- Ну, уж если на то пошло, придется сказать. Так вот, на-днях полетите в Англию, а оттуда возможно и дальше на запад. Больше сказать ничего не могу, завтра все уточним, а сегодня марш спать.

- Товарищ полковник, разрешите еще один вопрос: в Англию полетим через Берлин? - спросил я.

- Это зачем же вам понадобился Берлин?

- Да чтобы по пути парочку бомб потяжелее сбросить.

- Нет, товарищи, на этот раз полетите без бомб и подальше от Берлина. Ну, все, спокойной ночи!

И повернув лицом к двери, полковник выпроводил меня из кабинета.

Выдержки хватило только на дневной отдых. Вечером того же дня почти все члены экипажа, крадучись, разными путями пришли к своему кораблю. Там были и бортмеханики Золотарев и Дмитриев, сейчас же деятельно взявшиеся за подготовку корабля к полету, и два наших лучших радиста, Муханов и Низовцев, приступившие к установке на самолете дополнительных антенн и приспособлению к ним антиобледенителей. Воздушные стрелки чистили и смазывали свое оружие, набивали патронами звенья.

Летчики Пусеп и Обухов, заняв свои пилотские места, давали указания о подгонке педалей, советовали, как лучше сделать освещение приборов и затемнение кабины на случай, если бы самолет попал в лучи прожекторного света.

Вторым штурманом был назначен Сергей Михайлович Романов. Вместе с ним мы ориентировочно наметили план своей штурманской подготовки. [9]

Не знаю, спали ли хоть немного наши борттехники, работа кипела у нашего самолета и поздней ночью.

Залатаны и закрашены дырки на плоскостях, следы нашего последнего боевого полета. Проверены и отремонтированы все четыре мотора. Обновлены некоторые приборы. Самолет ощетинился новыми антеннами. Проверены компасы, авиасекстанты, навигационные приборы и радиополукомпас. В задней большой кабине установлены кислородные баллоны.

Техническая комиссия под председательством генерал-майора Маркова тщательно осмотрела корабль и моторы и пришла к заключению, что все подготовлено к полету.

Наконец экипаж получил задание.

Лететь надо в Англию и оттуда через океан в Америку, в Вашингтон. Обратный полет по тому же маршруту.

Майский теплый, тихий вечер. Большой красный шар солнца опускается к горизонту. Тяжелые четырехмоторные самолеты, выруливая со своих стоянок, поднимают пыль, наполняют весенний воздух мощным гулом и, разбежавшись по бетонной дорожке, отрываются от аэродрома, один за другим уходят на запад, в сторону огненного шара.

С завистью наблюдаю привычную картину взлета тяжелых кораблей, а потом долго смотрю в ту сторону, куда они скрылись.

Улеглась пыль. На аэродроме стала тихо и пусто. Только у опушки леса, раскинув могучие крылья, одиноко стоит наш корабль.

Наступил и наш черед: к самолету подошел трактор и, взяв его на буксир, потащил на взлетную полосу. Поставив корабль на бетон в направлении взлета, трактор, волоча за собой толстый стальной трос, ушел в другой конец аэродрома. [10]

В стороне, на зеленой траве, члены экипажа не спеша натягивали на себя летное обмундирование.

Вдали, на дороге, выходящей из соснового леса, блестя в лучах заходящего солнца, показались легковые автомобили.

Среди приехавших мы сразу узнали командующего авиацией дальнего действия генерал-лейтенанта Голованова и рядом с ним, к своему удивлению, Вячеслава Михайловича Молотова.

«Провожать, наверное, кого-нибудь приехал, - подумал я. - Но кто же наши пассажиры?»

Генерал- лейтенант Голованов, приняв рапорт от командира самолета, подозвал к себе обоих штурманов и всех троих представил товарищу Молотову.

- Прошу, Вячеслав Михайлович, познакомиться: командир самолета Пусеп, штурманы Штепенко и Романов.

- Очень приятно, - здороваясь с нами, сказал товарищ Молотов. - Выходит, я теперь перешел в их распоряжение?

- Да, выходит так, Вячеслав Михайлович. Распоряжаться они все умеют, и насчет доставки можете не беспокоиться.

Так вот кто наш пассажир!

