На следующий день, девятого ноября, в засаду двинулась русско-сербская группа — трое русских добровольцев и четыре серба. Вместе с Асом, Игорем и Андреем Нименко пошли два черногорца — братья Чаруги. Старший Чаруга коренастый крепыш, скроенный по-крестьянски. Младший — голубоглазый денди, свободно говоривший по-английски. А с ними — маленький Маркена, отлично знавший русский, и тихий паренек Остое, шофер по профессии.

Они притаились по обеим сторонам оврага: русские — на одной, сербы — на другой. Если колонна пойдет со стороны русских, то первыми открывают огонь сербы, когда она подойдет к ним. И наоборот, бой начинают добровольцы, если мусульмане пойдут со стороны сербов.

Андрея, долго лежавшего на холодной земле, подвел мочевой пузырь стало невмоготу. Он встал, но Ас шикнул на него, и оба стали писать с колена. И тут после нескольких часов ожидания появились мусульмане. Бойцы с незастегнутыми ширинками упали. Мусульмане шли по дну оврага, какой-то десяток метров разделял их и залегших русских бойцов. Те видели лишь головы людей да лошадей. Если бы враги смотрели по сторонам, они наверняка заметили торчащий из кустов ствол с тромблоном.

Вторым сюрпризом было их количество — от Горажд на Сребреницу шло не менее восьмидесяти бойцов и целый караван с оружием.

В тот момент у русских были лишь наступательные гранаты с пластмассовыми корпусами, разрыв которых давал больше шуму, чем пользы. Тромблоны же встают на боевой взвод только пролетев метров пятнадцать расстояние было слишком малым. Карты выпали не в пользу разведгруппы. Мусульмане шли со стороны русских, поэтому Ас молил Бога, чтобы сербы не открыли огонь. Но те также взвесили «за» и «против» и огонь не открыли. Колонна прошла мимо.

После возвращения на базу, в Вишеграде у Аса состоялся неприятный разговор с Лукой Драгишевичем, который был недоволен итогом засады и намекнул, что за невыполнение приказа у них расстреливают. Ас ему что-то наговорил в ответ.

На следующий день несколько десятков сербов, зная где и как шла колонна, сделала засаду в том же месте. Возвращавшаяся из Сребреницы колонна была перехвачена. В скоротечном бою пало человек шесть мусульман и четыре лошади. Окрыленные успехом, сербы и на следующий день залегли в том же месте. Но «турки» не стали больше наступать те же грабли. Взятые ими собаки почувстововали чужаков. Мусульмане атаковали сербов с вершины горы. Убитых не было, но многие сербы вышли из боя ранеными. Они еще дешево отделались: война шаблонов не терпит. У противника ведь тоже голова на плечах.

Шла середина ноября. Дни прожигали в безрезультатных засадах, прочесываниях, разведках и перестрелках под Закорстницей.

Четырнадцатого ноября русские и сербы захватили хутор, лежавший у подножия Видовой горы.

Подойдя к хутору и увидев на открытом пространстве мусульман, сербы оказались к атаке не готовыми. Когда они собрались, удачный момент оказался упущен. Андрей подполз достаточно близко и метров с двадцати застрелил вражеского бойца. Ас срезал кого-то с портфелем из СВД метров со ста — ста пятидесяти.

Затем сербы выбили мусульман из домов за Видовой горой.

Сима Краюшник, бывший военнослужащий Французского Иностранного легиона, длинный бородатый серб, поражал русских своим боевым мастерством и выводил всех из себя игрой на свирели. В том бою он застрелил двух или трех мусульманских бойцов. Русские вместе с ударным сербским отрядом обошли населенный пункт. Сербы залегли, а затем подошедшие ближе русские открыли огонь из гранатометов и тромблонами.

…Прицелившись, доброволец выпустил заряд из «Золи» в дом, где засели бойцы противника. Ожег себе щеку. Казалось, что мина не взрывается секунды три — и вот… Домик складывается как карточный… Потом сербы сообщили, что там уничтожено четверо. Хутор разрушили, и он совершенно обезлюдел.

Через пару дней Тимофея Байрашева исключили из отряда за нежелание воевать. Провалявшись на кровати несколько недель, он уехал в Россию. В отряде осталось три бойца (Ас, Игорь, Нименко). Валерий Быков все еще лежал в госпитале.

