Машину вскоре восстановили, но Саша стал горячо рваться в пехоту. В закрытой стальной коробке на него стали нападать приступы клаустрофобии. Хотелось вырваться наружу, на солнце и воздух. В душу вползал липкий страх, предчувствие того, что он заживо сгорит. Ведь БТР — великолепная мишень и потенциальная могила. Появился и случай избавиться от БТРа, но он не захотел им воспользоваться.

«Эй, мужик, есть разговор!» — Аса как-то подозвали к себе шесть местных ополченцев. Почуяв неладное, он снял «калаш» с предохранителя и подошел к их костру. Он был уже бывалым воякой и для своего АК-74 использовал пулеметные магазины, патронов в них вмещается в полтора раза больше, чем в обычный. А патрон всегда был в патроннике.

Ополченцы заявили ему, что машину он, мол, использует плохо, в бою участвует слабо. И лучше ему машину отдать подобру-поздорову. Ас наотрез отказался.

— Ну, смотри, пожалеешь, — зло сказал ему кто-то, — Теперь бойся за свою спину!

— У меня в рожке сорок пять патронов, — тихо процедил в ответ Сашка, вас всего шестеро, и оружие валяется поодаль, а мой у меня в руках и снят с предохранителя. Я вот, чтобы не бояться за свою спину, сейчас просто всех вас убью… и уйду.

В воздухе повисла томительная пауза. Ас сидел с автоматом с минуту, держа собеседников под дулом. Никто не дернулся к своим стволам, никто не шелохнулся. Тогда он встал, развернулся и зашагал как можно более спокойно, подавляя в себе желание обернуться. Он оглянулся лишь дойдя до близлежащего леса: все шестеро оставались сидеть на своих местах.

Война же продолжалась. Приднестровская война изобиловала абсурдом, нелепицами, темными делишками власть имущих. Следующим эпизодом в жизни Аса стала позиция у Днестра. Река текла прямо, среди садов, поворачивая за левый фланг обороны. Параллельно ей шла глиняная дамба, похожая на лимес оборонительный вал древних римлян. А за дамбой тянулась дренажная канава метра в три шириной, в обиходе названная «арык».

Добровольцы и ополченцы рыли окопы между дамбой и водокачкой, той самой, к которой ТСО отступил после боя у обелиска. Бородатый командир приднестровских ополченцев приказал окапываться впереди канавы, вплотную к лесу. Основной окоп здесь имел форму звездочки. В первой ячейке, возле «звездочки», установили и безоткатное орудие. Ас пытался убедить рыть окопы за канавой, ближе к дамбе. Ведь в ходе боя румыны могут сбить их с позиций, и тогда канава станет братской могилой для добровольцев. По густым зарослям леса противник мог незаметно подойти к позициям на бросок гранаты. Да и струя от безоткатного орудия могла бы зацепить «звездочку».

Бородач, звали его Александр Александров, вполне серьезно заявил: «Все здесь умрем!» Он был полон решимости, и рыл окопы так, чтобы нельзя было отступать. Эту позицию он покидать был не намерен несмотря ни на что. Поругались тезки сильно. Потом стала ясна и логика Александрова в установке безоткатки — у орудия отсутствовали основные детали, она не действовала. Стояла же она ради психологического эффекта. Ас же не был склонен к такому риску и показной удали. Он осознавал и ответственность за других бойцов.

В те же дни в отряд приехали Дмитрий Чекалин и Влад, профессиональные спасатели-альпинисты. Первый — темноволосый маленький, коренастый парень, второй — атлет, светловолосый и голубоглазый. Из тех, что ударом ломают кости. Он мог держать на пальцах вытянутой руки двадцатикилограммовый ящик. Ему больше подошел бы в руках не «калаш», а ДШК. Былинный богатырь, он и сам любил былины.[22] Дима Чекалин и Александров что-то там сильно не поделили.