- Ну, как вы себя чувствуете? - спросил нас Голованов, показывая взглядом на товарища Молотова, натягивающего на неги меховые сапоги.

- Немного дрожь прибирает, - откровенно сказал я.

- Ничего, пройдет. Моторы запустите, займете свои места, и от дрожи и следа не останется. А главное, мой вам совет, не горячитесь, не спешите, делайте все спокойно. Словом, летите так, как всегда летали.

Пассажиры и члены экипажа стали занимать места в самолете. Полковник Лебедев не пожимал [11] нам рук на прощанье и не пустил к самолету никого из любителей рукопожатий, даже вездесущих фотографов. Будучи старым авиационным работником, он знал, как неприятно летчикам, когда провожающие крепкими пожатиями, поцелуями и щелканием фотоаппаратов подчеркивают опасность и сложность предстоящего полета.

В 18 часов 40 минут тяжело нагруженная машина оторвалась от земли. Она с трудом набирала высоту. До Загорска за полчаса поднялась на 1500 метров.

Загорск был исходным пунктом нашего маршрута и последним контрольным ориентиром, просматривающимся с воздуха. Отсюда наш корабль лег на свой основной курс - на запад.

Нам предстояло пересечь три грозовых фронта и четвертый фронт - военный. На всем пути предполагался сильный встречный ветер.

Погода внушала опасения. Корабль зарылся в тучи. То и дело в тяжелых, мрачных нагромождениях грозовых туч вспыхивали ослепительные молнии. Это вынуждало летчиков все время ломать курс. Корабль упорно пробивался сквозь облака вверх, к чистому небу. Но отдельные кучевые и дождевые облака поднимались настолько высоко, что нечего было и думать перескочить через них. Эти облака приходилось пробивать.

Весь путь от Загорска до Калинина прошел в ожесточенной борьбе с враждебными силами природы. Грозовые разряды обрушились на корабль. Потрясающие раскаты грома заглушали могучий рев четырех наших моторов. Стрелки компасов плясали и кружились на 360 градусов. То справа, то слева, то впереди по курсу, а то и вовсе около корабля молнии пронизывали гигантские облачные горы. [12]

Штурманы не успевали давать летчикам новые курсы для обхода облаков. Пришлось ограничиться такой формулой:

- Обходите облака с любой стороны. Держите только общее направление на запад.

Летчики, обычно иронически относящиеся к мелочной, как им кажется, опеке штурманов, тут забеспокоились, стали то и дело проверять себя:

- Ну, как, штурманы, хорош курс?

Наконец, забравшись на высоту 6000 метров, мы вырвались из холодного фронта с его мощными тучами и грозами. Вверху расстилалось ясное звездное небо. Мы вздохнули с облегчением и принялись за астрономию. По высоте Полярной звезды определили широту, по высоте звезды Вега - долготу. Астрономические измерения проконтролировали по радиомаяку и радиопеленгатору и отметили на карте наше расчетное место.

Мы были над линией фронта. Она обозначалась в окнах облаков редкими артиллерийскими вспышками, ракетами и несколькими пожарами.

Встречный ветер, силою до ста километров в час, затруднял полет. Корабль, медленно набирая высоту, шел на запад со скоростью 250 километров в час. Где-то впереди нас ожидал теплый фронт с высокой облачностью. А пока под нами проплывали низкие рваные облака.

За Осташковым, слева от нашего курса, вдруг засветилось несколько прожекторов. По облакам заметались белые, круглые пятна. В разрывы туч изредка прорывался длинный сверкающий сноп света.

В районе Пскова около десятка прожекторов справа от нас долго шарили по облакам, пытаясь обнаружить наш самолет. Но плотная облачность надежно охраняла нас. [13]

Над Балтийским морем мы перескочили облачность на высоте 7800 метров, задевая выпускной антенной за верхний край густых облаков. Под самолетом быстро несся назад ровный слой облачности, и от этого; казалось, что скорость нашего полета неизмеримо возросла.

Высокая облачность простиралась только над Балтийским морем. Дальше на запад висели низкие, слоистые облака.

Обычная вещь - освещенный город - сейчас производит впечатление чего-то необычайного. Справа от линии нашего полета, над Швецией, единственной незатемненной страной в Европе, казалось, пылает океан электрического света.