Зато девятнадцатого ноября прибыла целая группа ветеранов приднестровских Дубоссар. А среди них Валерий Гаврилин, бывший лейтенант милиции Миша Почуев и Игорь Козак. Команда была сыграна и лидером в ней был Миша. Все они прекрасно знали друг друга, прошли огонь и воду, а Козак даже был женат на сестре Почуева. Валерий Гаврилин, больше известный как Крендель, красовался с медалью «За оборону Белого Дома», полученной в августе 1991. Крендель — уроженец Гродно, окончил экономический факультет Ленинградского Университета, затем учился в аспирантуре в Москве. За медаль ему потом доставалось, а он в шутку оправдывался: «Простите, маленький был, ничего не помню…» Михаил Почуев, имея сторонников, стал претендовать на лидерство в отряде.

Четыре дня спустя появились еще трое — Саша Кравченко, Мартын и Василий.

Маленький, рано поседевший Мартын посмотрев на Аса, воскликнул: — А я тебя помню! И твой бэтээр номер триста семьдесят пять! Ты у нас черешню воровал!

— Ну, так вы ж были героями тыла, а мы героями фронта. Все справедливо.

— Да мы не в обиде. — Мартын попал летом в ополчение и охранял мост через Днестр у Кицкан. В дело они тогда не попали. Сердобольные женщины носили снедь, но в самое пекло они не совались, поэтому деликатесы доставались охранению, а тэсэошники, отходя на время в тыл, любили «делиться едой». Тут в Боснии, Мартын вскоре подружился с Нименко, они составили пулеметный расчет.

Василий, с которым Мартын приехал в Боснию, сорокалетний москвич, которого соседи по коммуналке выживали из комнаты, имел очень острое зрение и мог поспорить в точности с полевым биноклем. Впочем, природный снайперский прицел был вмонтирован и в глаз позже прибывшего Петра Малышева. Саша Кравченко приехал из одного русского города северного Казахстана — или точнее, Южной Сибири, ныне входящей в Казахстан.

В предпоследний день осени прибыли два казака, Илья и Андрей. «Илья» вообще-то был Юрием, а такую оригинальную кличку ветеран боев в Сербской Краине получил за свое внешнее (и не только) сходство с Ильей Муромцем. Опытные бойцы, эти двое воевали хорошо, но позже выяснилось, что они приехали как своеобразный залог за деньги, которые сербы отправили в Россию для переброски казаков в Боснию.

А в общем горсточка русских добровольцев уже стала боевым отрядом. Наши приняли своеобразный кодекс чести в этой войне. Не принимали участия в чистках местности от несербского населения, не истязали и не расстреливали пленных. Но можно понять тех, кто видел сербскую девочку, к ступням которой прибиты подковы — есть ненависть, разрывающая душу.

Русский убивает врага, но не тронет женщину, старика или ребенка. А что показали кошмарные конфликты после распада страны? Румыны (молдаване) расстреливали выпускной класс в Бендерах. Закавказье увлекалось отрезанием половых органов и расчленением еще живых людей, там бывало вспарывали животы женщинам. Что-то похожее было и в Таджикистане. О вкусах не спорят.

Русские добровольцы в Боснии считали, что изуверов ждет Божья кара. В их мировозрении странным образом сочетались мистика, фатализм и православная вера. И эта смесь здесь, в Югославии, стала почти идеологией, идеологией национального сопротивления.

Первым погиб Андрей Нименко.

Дело было так. У сербов созрел план захвата горной гряды Будковы Стены — Орлина — Власена. Сбить мусульман с этого рубежа и занять близлежащие села означало прекращение нескончаемых обстрелов Вишеграда и исчезновение угрозы его захвата. В конце ноября это стало очень актуально: мусульманские диверсанты взорвали подстанцию, город опять лишился света. Ожидалось мусульманское наступление. Русские были переброшены на усиление на хутора Лиески, Закорстницу и в район высоты Хан-Брдо.

На совете командиров Ас предложил свой план, согласно которому сербский отряд выходит в засаду за хутор Почивал, отвлекающий удар наносится по высоте Власена и со стороны хуторов Лиески, а настоящий — от Вишеграда прямо в район гор Орлина — Будковы Стены. Сербы решили изменить порядок решающего и отвлекающего ударов. «Царским волкам», в отряд которых входили десять русских и серб Краюшник, досталась ложная демонстрация у горы Орлина.