Не воспринимаются как еда (без привычки, да еще на фоне тех, что выросли в нашем огороде) овощи, что продаются в странах Евросоюза. Эти страны выручают украинскую химическую промышленность, спасают наши экономические показатели (именно об этом свидетельствовала официальная статистика в 2011-ом году — некоторый рост нашей промышленности обеспечили именно минеральные удобрения, поставлявшиеся в Европу).

Но усовестится когда–то Украина за эти поставки. Не может же сегодня Россия гордиться «огненной водой», с помощью которой осваивались Сибирь и Дальний Восток. Подобно тому, как человеку, торговавшему в видеосалоне (в начале лихих 90‑ых) «Эммануэлью» и «Глубокой глоткой», «не по чину» рассуждать о высоких материях.

Ярким контрастом для «снеди» из Евросоюза являются «дары» нашего огорода. 12-летний внук Даниил, приехавший к нам на лето из Америки, по возвращении признался маме, что больше всего у нас его поразили яйца. Они… пахнут!

А как же не пахнуть яйцам наших кур, если они не гуляют вдоль шоссе, не щиплют травку, покрытую осадками выхлопных газов, не клюют концентраты, «сдобренные» гормонами и иными биодобавками, а в загон им бросаются «разносолы» только с нашего огорода, в котором десятилетиями поддерживается равновесие и баланс.

Узнав, что в сентябре я посеял дайкон в грядку–теплицу (подробнее о ней — в главе 6), многим читателям захочется сказать про меня: «Чудит дед!». «Дед», однако, рассуждает здраво. Когда станет слишком холодно, дайкон, естественно, перестанет развиваться.

И (если даже не успеют вырасти ощутимые корнеплоды) наши куры, возможно, одни на много верст кругом, глубокой осенью, будут баловаться вкуснейшей для них свежей зеленью, а мы, следовательно — яйцами, которые поразили воображение Даньки.

Не стоит, впрочем, удивляться реакции Даньки. Помню, как, впервые приехав в Америку в 90‑ые годы, я был, буквально, оглушен тем, что едят американцы (даже состоятельные). Почти все мои долгие годы прошли под неумолчный трезвон «догоним и перегоним Америку». Думалось, естественно, что Америка стоила того, чтобы гнаться за нею. И вдруг… в баклажанах — нет милой изюминки–горчинки, огурец — абсолютно ничем не пахнет, колбаса, правда, пахнет, но — ванилью, пресловутый стейк в ресторане — вата, вымоченная в пепси–коле, хлеб — тоже вата, но ни в чем не вымоченная. Чего же ради гнались мы за такой Америкой?

В те годы вполне ассимилировавшиеся «русские» в качестве собирательной оценки продвинутости их новой Родины, горделиво смаковали шутку: «Когда в Америке появляется первая клубника? — В шесть утра». Только непонятно, зачем называть клубникой strawberry, действительно появляющуюся в шесть утра, но имеющую консистенцию (да и вкус) молодой древесины?

Вернемся, однако, к у(добр?)ениям. Отчетливо вижу, что не могут рассчитывать на безоговорочное одобрям-с слова о том, что их следовало бы называть у(вред)нениями и решительно отказаться от них — прекратить производство и использование.

Наболело, однако… Если постоянно талдычить урожай, урожай, урожай… если неустанно бороться за урожай, если считать, то все средства в этой борьбе хороши, то неминуемо происходит дивергенция понятий урожай и еда (они расходятся), и еда как таковая просто отходит на задний план, перестает быть приоритетной.

Повышение урожаев — любой ценой — стало автоматически восприниматься как доброе дело. И неудивительно, что самые популярные (и эффективные!) средства «в борьбе за это» по инерции продолжают называть удобрениями.

Именно дивергенцию понятий урожай и еда имел в виду Фукуока, когда говорил, что «Сельское хозяйство потеряло собственное направление и стало нестабильным. Отказавшись от своих основных принципов, оно превратилось в бизнес».