Где-то в начале июля Аса ночью разбудил сильный гул. Включил радио. Там стоял крик: «Какой пи…рас отдал приказ выводить войска ночью?!» В ответ шло что-то невразумительное. А что случилось? Какой-то человек («вредитель») приехал и предложил приднестровским гвардейцам незамедлительно оставить позиции, так как по условиям перемирия они переходили к румынам. Гвардейцы дисциплинировано снялись с мест и сели в машины. Объект «Крепость», мимо которого они двигались, предупрежден о ночном передвижении не был. Логично сочтя колонну за противника, «Крепость» открыла огонь и разгромила ее. В первых двух-трех грузовиках в живых не осталось никого. Кровь лилась из кузова ручьями. Знакомый Аса — местный четырнадцатилетний парнишка-молдаванин, заработал автомат, вынося трупы. А за несколько дней до того малец выпросил у Аса гранату Ф-1 и вкатил ее в подвал, где румынские бойцы собрались пить вино. Итог — четыре трупа. Вот он, современный пионер-герой.

В Приднестровье приехал Лебедь. В воздухе стали постоянно висеть Ми-24. Артиллерия 14-й армии навела порядок и отбила у румын желание воевать. Добровольцы осознали, что война закончилась, и стали собираться домой.

Ас ехал домой в грузовике с остальными добровольцами. Их остановили для обыска. Оружие искали местные милиционеры и приданные к ним «Удавы» подрывники. Они были знакомы с Асом по совместным операциям на плацдарме у дамбы, поэтому «шмонать» не стали. Восьмерых же, у которых нашли всякую мелочь — патроны, рожки, гранаты, одним словом — сувениры, были арестованы. Дмитрий, по кличке Румын, отказался от своей сумки, где лежала какая-то мелочь из оружия: свобода дороже.

Ночь арестованные просидели в тюрьме, где над ними всласть поиздевались местные гэбисты. Несколько раз выводили на расстрел, имитируя казнь. Кипучую деятельность развернул Влад, который за сутки нашел кого надо, и добился освобождения их всех. Влада поэтому справедливо считают вторым отцом для этих восьмерых парней.

Путь домой Петра Малышева из-под Дубоссар тоже не был гладким. Фамилия ведь распространенная, там был хорошо известен казак — тезка и однофамилец, потому местные гебисты заподозрили что-то неладное.

Несколько дней добровольцы провели в Тирасполе, прогуливая там остатки своих денег. Обменялись адресами и телефонами. Договорились при возможности поехать в Югославию драться за сербов. Пили с современными бандеровцами бойцами из УНА-УНСО, взаимно зарекшись воевать друг против друга где-либо в дальнейшем. Парень из Литвы, профессиональный джазмен, показывал вершины своего искусства, приводя всех в восторг. Сейчас этот экс-музыкант и экс-доброволец стал священником.

В Москве Ас зашел в журнал «Столица» за фотографиями — журналист фотографировал его в Приднестровье. Встретил его в редакции, располагавшейся тогда в Петровском Пассаже. Выяснилось, что журналист едет в Абхазию — и Ас решил съездить с ним. В августе на поезде доехали до Сочи, там добрались до пристани и сели в катер, буксировавший баржу в Абхазию. Оружия на судне не было, в случае атаки грузинских ВВС предполагалось баржу бросить и двигаться налегке. Грузины тогда контролировали участок на юге — Сухуми, а также на севере Абхазии — Гагры.

Добрались до абхазского побережья без проблем. Ас услышал, а потом и увидел взлетающую «Сушку» — штурмовик Су-25. «Неужели аэродром?» Выяснилось, что самолет взлетал с шоссе. Среди абхазских ополченцев, кое-как вооруженных (иногда лишь охотничьими ружьями) выделялись обвешанные оружием чеченцы в белых рубахах. Были также и казаки. На следующий день Ас уехал в Сочи тем же путем.

Из Москвы он поехал домой, в Сибирь. Работал грузчиком и сторожем. Неожиданно позвонил Андрей Нименко и сказал, что вышел на «канал» отправки добровольцев в Югославию. Сашка познакомился с Андреем в бою под Кицканами. Ас выехал в Москву, а оттуда — в Питер.

Двое добровольцев из ТСО, Роман и Марк, в этот момент сели по «шитому» делу. Еврей Марк выделялся в Приднестровье тем, что ходил с большой звездой Давида на груди.

Через некоторое время ожидания в Питере, где Ас с товарищами подрабатывали в охранной фирме, пришло новое указание — возвращаться в Москву.