Понимая, что не сможем произнести больше ни слова без слез, мы молча собираем наши вещи. Мы стоим на пороге и осматриваем комнату мотеля. Не уверена, что когда-нибудь я буду настолько же счастлива, как была здесь. Когда Эмерсон закрывает за нами дверь, возникает чувство, словно я что-то похоронила там — часть себя, потерянную навечно.
Я устраиваюсь на пассажирском сиденье Шеви и смотрю в окно, пока мы едем назад в родной город. К счастью, к тому времени, когда мы добираемся туда, я нахожу в себе силы, чтобы удерживать на лице маску с фальшивой улыбкой на свадьбе моего отца.
Когда мы подъезжаем к дому, все более-менее хорошо. Мой отец ожидает нас на лестнице, выглядя напряженным. Я узнаю машину дедушки с бабушкой и вижу еще одну на подъездной дорожке, которая, должно быть, принадлежит судье.
- А вот и вы! - кричит мой отец, кивая нам. - Проходите, проходите. Фрэнк и Джиллиан уже ждут вас.
Видимо, именно поэтому он и выглядит напряженным. Уверена, он уже успел поругаться с дедушкой и бабушкой. Я быстро целую отца в щеку, когда прохожу мимо него.
- Замечательно выглядишь, папа, - говорю ему, пытаясь приободрить.
- Ты тоже, милая, - рассеяно отвечает он.
Пронзительное чувство печали взрывается в моем сердце. Он так много забирает у меня сегодня, намного больше, чем сможет когда-нибудь узнать, и все для чего? Ставит крест на отношениях, которые могли бы быть. Усилием воли заставляю себя не думать об этом, спеша на кухню вместе с Эмерсоном на буксире. Как только захожу, то вижу дедушку и бабушку, склонившихся над столешницей. Они одеты в стиле девяностых: дедушка Фрэнк в итальянском шерстяном костюме, а бабушка Джиллиан в ее любимом меховом боа*. Они всегда вызывают у меня ассоциации с пассажирами первого класса какого-нибудь роскошного ретро-круиза. Единственное, что не привлекает взгляд в их образе, - хмурые лица обоих, которые они пытаются скрыть при моем появлении.
*Боа – длинный, узкий шарф из меха или перьев, вошедший в моду в начале XIX века.
- Эбигейл, - улыбается бабушка Джиллиан, поцеловав воздух возле моей щеки. Мягкий шлейф ее парфюма «Шанель» вызывает миллион воспоминаний о том времени, когда вся семья собиралась вместе, и об уроках этикета. Я люблю бабушку с дедушкой, но также присутствует моральное давление из-за того, что постоянно стремлюсь оправдать их ожидания.
- Выглядишь превосходно, дорогая, - говорит дедушка Фрэнк, одаривая меня быстрым поцелуем в руку. Они красивая пара, и выглядят моложе своих лет. У бабушки идеальная копна платиновых волос, а у дедушки седая стрижка «Стрелец»*, а их яркие белоснежные улыбки выглядят, словно с рекламного стенда самого шикарного пенсионного сообщества в округе.
* «Стрелец» - мужская стрижка, которая предполагает высокую линию пробора и удлиненную челку, при этом волосы должны быть одной длины по всей голове. Выполняется с помощью прямых и филировочных ножниц с оттяжкой 45°.
- Дедушка, бабушка, это Эмерсон — сын Деб, - говорю, глядя в сторону Эмерсона. Он вытащил руки из карманов, а его губы превратились в серьезную и твердую линию.
- А, - говорит дед без тепла. - Ну. Здравствуй, Эмерсон.
- Здравствуйте, - кивает он.
- Я Джиллиан. Приятно с тобой познакомиться, - говорит ба, протягивая свою руку Эмерсону для поцелуя. Я наблюдаю, пытаясь не рассмеяться, когда он берет ее ладонь и вместо этого твердо пожимает ее.
- А вот и главный виновник торжества собственной персоной, - говорит дед, глядя, как папа входит на кухню вместе с мировым судьей, лысеющим мужчиной с бодрым, раскрасневшимся лицом.
- Мы скоро начнем? - спрашивает ба. - В три часа девочки играют в бридж*, и я предпочла бы не опаздывать.
*Бридж - карточная интеллектуальная командная или парная игра. Спортивный Бридж — единственная из карточных игр, признанная Международным Олимпийским Комитетом в качестве вида спорта.
- Мы начнем, как только Деб будет готова, - отрывисто отвечает папа. – Уверен, она наносит последние штрихи…
- Я полностью готова! - раздается голос Деб с лестницы.
