- Штурманы, какая путевая скорость и через сколько времени будет линия фронта? - спрашивает Пусеп.
- Путевая скорость 500 километров в час. На линии фронта будем через час, - ответил я.
- Добре. Высоты больше не будем набирать, кислороду маловато, да с такой скоростью нас и на этой высоте никакая собака не догонит.
Центральный башенный пушкарь передает по телефону вопрос Вячеслава Михайловича: «Через сколько времени будем в Москве?
Отвечаю: «Передайте, что в Москве будем через два часа».
И снова тишина, напряженная работа тех, кто занят, и напряженное ожидание тех, кто вынужден ничего не делать.
Радисты сообщили принятое по радио приказание командования: «Линию фронта пролетать на максимальной высоте».
- Вижу линию фронта! - воскликнул Пусеп.
Эта весть быстро разнеслась по всему кораблю, и все свободные от вахты люди еще напряженнее стали смотреть на страшную землю. Нужен был наметанный глаз Пусепа, чтобы на сотню километров увидеть впереди пожары на линии фронта.
Время идет очень медленно. Еще медленнее плывет под нами земля, и на большой высоте кажется, что самолет повис неподвижно. Проверяю запись в бортжурнале, рассчитываю на карте и на линейке и получаю ту же путевую скорость, равную 500 километров в час. [92]
Вот и линия фронта, скупо обозначенная редкими большими пожарами, дым от которых стелется на восток. Ни пламени от пожаров, ни орудийных вспышек, ни огненной трассы, ни ракет и разрывов, всего того, чем богата линия фронта в темную ночь, - сейчас с большой высоты при ярком утреннем солнце не видно.
Летчики покрутили вправо маленькую ручку на автопилоте с надписью «снижение», и самолет, наклонив нос, пошел со снижением, отчего путевая скорость еще больше увеличилась.
Радисты передали радиограмму: «Миновали линию фронта». В ответ на эту радиограмму радисты приняли приказание: «Посадку произвести на центральном Московском аэродроме».
- Штурманы, рассчитывайте курс на Москву, - кричит Пусеп.
- Есть, рассчитывать на Москву, - так же громко отвечаю я.
Много ли человеку надо? Сколько волнений, переживаний, какая напряженная тишина в корабле была всю ночь. И вот пролетели линию франта, заговорили о посадке, и как будто ничего этого и не было. Голоса бодрые и громкие. Лица веселые. Работа пошла легко и свободно. Послышались шутки, смех.
Высота 4000 метров, сняты до чортиков надоевшие, пропотевшие и заиндевевшие кислородные маски.
- Взять вправо 20 градусов, - подаю команду летчикам.
- Есть 20 вправо, - отвечает пилот, доворачивая самолет.
- Идем прямо на Калининский аэродром, - докладывает носовой стрелок.
- Приготовить ракеты, - командует Пусеп. [93]
Высота 2000 метров, температура 0, почти тепло. Проплывает под крылом Волга. Остается слева Московское море, и мы прямо через Клин идем вдоль Октябрьской железной дороги. Пассажиры снимают меховое обмундирование и унты, в самолете становится жарко.
Вячеслав Михайлович Молотов захлопнул книгу и, отложив ее в сторону, стал сношать летное меховое обмундирование.
Высота 500 метров, слегка подбалтывает, под нами паровоз, сильно пыхтя густым белым дымом, тащит длинный товарный состав по Октябрьской дороге в сторону Ленинграда.
Вот и Москва, наша родная. Вот мы и дома.
Низка проходим над Петровским дворцом и с затихшими моторами мягко касаемся аэродрома и катимся по бетонной дорожке.
Рулим по мягкой зеленой траве и, остановившись у группы людей и автомашин, выключаем моторы. В ушах гудит и звенит.
Волнуясь, не попадая ногами на ступеньки лестницы, выходим и экипажем выстраиваемся у самолета.
Командир самолета, он же первый летчик, майор Пусеп, отделившись от строя, подходит к командующему Авиацией Дальнего Действия генерал-лейтенанту авиации Голованову и, приложив руку к шлему, докладывает:
- Товарищ генерал-лейтенант авиации, ваше задание выполнено.
Командующий пожимает руки всем членам экипажа, поздравляет с благополучным прилетом и благодарит экипаж за блестяще выполненный рейс.
Большая группа встречающих, здороваясь с пассажирами и с экипажем, смешала наш строй. И вообще все смешалось. [94]
Вячеслав Михайлович разыскивал всех членов экипажа, пожимал нам руки и благодарил за удачный перелет.
На опустевшем корабле мы быстро долетели до своего родного аэродрома, а на следующий день наш экипаж на том же самолете приступил к выполнению нового задания - бомбардировке глубокого тыла противника.
This file was created
with BookDesigner program
[email protected]
26.09.2015