Правда, мне хочется заступиться за честь аграриев. Среди них много таких, у кого есть святыни, более важные, чем деньги. В вину же им можно поставить разве лишь неготовность понять, что упомянутую дивергенцию раскручивают, в первую очередь, так называемые удобрения. Упрекнуть аграриев можно и в нечувствительности к катастрофе, нависшей над человечеством, и более близкой и грозной, чем предсказанная майя. Эта нечувствительность проявляется, прежде всего, в поддержке рынка удобрений.

В шапках газет земледельческого толка можно споткнуться о слоганы типа «Урожаи — выше, здоровье — крепче!». Нет, ребята, чудес не бывает. Если ты, гонясь за урожаем, напичкал почву, к примеру, удобрением с формулой «5–3-3» или «Монокалий–фосфатом», т. е. увеличил долю азота, фосфора и калия в наборе питательных веществ, то и начинка плодов обогатится нитратами, фосфатами и прочей нежедательной в плодах дребеденью. От «родного» помидора останется, по сути, одна оболочка — и не спасет его игра словами типа гуматное. После употребления такой «снеди» в организме начнет разрушаться гемоглобин, исчезнет йод, разладится иммунная система … позичити очі у Сірка (взять взаймы глаза у пса), чтобы бубнить (в подобных случаях) про крепкое здоровье от высокого урожая!

Мне не по силам повлиять на глобальные причины, по которым из страны уходит еда. Но «зажечь маленькую свечку» я могу. Как спасти личный огород от не–еды, как настроить его на еду — я знаю. Вот об этом–то и идет речь в этой главе.

Чуть подробнее об органике. Приведем еще две цитаты из «Мира вместо защиты»:

1. «Плодородие есть энергия органики»

2. «В почве ежеминутно происходит синергетическое (взаимно усиливающее) взаимодействие органики, микробов и почвенно–поглотительного комплекса — динамическое плодородие».

Иначе говоря, плодородие — это не состояние почвы, это не потенциальный фактор, а процесс в реальном времени, главным фигурантом которого является органика. Ввиду выдающейся роли органики в этом процессе рассмотрим принятые способы утилизации органики (рис. 9).

На первом уровне классификации, так сказать, по–грубому, можно выделить три основных приема обращения с отходами органики, т. е. с теми 90% выращенной биомассы, что не ушли на питание, на корм скоту и птице, на технические нужды (на схеме эти приемы помечены черным цветом):

Рис. 9. Способы утилизации органики

1. В костер органику, и баста! К сожалению, это, пока еще, «модный» стиль поведения. Каждый, поди, видел весной и осенью дымы от края и до края — это «рачительные хозяева» садов и огородов избавляются от стеблей кукурузы и подсолнечника, обрезков малины и смородины, веток деревьев, усохшей ботвы… словом, от всего «ненужного», что может гореть. Пропадают втуне извлеченные из почвы питательные вещества, «парниковый» слой атмосферы заметно пополняется угарным газом, неминуемо возникают там и сям палы и пожары. Несколько раз довелось мне участвовать в укрощении таких палов, грозивших серьезными последствиями. Вандалистский прием! Есть, правда, страны, где костры в садах–огородах уголовно наказуемы, но нам пока не до таких дріб'язок (мелочей).

2. В мусор органику, и точка! За забор, в мусорный бак, на свалку… Не такое, конечно, зло, как кострища и пожары, но все равно лучше бы этого не было. И питательные вещества не возвращаются, откуда «ушли» и где их «ждут» обратно, и на среду обитания ложится зряшная нагрузка. Поведение земледельца можно было бы охарактеризовать словами «Однова живем!». Но у нас, к счастью, есть внуки — давайте же оставим им Землю не в худшем, хотя бы, состоянии, чем она досталась нам.

3. Гораздо экологичнее (и гуманнее) биологический прием — довериться отработанному Природой разложению органики бактериями.

Предпочтя химии (кострам) и физике (свалкам) биологию (бактериальное разложение) — а это единственно разумное предпочтение, — огородник может организовать процесс разложения максимально эффективным (в его условиях) способом. Таким, чтобы работы было поменьше, затраты средств — посильными, вред среде обитания — как можно меньшим, а польза, полученная от разлагающейся биомассы — максимальной.