Мы все поворачиваемся посмотреть на ее грациозный выход, когда она делает последние шаги и с важным видом предстает перед нами. Я практически слышу, как челюсти моих дедушки и бабушки падают на кафельный пол, когда Деб присоединяется к нам на кухне. Ее каблуки покрыты камнями из горного хрусталя, должно быть, около пяти дюймов в высоту, и полностью просвечивающее короткое мини в качестве свадебного платья. Огромный, струящийся турнюр* волочится позади, и ее объемные блондинистые кудри уложены в высокую прическу, как на конкурсе красоты, вызывают удивление. Ее макияж выглядит нарисованным, в особенности кричащая розовая помада. Она выглядит, определенно, эффектно… Но не так, как мы все представляли себе образ смущенной невесты, особенно мои дедушка с бабушкой.
*Турнюр - сборчатая накладка, располагающаяся чуть ниже талии на заднем полотнище верхней части юбки, формирующая характерный силуэт с очень выпуклой нижней частью тела.
- Не могу поверить, что, наконец, настал день нашей свадьбы! - визжит она, повиснув на папиной руке. Она целует каждый дюйм его лица, оставляя маленькие розовые следы. Меня слегка беспокоит, что бабушка с дедушкой буквально окаменели рядом со мной. Папа сумел немного оторвать от себя Деб, чтобы повернуть ее в сторону Фрэнка и Джиллиан.
- Деб, - говорит мой папа, фальшиво улыбаясь. - Это мои родители.
- О. Боже. Мой, - выдыхает Деб, поднеся руку к сердцу. - Вы самая модная пара, которую я когда-либо видела в своей жизни.
- Да. Ну, что ж, - говорит ба, еще не в состоянии вымолвить ни слова.
- Это... Отчасти платье на тебе, - делает попытку дед.
- Папа, - предупреждающе шипит мой отец.
- Ох, вам оно нравится? - щебечет Деб, давая нам всем немного передышки. - Я купила его с сорокапроцентной скидкой. Все равно дорого, если спросите меня, но, черт, особенный повод, правильно? И не похоже, что Боб особо нуждается в деньгах, - брови бабушки и дедушки поднимаются вверх, затерявшись в линии волос. Деб замялась, переводя взгляд от одного к другому. - Извините. Это было неуважительно?
- Ах, так вы знакомы с этим словом, - холодно говорит ба.
Я смотрю на Эмерсона, смущенная поведением моих бабушки и дедушки. Но его лицо абсолютно непроницаемо, понятия не имею, слушает ли он вообще. Деб не знает, что делать с презрением моих дедушки с бабушкой, и поворачивается ко мне и Эмерсону с натянутой улыбкой.
- Вы двое выглядите так мило, - вздыхает она со слезами на глазах. - Наша большая счастливая семья.
Я вижу, как дед закатывает глаза, а судья хлопает в ладоши.
- Итак! – торжественно-радостно говорит он. – Церемония будет проходить на заднем дворе?
Деб хватает моего отца за руку и тянет его к задней двери. Они установили хрупкий белый алтарь перед бассейном, который наполнен плавающими цветами. Эмерсон идет впереди меня, глядя прямо перед собой, а мои дедушка с бабушкой замыкают шествие. Каблуки Деб погружаются в траву, и она, пошатываясь, идет к алтарю с папой под руку. Эмерсон останавливается рядом с ней, а я занимаю свое место возле отца. Мировой судья встает между ними, и дедушка с бабушкой проходят вперед, морща свои носы.
Прям, свадьба века.
Я не могу сосредоточиться, когда судья начинает быстро тараторить предложения. Эмерсон и я стоим лицом друг к другу, глядя на плечи наших родителей. Никогда не видела его таким несчастным. В этот момент я ненавижу наших родителей сильнее, чем свое расстроенное состояние из-за разбитого сердца, за то, что причиняют Эмерсону столько боли. Ему итак пришлось через многое пройти, и теперь этот облом? Это намного больше, чем кто-либо в состоянии вынести.
- Теперь, - продолжает судья. - Если есть кольца…
Эмерсон протягивает их моему отцу. Наши родители обмениваются безвкусными безделушками, улыбаясь, как два подростка. Слова клятв и даже их «согласны» превращаются в фоновый шум, когда Эмерсон, наконец, встречается со мной взглядом. Мы смотрим друг на друга, обнажившись в этот трагический для нас момент. Наши глаза кричат о том, на что у нас никогда не будет шанса: «Я забочусь о тебе больше, чем о ком бы то ни было в этом мире. Мне так жаль, что тебе больно». И когда наши родители впервые целуются в качестве мужа и жены, я пытаюсь без слов сказать Эмерсону одну важную вещь, умоляя глазами:
