры стояли отдельной группой и оживленно беседовали в ожидании команды «занять места». Они не знали о переживаниях пилотов. После двух удачных перелетов они верили в машину и экипаж.

И пилоты и штурманы впервые позавидовали пассажирам. А Пусеп все стоял и смотрел на указатель ветра, не в силах оторвать от него глаз и не в состоянии сдвинуться с места.

По обеим сторонам стартовой дорожки на всю ее длину густо стояли самолеты-разведчики, истребители, бомбардировщики, оставляя узкий коридор для взлета. Убрать самолеты подальше от старта было некуда, предстояло еще одно затруднение. Надежд на скорое усиление ветра не было. Можно было только снова отложить вылет. Медленно, не спеша Пусеп начал застегивать парашютные ремни. Экипаж и пассажиры без слов поняли движение командира, быстро затоптали недокуренные сигареты и заняли свои места.

Запущены и прогреты моторы. Самолет медленно сдвинулся с места, подрулил в самый конец площадки и развернулся так, что заднее колесо оказалось за бетоном. Для взлета использовался каждый метр взлетной дорожки. [34]

- Ну, пошли! - сказал пилот и, взглянув в последний раз с укоризной на ветроуказатель, дал моторам полный газ.

Самолет тяжело, лениво сдвинулся и, медленно ускоряя разбег, ровно пошел по бетонной дорожке между двух плотных рядов самолетов, под горку в сторону залива.